Когда у вас в уме есть нечто подлинно ваше, вы начинаете двигаться в сторону души. Тогда вы становитесь достойны, тогда вы способны познать душу. А пока у вас нет независимого ума, в вас просто не может зародиться индивидуальность. Наш ум полностью зависим, наш ум ― раб. И рабство его пустило очень глубокие корни.
Нас готовили к рабству тысяча одним способом. Из нас всячески пытались сделать рабов ― и на то есть свои причины. В интересах общества сделать так, чтобы человек оставался рабом, это также в интересах государства, религий и сект, священников и ученых мужей. Чем сильнее порабощен человек, тем больше его можно эксплуатировать. Чем сильнее порабощен человек, тем меньше у него возможностей взбунтоваться. Человек не представляет угрозы для общества, если его ум полностью зависим. Он не способен устроить бунт или революцию.
Общество не хочет, чтобы у кого-то был независимый ум. Поэтому с самого детства человека всячески пытаются сделать зависимым. Основа порабощения ума ― образование и условности. И не успеем мы оглянуться, как мы уже скованы цепями. У этих цепей есть множество имен: они могут быть индуистскими, джайнскими, индийскими или неиндийскими, христианскими или мусульманскими ― на них разные ярлыки, разные названия. Наш ум скован тысяча одной цепью, и в конце концов мы уже перестаем их замечать.
Лишь немногие люди мыслят, большинство просто цитирует. Тогда не важно, цитируют ли они Махавиру или Будду, Бхагавадгиту или Коран. Пока вы кого-то цитируете, вы совершаете самое страшное преступление против своей души. Пока вы кого-то цитируете, вы не хотите быть независимым. Общество говорит: тот, кто не имеет веры, не найдет душу; тот, кто не верует, не сможет обрести мокшу, освобождение. Какая глупость!
Вера слепа, вера ― это оковы, а мокша ― это высшая свобода. Как же можно обрести мокшу благодаря вере? Как можно благодаря вере найти душу? Вера просто слепа. Ее слепота ― того же уровня, что и слепота тела: это слепота желания. Если слепота такого же уровня зарождается в уме, она становится верой. Я прошу вас отбросить все верования это бездумное состояние.
Но почему мы вообще начинаем во что-то верить? Понятно, что вера ― в интересах общества, в интересах эксплуатации человека, в интересах храмов и священников: на ней держится весь их бизнес. Как только вы перестанете верить, в тот же день весь их бизнес рухнет. То есть вполне понятно, что это ― в их интересах; но почему человек начинает верить? Почему мы с вами начинаем во что-то верить?
Мы начинаем верить, потому что вера легкодоступна. Для нее не нужно трудиться, прилагать усилия, а для мышления нужно. Чтобы мыслить, вам придется пройти через боль, волнение; чтобы мыслить, вам придется пройти через страдания. Чтобы мыслить, вам придется сомневаться, вам придется путаться. В мышлении вы одни, а в вере ― с вами целая толпа. В вере есть некая защищенность, поддержка, а в мышлении ― полная беззащитность. Есть страх сбиться с пути, есть возможность совершить ошибки, есть страх исчезнуть.
Итак, в мире веры мы идем вместе с толпой. А когда по дороге идут тысячи человек, нам не страшно: вокруг нас столько людей! Путь веры ― это просто путь толпы; путь мышления ― это путь одиночества. На нем вы будете одни, на нем у вас не будет никакой поддержки, ведь вы не будете окружены толпой. В толпе вы можете поверить в то, чего раньше даже не представляли.
Аристотель писал, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин. На Западе этого человека считают очень умным, его считают отцом логики, пионером логики. У него была жена ― и не одна, а две, ― но он даже не удосужился открыть ей рот и посчитать количество зубов. На протяжении тысячелетий греки верили, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин. Вообще считается, что женщинам всего положено иметь меньше, ведь женщина якобы стоит на ступеньку ниже, чем мужчина. Мужчина считается животным более высокого порядка, поэтому как у женщины может быть столько же зубов? Это было очевидно, и никто их даже не считал.
Положение женщин столь плачевно, что они просто принимают все, что говорят мужчины. Они даже никогда не считали собственные зубы! Поэтому, если мужчина ― Аристотель ― написал в книге, что у женщин меньше зубов, чем у мужчин, в Европе этому верили еще тысячи лет после его смерти. И ни одному умному человеку не пришла в голову мысль их сосчитать. Мысль о том, что их надо сосчитать, может прийти только тому, кто начинает думать. Если же человек просто верит, то вопроса о подсчете даже не возникает.
На протяжении тысячелетий толпа принимала на веру тысяча один идиотизм. В толпе много умных людей, но они никогда не мыслят, поскольку у них в уме никогда не возникает сомнения. А если в уме у человека не возникает сомнения, никакое мышление зародиться не может. Нет более духовного качества, чем умение сомневаться. Нет большего греха, чем вера, и нет более великой религии, чем сомнение. Человеку необходимо сомневаться, ведь если сомнения не возникает, вы не можете избавиться от общества и толпы. Вы не можете стать независимыми. Толпа говорит вам не сомневаться просто потому, что любой сомневающийся будет уничтожен.
Но я говорю вам совершенно определенно: кто сомневается ― тот обрел себя, а кто верит ― тот уничтожен. Его уничтожили в тот самый миг, когда он начал верить. Вера означает: я слеп и принимаю все, что мне говорят. А сомнение означает: я не хочу быть слепым, я буду мыслить. И я не буду во что-либо верить, пока не испытаю это сам. В сомнении проявляется смелость, а в вере ― лень. Ведь мы начали верить именно из-за лени. Кому хочется отправляться на поиски? Проще верить в то, что говорят другие.
Традиция, которая существует тысячи лет, обладает силой. Мы думаем, что люди не могли ошибаться тысячелетиями: если все это время миллиарды и миллиарды людей так думали, значит, они должны быть правы. Толпа может утверждать истинность чего-либо, но она никогда не является доказательством подлинности. Очень часто толпа просто имитирует умерших, у толпы вообще нет.
Испытывать может индивидуум, но не общество. У общества нет души, чтобы что-то испытывать; общество ― это просто мертвый механизм. Поэтому тот, кто остается зависимым от общества, сам мало-помалу становится механизмом, его индивидуальность разрушается. Человек не может стать религиозным, не освободившись от общества.
Вы, наверное, слышали о саньясинах, которые покидают общество, отрекаются от него, ― но это не так. Они отрекаются от своего дома, своей семьи, но не от общества. Если саньясин действительно отрекается от общества, то он определенно постигает истину. Если же, став саньясином, человек, родившийся в джайнизме, говорит: «Я джайнский монах» ― значит, он не отрекся от общества. Он отрекся от жены, но не от религиозных лидеров. И хотя на телесном уровне он освободился, на ментальном он так и остался рабом.
Освобождение на телесном уровне не имеет смысла. Самое главное ― это освободиться на ментальном уровне. А его ум так и остался в тисках религии, в которой его с детства обучали и воспитывали. Все ответы, которые ему давали, по-прежнему сидят у него в голове. Он по-прежнему повторяет священные тексты, которые учил. На ментальном уровне он остался рабом.
Я говорю вам: не пытайтесь освободиться на телесном уровне. Это освобождение никому не подвластно. Даже если саньясин думает, что освободился на телесном уровне, на самом деле это не так: ему все равно приходится возвращаться в общество за едой, одеждой. Как можно убежать от общества на телесном уровне?
Он мог бы освободиться на ментальном уровне. Но поскольку этого не произошло, он впал в гордыню и решил сделать это на таком уровне, на котором освободиться невозможно. На телесном уровне нельзя просто взять и убежать. На телесном уровне необходимо жить в группе. Даже величайший из святых нуждается в поддержке группы. Он мог бы стремиться. Но он не смог.
Так что я не говорю вам отрекаться от дома и от семьи ― это просто безумие. Однако если человек сможет разрушить стены своего ментального дома, сломать комнаты, которые он настроил в своей голове, разорвать цепи, тогда он будет свободен.
Итак, сомнение ― это первое. Подвергайте сомнению все, чему вас учили. Не потому что это ошибочно ― прошу, не поймите меня превратно. Сомневайтесь в Махавире, сомневайтесь в Будде, но не потому что Будда и Махавира ошибаются ― вовсе не поэтому. Сомневайтесь, потому что ошибается тот, кто верит. Поймите это. Подвергайте сомнению Коран, Библию, Бхагавадгиту, но не потому что в них написаны неправильные вещи; я говорю не об этом. Я говорю о том, что верить ― неправильно, и если вы поверите, то никогда не сможете познать написанное или сказанное. А если вы будете сомневаться, то однажды вам откроется та же истина, что открылась Махавире или Будде.
Сомнение разрушает бездумное состояние, вера ― усиливает его. Вера поддерживает бездумное состояние, а сомнение его разрушает.
Но, конечно, мышление причиняет боль. Мышление ― это аскеза. Соблюдение поста ― не аскеза; голод, жажда ― тоже не аскеза. Такое практикуется даже в цирке. А вот сомнение ― это великая аскеза. Сомнение означает готовность стоять в незащищенности, стоять в неведении, стоять на своих ногах, отбросив костыли. И помните: пока человек передвигается на костылях, его ноги никогда не станут достаточно крепкими для ходьбы.
Пока человек верит, его ум не может стать достаточно крепким, чтобы найти истину. Только в незащищенном состоянии мы можем обрести необходимую силу. Только в незащищенном состоянии наша энергия пробуждается и начинает накапливаться. Если я скажу вам: «Бегите!», вы побежите, но очень медленно. Если я скажу вам: «Бегите изо всех сил!», будь наставит на вас пистолет и будет угрожать вашей жизни, ваши ноги обретут такую прыть, которой вы даже сами от себя не ожидали.
Я расскажу вам одну историю…
Слуга великого японского императора влюбился в его жену. И когда император об этом узнал… Считалось неприличным, даже унизительным, чтобы простой слуга, раб, влюбился в императрицу, а она ― в него. У общества есть свои стандарты, но любовь не знает про слуг и рабов, любви неведомо, кто император, а кто слуга. Любовь сама превращает влюбленного человека в короля, а тот, кто не влюблен, остается никем.