– А! Бывай здоров, Аверьяныч! – Пожилой огородник разогнулся, держась за лопату. – Как не видеть? Видел! Только вот, с полчаса назад, в магазин пошел.
– В магазин? Так он же больной весь!
– А по нему не скажешь. Уходил так шустро – только вьет. Пошел за свежим хлебом, а то мука, сказал, кончилась – спечь не из чего. А сёдни привоз. Меня звал, да я тут с грядками затеялси – не пошел. Да и хлеба у меня еще хватает. Я ведь один-дак, много ль мне надоть? Да вон, глянь-ко. Это не он ли идет? Точно – Аверя! Его по шляпе всегда узнать можно. Уже обернулся. Котомку тащит. Точно – уже сбегал. Во дает, ветеран!
Теперь и Фомин узнал отца. По деревенской улице он шел своей характерной походкой, опираясь на посошок, с рюкзаком за плечами. Александр махнул Наталье, указав на батьку, и они вышли ему навстречу. Без толку было отбирать у него его ношу – все равно не отдал бы, но предложить помощь отцу Фомин все же был обязан.
– Здравствуй, батя! Давай мешок свой, поднесу.
– Ну-ко, ты! Здорово! Вы уж тут как тут! – поприветствовал их Аверьян Петрович. – Да не трожь ты мою торбу, допру уж, раз взялся. Тут уж два шага осталось. О, и Санька тутотко! А это кто, никак попа привезли?
– Как вы, Аверьян Петрович? – склонилась к нему Наталья. – Как здоровье, мы за вас переживаем.
– Спасибо, Наташа, неплохо. Отлежался вот, теперь бегаю как молодой.
– Дедуль, здравствуй! – подскочил Санька. – Тебе помочь?
– Нет, я сам. Здорово!
– Ты уже не болеешь?
– Не болею, слава Богу, Санёк. Спасибо тебе и девочке твоёй. Пока тебя не было – она ко мне заходила.
– Света?!
– Может, и Света. Только я ее поспрошал: «Как тебя величать?», а она молчит. Молчком придет, молча постоит возле постели, посмотрит на меня, поулыбается, поставит на стол кринку молока и уйдет. Раза три была. А я как глотну того молока – в меня будто сила вливается. Сёдни вот не пришла. Утром я поднялся. Легко так – нигде не хрустнет, ничего не болит, как молодой. Я так давно себя не чувствовал.
– Пап, мам! Я же вам говорил! Видите, она какая! Она все может!
– Ну-ко, расскажи поподробнее – кто там к тебе приходил? Что за девчонка?
– Высокая, худенькая, баская[6], в белом платье.
– Ты уверен, что это не деревенская наша кто?
– Ну, ты, парень, спрашиваешь! Я тут всю молодяжку знаю, и наших, и пришлых. Не наша это деушка! Это та, что у Саньки на стенках понаклеена. Тут уж не спутаешь. Так Света, говоришь, ее звать? А чего молчит-то? Немая али робеет?
– Нет, деда, она просто такая – необыкновенная. К ней привыкнуть надо, настроиться, что ли…
За разговорами они дошли до дома, где их поджидал священник.
– Батя, познакомься. Это – отец Василий, батюшка из гледенской церкви. Согласился вот с нами на Покровский остров ехать.
– Здравствуйте вам! – Старик снял свою шляпу и протянул сухощавую руку для рукопожатия. – Я– Аверьян Петрович, здешний старожил.
– Очень приятно, – ответил батюшка и пожал старческую руку. – Иерей Василий.
– Вы отчаянный человек, батюшка, если согласились туда плыть. Там опасно! Но все же вы – Божий служитель. Может, все сладится, и Бог вас сбережет. И моих неуемных рядом с вами. Поезжайте. Если удастся пробраться туда – там красиво в прежние времена было. Почитай, цельный век там никто не маливался.
– Спаси Господи вас, Аверьян Петрович, на добром слове! – поклонился батюшка. – Мы на обратном пути к вам заглянем – чайку попить, если позволите.
– Да какой разговор, айда. Самовар скипятить – дело нехитрое, а воды у нас много.
Уже через десять минут они тем же составом вновь на лодке рассекали водную гладь. На носу впередсмотрящим сидел торжествующий Сашка. Он всматривался вдаль, подставив лицо ветру. Иногда оглядывался на остальных со словами:
– Ну, я же говорил! Это ОНА его вылечила. ОНА нас ждет!
Пока остров сливался с противоположным берегом и был неотличим, но зато на фоне берега громоздилось какое-то странное судно. Оно стояло аккурат против острова, загораживая его своими высокими надстройками.
– Пап, ты видишь – вон там. Это что?
– Похоже на земснаряд. Вот так дела, еще вчера его не было! Неужто там копают? Давай-ко к нему причалим.
Лодка легла на новый курс и направилась к необычному судну. Позади него виднелся зеленый остров, сквозь заросли которого угадывался церковный силуэт. Вскоре перед их глазами выросло громадное плавучее сооружение, предназначенное для углубления речного дна. Где-то на глубине оно могло черпать донный ил и песок своими ковшами, которые, как эскалатор, подымали все это вверх и сплевывали вместе с водой на пришвартованную рядом баржу. Это грандиозное плавучее стальное сооружение выглядело угрожающе даже сейчас, когда не работало. Александр причалил к земснаряду и поднялся на борт.
– Мужики! Здорово! – обратился он к рабочим, курившим на палубе. – Загораем?
– Привет! А ты кто такой? Рыбнадзор?
Одетый в камуфляж Фомин и впрямь походил на егеря или рыбинспектора.
– А хоть бы и так? – не растерялся Александр.
– Ну, тогда ты не по адресу. Мы тут рыбу не ловим, – засмеялись рабочие.
– А что тут происходит?
– Плановые работы, – ответил старший. – Расширение русла, углубление фарватера.
– И давно вы тут?
– Сегодня только подошли. Закинулись на этот остров, попробовали. Начали работать, а тут как полезли кресты да ограды, видно, со старого кладбища. Ну и гавкнулась машина. Наши поехали в Череповец за запчастями, а мы вот весла сушим.
– Так вы и на остров пойдете?
– Всё! Не будет больше никакого острова. Здесь будет проходить дополнительный фарватер, и остров мешает обозрению на повороте. Место это коварное, баржам трудно разминуться. А какое движение сейчас на Волго-Балте – сам знаешь.
– А церковь? Что с нею будет?
– Взрывотехники завтра прибудут. Обследуют здесь все и разнесут ее к едрене фене, эту груду кирпича.
– Это же… Погодите! Так нельзя! Это ведь – памятник! Охраняется государством.
– Ой, не знаю, что тут охраняется, а только у меня все документы в порядке. Все работы согласованы. Хочешь – бумаги принесу и покажу.
– Ладно, – сник Александр. – Все я понял.
Попрощавшись с рабочими, он спустился в свою лодку и оттолкнулся от страшной машины.
– Эй, рыбнадзор! Ты что, попа арестовал? – потешались рабочие. – Грешно, святой отец, здесь сети ставить.
Фомин врубил мотор, обогнул судно и на малых оборотах пошел к острову по пути, пробитому этим подводным бульдозером.
– В общем, мы вовремя, – сказал Александр. – Завтра тут начнут все сносить.
– Как? – вскрикнул Санька. – Там же такая красота!
– Может, мы здесь для того, чтобы все это остановить? – предположила Наталья.
– Все, что ни делается, – все по Божьей воле, – отозвался отец Василий. – Раз мы здесь – значит, нас сюда Господь привел. Ни раньше, ни позже, а тогда, когда надо.
– Так, ну теперь рули, Сусанин, – окликнул отец Саньку. – Как нам к церкви поближе подобраться?
Лодка вплыла под зеленые своды деревьев, растущих прямо в воде. Фомин заглушил мотор и, стоя, отталкивался шестом. Мимо проплывали завитушки кладбищенских оград, заплетенные ивняком, чугунные и кованые кресты, вросшие в стволы деревьев, мраморные монументы, поросшие мхом. В кронах деревьев гомонили птицы. Лодка уперлась в дно. Богомольцы осторожно вышли и, забрав с собой сумки, нерешительно двинулись гуськом вдоль стены храма.
Храм сквозь ажурную сень листвы рябил солнечными зайчиками по некогда беленым стенам. Выглядел он весьма плачевно и в то же время величественно. Трапезная часть, развороченная давним взрывом, грудилась горой кирпичного щебня, поверх которого росли молодые деревца. Летняя часть была более или менее целой, лишь купол наверху склонился и, казалось, грозил упасть при первом же дуновении ветра. Железа на кровлях почти не осталось. Снизу стены были подточены водой, которая всякий раз хлюпала характерным всплеском от любой, даже малой волны. Ощущение зыбкости этого строения не оставляло, должно было испугать любого, здание грозило обрушиться в любую минуту от первого же неосторожного прикосновения. Казалось, тут и взрывать-то ничего не надо – громко крикни, и этого хватит, чтобы все сооружение рухнуло само собой.
Обойдя вокруг алтаря, они подошли к огромной ржавой двери на северной стене.
– Батюшка! – обратился Саша к идущему сзади всех отцу Василию. – Доставайте ключ. Вот эта дверь.
Каждое лето мимо храма Покрова проплывали туристические теплоходы, и, глядя на церковь на зеленом острове, люди делились впечатлениями.
Мама и дочь:
– Вика, гляди, вон еще церковь…
– Ма-а, а чего она такая разваленная?
– Разрушилась от времени. Или сломал кто…
– Кто сломал?
– Безбожники.
– А кто такие бесбожники? Это у которых бес вместо Боженьки?
– Да, что-то вроде того. Те, кто в Бога не верят. И другим не дают…
– А почему Боженька церковь не защитил? Почему Он разрешил ее сломать?
– Не то чтобы Он разрешил… а просто не мешал. Чтобы, оглянувшись много лет спустя на свой поступок, люди ужаснулись и сказали: «Что же мы наделали?!» Чтобы почувствовали, как плохо жить без Храма, и начали снова строить Храм. Сначала в своей душе, а затем и на земле.
– Так почему не строят?
– А некому. Все умерли или уехали. Видишь, рядом ни одной деревушки. Люди не одумались, и Бог их наказал – кого прогнал, кто умер, а дома ушли под воду.
– А церковь почему не ушла под воду?
– Чтобы помнили…
Два бизнесмена:
– Вот такую мы с батей поставили в городе, даже чуть побольше – пошире. За одну зиму выстроили. Все там – купола, колокола, пол мраморный, люстры путевые – все дела.
– Делать вам нечего.
– А что? Солидно. Там золотая табличка на входе – так, мол, и так: «Сей святой храм выстроен на средства…» – ну мои то есть и бати… Он с загранки такой в Россию влюбленный приехал. В Ираке электростанцию строил. Порассказывал всякого – мечетей навидался, молятся там все, верующие. А мы, говорит, русские, чем хуже? Долго меня доставал. Построили. Не жалею. Может, там Бог спишет мне грехов немножко.