– Ты чего? – Олеся выбежала следом, ничего ровным счетом не понимая. Подругу она догнала только на повороте к фудкорту. – Куда ты несешься? Призрака увидела?
– Призраков я боюсь меньше, чем приставучих мужчин, – отчеканила Маша, пытаясь отдышаться.
– Блин. – Олеся с сожалением посмотрела назад, на витрину бельевого магазина. – Я и себе там присмотрела классный комплект…
– Ну прости, – развела руками Маша.
– Ничего, это была только первая попытка. Я не позволю тебе вернуться к варианту а-ля «бабушка стайл»! – И подруга потащила бледную Машу к следующему магазину.
– Олесь, – шепотом позвала Маша, осторожно высунув нос из примерочной.
– Я тут! – зашептала подруга из соседней кабинки.
– Посмотри, это нормально или опять «прощай молодость»?
– Сейчас, штаны с майкой натяну только.
Через пару минут Олеся приоткрыла шторку соседней примерочной. Маша стояла в синем глянцевом комплекте, зябко переминаясь с ноги на ногу.
– Ну, норм? – с надеждой спросила девушка.
– А кружева ты прям вообще никак?
Подруга отрицательно замотала головой.
– Ну тогда норм. По крайней мере, по форме уже приближается к званию белья, а не наволочки для подушки!
Маша удовлетворенно кивнула.
– Встречаемся у кассы.
– Комплект бюстгалтер и трусики. Две тысячи пятьсот девяносто девять, – провозгласил (слишком громко, по мнению Маши) кассир. – Оплата картой?
Маша кивнула.
– Я оплачу! – вдруг выкрикнул худощавый парень из очереди и кинулся к терминалу. Маша вцепилась в протянутую им карту, пытаясь оттащить ее от платежного устройства.
– Не надо, не надо платить, я сама, – приговаривала она в процессе.
– Ты не понял? Мы сами. – Олеся чуть ли не за шкирку оттащила щедрого парня от кассы, а другой рукой приложила свою карту к терминалу.
Маша тем временем выхватила шуршащий пакет с бельем из рук продавщицы и метнулась к выходу.
– Не соскучишься с тобой, – то ли смеялась, то ли жаловалась Олеся, выходя из магазина.
– Да уж. Сплошное веселье, – грустно ответила подруга.
– Ну а что? Могла бы дать ему заплатить за тебя.
– Что-о-о? Ты не понимаешь? Он же потом вообще бы не отлип. Да еще и имел бы право требовать компенсацию!
– Не кипятись, понимаю я все. Это я так, помечтала просто. Ну, вдруг бы он тебе понравился, тогда совместила бы приятное с полезным.
– Давай уйдем отсюда, Олесь, пожалуйста, – взмолилась Маша. – Я преобразилась на целый комплект гладкого, как шелк, белья, и этого на сегодня вполне достаточно. Можешь выдать себе почетный орден за спасение моего убогого внешнего вида.
– А не выдать ли нам себе по чашке кофе? – Подруга пропустила мимо ушей весь саркастический тон Ивановой.
– Только давай в такое место пойдем, где никого-никогошеньки нет.
– В Москве это нереально.
Они сели в кафе на третьем этаже, которое было выбрано по половому признаку официанток – подруги заметили тут обслуживающий персонал исключительно женского пола. Нашли столик в самом темном углу. Усаживаясь за него, Олеся даже громко чихнула, по ее словам, от пыли. Как ни странно, но после пережитого у Маши не пропал аппетит, а, наоборот, разыгрался.
– Овощной салат с бальзамической заправкой, лосось на пару с рисом, большую чашку капучино и на десерт…
– Лопнешь! Лопнешь ты на десерт, – прокомментировала Олеся.
– Не мешай, – отмахнулась Маша. – На десерт трубочку с кремом.
Официантка все тщательно записала и повернулась ко второй девушке.
– А мне просто трубочку. Без крема. Соломку такую пластиковую, знаете? Вот ее в американо без сахара и молока вставьте. И все.
– Что-то на десерт?
– Счет.
– Счет мне, – встряла Маша. – Ты за меня белье оплатила, помнишь?
– Вряд ли здесь кофе такой дорогой, – съязвила Новикова. – Потом мне переведешь на карту просто.
Маша кивнула. Официантка тоже кивнула и удалилась.
– Да, Машка. – Олеся с жалостью смотрела на подругу. – Разреши мне сделать официальное признание!
– Какое еще признание? Не надо – я боюсь этого слова!
– Признаюсь: я тебе завидовала. Ну, что ты всем парням так нравишься безо всяких усилий. Вот, думала, повезло ей. Такая халява от судьбы досталась. А она еще не ценит!
– А сейчас что?
– Перестала тебе завидовать. Это не халява, а жуткий гемор, надо признать.
– Согласна с определением.
Официантка поставила перед девушками большие белые чашки с ароматным напитком.
– Ну, за признание, – улыбнулась Маша, предлагая подруге чокнуться чашками.
– За нас, – поддержала Олеся. – А вот скажи мне, почему мужики, которые на тебя внезапно запали, так быстро сдаются? Не бегут за тобой. Ты их отшиваешь – и они смиряются.
– Не знаю. Мне казалось, что на них при встрече со мной что-то вроде морока находит. А как морок спадает, так они и возвращаются к прежней жизни.
– Почему же тогда Никита не вернулся к Кате?
– Не знаю, – вздохнула Маша. – Спасибо, – сказала она официантке, принесшей заказанные блюда.
– И что ты планируешь делать?
– Есть один радикальный способ снять этот морок. Он стопроцентный. Но Котовой, боюсь, он не понравится.
– Что за способ?
– Потом расскажу.
– Когда?
– Когда решусь сказать о нем Кате. А не решусь, так пусть останется тайной.
– Знаешь, Машка, я беру свои слова про зависть обратно. Я снова ужасно тебе завидую!
– Почему? – Она оторвалась от блюдечка с десертом, с удовольствием слизнув воздушный белый крем с изящной блестящей ложечки.
– Ты ешь и не толстеешь, – сверкнула глазами Олеся. – Я тоже так хочу!
Маша улыбнулась и, пожав плечами, с энтузиазмом вернулась к трубочке с кремом.
Глава 11. Учиться и работать. Тогда
Магазин с модной спортивной одеждой, аксессуарами, трюковыми самокатами и крутыми роликовыми коньками обнаружился в паре улиц от здания их школы. Поэтому после седьмого урока Арбузов двинул туда.
На полках, плотно опоясывающих все три стены, толкались лимонные, салатовые, розовые и черные ролики. С голубыми, белыми, оранжевыми шнурками и пластиковыми фиксаторами. С мягким ботинком и системой вентиляции, с подшипниками высокого класса и даже с раздвижной пяткой – у Вали голова пошла кругом от обилия разнообразных вариантов. Наконец, с помощью опытного консультанта, сверкавшего небольшой круглой лысиной, уместно напоминавшей колесо, парню удалось определиться с моделью. Вот они – белые с нежно-голубыми вставками стильные женские ролики, которые откроют Арбузову путь к сердцу Ивановой. Маша примерит их на свою изящную ножку (а вовсе не «лыжу», как выразилась ее заклятая подружка Олеся), сделает пару кругов по школьному двору и улыбнется такой мягкой и так многообещающей улыбкой, что у него от предчувствия счастья остановится сердце!
– Будете брать? – вывел Валю из мечтательного состояния продавец-консультант.
– Буду, – уверенно тряхнул длинной гривой парень. – Сколько? – спросил он с широкой предвкушающей улыбкой.
Но когда продавец назвал стоимость, улыбка сползла с его лица, уступив место напряженно сжатой полоске губ. Парень проверил свой банковский счет в приложении. Его сбережений было недостаточно.
– Не хватает. А можете их отложить?
– Могу. До пяти вечера вернетесь?
– Сегодня?
– А вы когда собирались? Через неделю?
– А можно? – с надеждой спросил Арбузов.
Мужчина посмотрел на него как на чудика и молча поставил ролики обратно на полку.
«Итак, – рассуждал Валя, бредя домой по мокрой после дождя улице, оглушающей какофонией птичьего гвалта, – мне не хватает почти половины нужной суммы. Просить у родителей – не вариант, ведь тогда придется признаться, что влюблен. И что контрольную завалил. Ну а как может написать контрольную шестнадцатилетний парень, измученный любовью? С гитарой. Весной! Какие там примеры по алгебре, если даже мать с отцом не пример, и какие «Мертвые души», когда моя-то душа жива и поет?! А в геометрии я и до этого не очень-то геопетрил…»
Валя твердо решил, что деньги нужно раздобыть самому. А откуда берутся деньги («кстати, классная строчка для новой песни»)? Они зарабатываются. Самое первое и простое, о чем вспомнилось, когда он открывал дверь подъезда, – его выступление на лестнице возле торгового центра. Он сделал это по наитию, в душевном порыве просто поделиться любимым музыкальным произведением.
«Но почему бы не попробовать подзаработать на том, что умею и люблю?» – подумал Валя и решил, что завтра после уроков он исполнит свои лучшие песни в ближайшем пешеходном переходе.
Как и парень на ступеньках в Москва-Сити, он положил перед собой старую бейсболку. Помялся, оглядываясь по сторонам: бетонный пол, стены из серого в белых и коричневых прожилках гранита, в углу – пятно от пролитого кем-то кофе, а через несколько шагов – грязный смятый стаканчик. Ничего, это все мелочи. Валя нежно достал из кофра классическую гитару и с любовью прошелся длинными пальцами по нейлоновым струнам. С чего начать? Am, Em, C, G – подземный переход наполнился аккордами «Восьмиклассницы» Цоя [4]. Прохожие, молодые и зрелые, сбавляли привычный темп, чтобы послушать, а кое-кто даже останавливался. Замызганная бейсболка потихоньку наполнялась первыми в жизни самостоятельно заработанными рублями.
«А не охренел ли ты?!» – раздалось сбоку, и не успевшего даже повернуть голову на звук Арбузова толкнули так, что он отлетел к стене. Гитара, которую парень инстинктивно сжал до боли в пальцах, пронзительно застонала.
Огромный беззубый детина в странной засаленной куртке, из которой торчали клоки ваты, встал на Валино место. Плюхнул на пол старенький усилок, к которому подключил электрогитару, прилепил сверху бумажку с номером его банковской карты для перевода денег и мазнул по струнам.
Валя нашел в себе силы подняться. Скорее всего, в этом ему помогло отвращение к той музыке, которую изливал на окружающих новый музыкант. Иначе провалялся бы у стены подольше – так саднило ушибленный бок. Парень собирался было забрать бейсболку с тем, что успел заработать, но детина грубо подвинул ее к себе ногой, давая понять, что его теперь не только место в переходе, но и добыча в кепке. Арбузов вздохнул, поднял с серого пола кофр, уложил в него гитару («только бы ничего не сломалось!») и побрел наверх, на свежий воздух. То ли от перенесенного стресса, то ли от полученного удара в голове парня никак не хотело проясняться. Он не понимал, куда ему идти и что делать. Чтобы выдохнуть и собраться с мыслями, Валя сел на скамейку возле большой бетонной кадки, в которой росла сверкающая изумрудом молодых листьев липа. Хотя – он мог поклясться – еще вчера на всех деревьях города свежие светло-зеленые листочки лишь робко высовывали свои хвостики из кокона почек.