Я с детства любила песни "The Beatles". Наверное, потому что их слушала мама, и это одно из немногих воспоминаний о ней. Вот и сейчас в голове крутится зажигательный "Twist and shout". Хотя ситуация, честно признаться, хуже некуда.
Всё началось в 2020-м с эпидемии коронавируса. Из Китая зараза расползлась по всему миру за считанные недели. Вслед за первой волной последовала вторая, более мощная. Люди, не выдержав такого напряжения, нарушали самозаточение и беспокойными массами вытекали на улицу, чем провоцировали еще больший рост числа инфицированных. Последовавшие за этим жесткие меры со стороны властей, а также вакцинирование и чипирование спровоцировали резкий взрыв преступности. Ленты соцсетей разбухали от нахлынувших роликов разбоев, мародерства, насилия и убийств. Жестокость стала чем-то обыденным, но не это было самым страшным. В процессе распространения вирус мутировал, что значительно усложнило борьбу с ним. Количество заражённых росло каждую секунду. Смертность достигла невероятных размеров. Человечество оказалось на грани вымирания. Объединившееся правительство крупнейших государств приняло решение покинуть Землю и попытаться спасти остатки цивилизации.
Мне повезло. За несколько лет до этих событий я была зачислена в школу-интернат для одаренных детей. Здесь же находились университет и засекреченный научно-исследовательский институт, где после окончания учебы я и работала вместе с именитыми физиками и математиками. Ввиду изолированности нашей территории, инфицированных среди нас не было. Наши коллеги экстренно разрабатывали планы спасения, поэтому все сотрудники НИИ были в курсе предстоящей спасательной операции. Так мы оказались на одном из «Космических ковчегов». Но, несмотря на стремительно сокращающуюся численность населения, спасательных мест на всех не хватило. Те, кто находились наверху «пищевой цепочки», выкупили себе дополнительные места, не оставив шансов простым смертным. Позже я часто задавалась вопросами «Чем эти люди могут помочь человечеству?», «Почему вместо умных, опытных специалистов спасают разжиревшие, эгоистичные туши толстосумов?» Но ответа на них у меня не было.
До выхода в открытый космос и определения маршрута следования кораблей нас поместили в капсулы гиперсна. После пробуждения нам предстояло просчитывать варианты выживания человечества. Возвращаться на Землю было нельзя, ведь поверхность планеты была обработана сильнейшим химикатом, распыленным с ковчегов и призванным погасить все возможные очаги вируса. Препарат не прошел проверку опытным путем из-за элементарного отсутствия времени. В итоге эта отрава начала уничтожать все живое на планете. Период распада вещества составлял двести пятьдесят лет. Два с половиной века человечеству был заказан путь на Землю. Тех, кого не добили вирусы, прикончили учёные… Что произойдет с планетой дальше, предсказывать никто не решался… Но обо всем об этом мы узнали уже после пробуждения, поэтому изменить ход истории были уже не в силах.
По распределению я попала в команду разведывательной группы. Нам предстояло проверить гипотезу о существовании пригодной для жизни планеты. Я была рада покинуть главный корабль: паника и психоз, царившие на борту, сильно действовали на нервы. Несколько месяцев мы летели по заданной траектории, но теперь, слыша грохот взрывов за переборкой, я осознаю, что наша миссия не увенчалась успехом. Преодолев столько миль космического пространства, практически достигнув цели, наш корабль терпит крушение. Астероид, пробивший обшивку нашего корабля, в один момент уничтожил надежду на спасение и всех членов нашего экипажа.
Я находилась в соседнем отсеке, это и спасло мне жизнь. Точнее, отсрочило смерть. Судя по приборам, запас кислорода стремительно тает. Поврежден генератор. Отправляю сигнал SOS. Хотя, есть ли смысл?! Автоматизированная система оповещения уже должна была сообщить о бедствии. Но помочь мне уже не успеют. Противная сирена, надрываясь, бьет по перепонкам. «Умирать, так с музыкой!» – пытаюсь не унывать я. Правда, произведение звучит довольно специфическое… Лампы, вторя сирене, мигают кроваво-красным. «О, и светомузыка подоспела!» – криво улыбаюсь своим мыслям.
Датчики на приборной панели закружились перед глазами в весёлом твисте. Неожиданно приходит радиосигнал. «Не может этого быть!» – не верю я, и тут же с радостью добавляю: «Это Земля, и там есть выжившие!!!». Краем глаза в иллюминаторе замечаю какое-то движение. По ту сторону обшивки, в открытом космосе, подмигивая мне отсветом вспышек, красуется спасательная капсула. Похоже, ее отбросило взрывом! Это мой шанс на спасение. Единственный шанс! Из последних сил втискиваюсь в жерло скафандра. Руки дрожат, не слушаются, сказывается недостаток кислорода. Надеваю шлем. Вдох, выдох. О, Боже, как же сладко дышать! Открываю люк. Космос, привет! Толчок. Плавно дрейфую. Только бы зацепиться… Рука обхватывает заматеревший, несгибаемый металл. Я внутри! Вбиваю спасительные координаты. Кажется, это Урал… Земля! Я лечу к тебе!
От переизбытка эмоций чувствую, как меня засасывает в пучину обморока. Угасающим сознанием вспоминаю любимую песню и тихонько шепчу:
Well, shake it up, baby, now,
Twist and shout
Come on, come on, come on, baby, now
Come on and work it on out…
Письмо бабушке
Здравствуй, бабушка!
Давно тебя не видел и решил написать тебе письмо, все равно нечем заняться. С конца марта у нас всё очень изменилось. Раньше мы просто жили с папой, мамой и котом в одной квартире и встречались дома вечером за ужином провести перекличку. Но с наступлением какого-то карантина все как с ума посходили. Я сначала подумал, что к нам приедет Тарантино, поэтому кругом началась такая суета – все бегали с тележками, закупались продуктами, наверное, ждали в гости великого режиссера. Но потом папа объяснил мне, что Тарантино ни при чем, а это всё из-за вируса КАКВИДА-19. Видимо, до этого уже было 18 видов, но мы не заметили.
По телевизору выступил президент и сказал всем изолироваться. Сначала я подумал, что мы все будем рисовать. Я обрадовался, так как ИЗО очень люблю. Но по хмурому папиному лицу понял, что с рисунками это никак не связано. Потом я решил, что изоляция – это что-то про преступников, так как их держат в изоляторе – камера такая, я в кино видел. Папа сказал, что я почти угадал. Раз всех загнали по домам, то теперь наш дом – тюрьма, и тогда всё стало понятным. Неясно только, за что нас посадили…
В самом начале мы, как и все, побежали закупаться гречкой и начали усиленно ее есть. Через неделю гречневой диеты папа не выдержал и заговорил стихами: «Параша – эта ваша каша». Мама стихи не оценила и, по-моему, обиделась, но кашу варить перестала. Зато мы попробовали гречневые блины, котлеты и даже торт.
Еще всем сказали, что из камеры, как папа стал называть нашу квартиру, можно выходить только в магазин и выкинуть мусор, но обязательно надо носить маску. Мама решила в магазин послать папу, так как ходить должен тот, кого не жалко. Я напросился с ним, потому что сидеть всё время дома было скучно, но папа сказал, что без маски нельзя. Я обрадовался, так как она у меня была. Но оказалось, что в маске Человека-паука в магазин не пускают – от вирусов она не спасает. Хотя я думал, так заразе будет страшнее.
Потом папа принес из гаража спирт, чтобы убивать микробы. Нам брызгал на руки, а себе в глаза заливал, – ну, так мама сказала, хотя, может, я что-то не так понял. После этого папа стал ходить весёлым и вирусов уже не боялся. Но вскоре ему позвонили и сказали, что он будет работать у Алёнки. Папа погрустнел, но никуда не уехал, а сделал себе кабинет дома. Ну и правильно, потому как мама бы не обрадовалась, если б папа уехал к незнакомой женщине. Вдруг она заразная? Да и вообще, на домашней работе можно надевать только пиджак, так гораздо удобнее. Папа закрывался в спальне и работал, а потом звонил оттуда маме и говорил, что будет дома поздно, так как на работе завал. Мама смеялась.
Сначала я много смотрел телевизор, но мультики скоро надоели. Я стал чаще выглядывать в окно и заметил, что на улицах появились люди, запакованные в защитные целлофановые одежды. Я как-то раньше видел такую же смешную тётю, только вместо шапочки у нее на голове был пакет. Она ходила по улицам и мило улыбалась, только все почему-то называли ее сумасшедшей. А она просто передала эстафету, сейчас это называется флэшмоб, опередила время, так сказать…
А наши соседи по лестничной клетке решили пригласить домой батюшку, чтобы очистить дом от всякой заразы, – я в глазок подглядывал. Батюшка к ним заходить не стал, а побрызгал в них от лифта из водяного пистолета и уехал. Думаю, дал им понять, что зараза к заразе не липнет. Эх, жалко, что я не батюшка, я бы и сам с пистолетиком побегал, но нельзя… изоляция…
А еще через месяц карантина мы вообще все как-то раздулись, словно твое тесто, – ты бы обрадовалась, если бы увидела. И все сильно изменились. Папе даже маска стала мала, слетает с ушей. А у мамы вот отклеились ресницы и пропали брови. А еще оказалось, что она не блондинка. Мы поначалу даже перестали ее узнавать, но сейчас уже привыкли.
Я бы тебе еще много чего написать о нашей жизни в изоляции, но заканчивается листочек. В следующий раз напишу.
Целую, твой внучок Сережа.
Ангелина Лисицкая
@papin_avtoportret
papinavtoportret@gmail.com
т.Т.
03.20.2020. 08:00 a.m. Офис крупного русскоязычного издательства на Madison Avenue, New York, NY
Она всегда приходила в офис раньше всех, любила уединиться с рукописями. Коллеги за спиной шептались, что это из-за несостоятельности в личной жизни. Сама же Ася улыбалась им широкой, перенятой у американцев улыбкой. Именно она была лучшим литературным агентом на протяжении последних лет шести. Не они. Точка.
– Анастасия Витольдовна, тут о-о-очень симпатичный курьер. Принёс пакет для вас, с пометкой «Лично в руки. Незамедлительно! т.Т.». Принимать?