Да, Шматка я хорошо помнил, он ещё сказал мне: «Мы вам ещё покажем, твоя всё равно никогда не возьмёт!»
«Я поступил в институт учиться на менеджера, а мама от расстройства уехала то ли в Эфиопию, то ли в Анголу. Теперь ты понимаешь, почему я родину не люблю?» — закончил Кирилл.
«Это малодушие!» — вырвалось у меня, но я тут же осёкся. «А ты сам-то родину любишь?» — спросил я сам себя и не нашёлся с ответом. Когда-то я его знал, а теперь позабыл. Задам-ка я лучше Кириллу вопрос попроще: «И вот после всего случившегося эти люди, которые лишили тебя малой и большой родины, — твои партнёры по бизнесу?» Мне немедленно стало неловко за этот вопрос, но я уже задал его — настолько эта история показалась мне страшной и правдоподобной.
— Представь себе, да. Меня ограбили и обманули, теперь я сам обманываю. В противном случае я стал бы, как ты, голодранцем и нытиком, который всегда уходил от проблем. А мне этого очень не хочется. Я ставлю проблему, я же её и решаю. В этом смысле я выступаю за приватизацию, потому что у меня тоже пока недвижимости нет. Но это — временно, скоро я обзаведусь коттеджем во Франции и акциями отечественного металлургического комбината. Это если ульяновские меня не кинут, а Симбирск станет родиной русского колобка. Видишь, я от тебя ничего не скрываю.
— Я им ещё покажу! — погрозил я пространству кулаком.
— Кишка тонка.
На том и расстались. Кирилл норовил заплатить по счёту, но я не позволил. Ну и что, что у него денег куры не клюют? Я его всё-таки старше и более уважаем. Кроме того, всю водку выпил исключительно я, а он только поковырял в винегрете вилкой. Вышло, конечно, дороговато, но не так дорого за вид из своего окна, путешествие во времени и знакомство с сыном. Кирилл отправился на деловое свидание на джипе японской фирмы «Ниссан», а я сел в советское метро, станция «Кропоткинская». Станцию «Проспект Маркса» переименовали в «Охотный ряд», а эту не тронули. Лень, наверное, стало. Уходя из кафе, я позабыл справить естественную надобность, уж слишком был увлечён разговором. По пути к метро, на Гоголевском бульваре, мне приспичило. Там же располагался и туалет, но денег помочиться у меня уже не было. Я два раза пересчитал — нет, не хватало. Пришлось осквернить у всех на виду снег. Было холодно, я справился быстро. Редкие прохожие вежливо отворачивались, я же старался не брызгать лишнего.
После меня в ноздреватом снегу осталась жёлтая стариковская дырочка. Мусоров, слава богу, поблизости не наблюдалось. Всё-таки было довольно холодно. Это меня и спасло от ещё больших проблем.
Возвратившись домой...
Возвратившись домбй, я стал подводить итоги. Мать умерла, отца никогда не было, жены больше нет, Оля — в Африке, дочка — в Нью-Йорке, сын — неизвестно где, только на визитной карточке. Остальных я не мог сыскать даже в Интернете. В общем, терять мне нечего, руки пустые, я уже всех потерял, приятных неожиданностей не предвиделось. Кирилл был прав: я всегда уходил и прятался. В географический кружок, в интересную книжку, в колониальную марку, в лирическое стихотворение, в шахматную партию, в деревню Грабовец. Или в газету «Паровозный гудок». Побывав на чудном острове, тоже с него убежал. Прихватил с собой только серебряную рюмку фабрики Сазикова. Да и та потекла. Это, конечно, не страшно, снесу в ремонт, там запаяют. Но как дальше жить? Что бы такое сделать, чтобы провозгласить: здесь и теперь! Чтобы стать здешним, нынешним. Кирилл сказал, что у меня кишка тонка. «Как бы не так!» — крикнул я в студёную темноту за окошком. Мне никто не ответил, поэтому я заснул. Спал без снов, крепко, сосредоточенно.
Наутро я позвонил Гашишу и сказал, что хочу повидаться. «Я сейчас занят, дня через два-три, пойдёт?» Я настаивал: дело срочное. Опустив трубку, отправился в головной офис. Секретарша не хотела меня пускать — производственное совещание, шеф занят. Мне она никогда не нравилась, собственно, не она сама, а должность. Сама она была ничего — ноги длинные, юбка короткая; Гашиш с ней ради здоровья временами неохотно спал, это входило в их производственные обязанности. Но я-то с ним жизнь вместе прожил! Я бросил
секретарше, что мне тоже некогда, и вошёл в просторный кабинет, напоминавший энтомологический музей. Витрины, стеклянные боксы, стеллажи с аккуратно убитыми насекомыми. Все — вредные для человека и его хозяйственной деятельности. И какой там гадости только не напихано! Многие насекомые были выполнены из пластмассы в сильно преувеличенном виде, от этого они становились ещё отвратительней. Действительно, их следовало истреблять, всех до единого, дело наше для человечества сильно полезное.
В кабинете сидели вёрткие люди в пиджаках и галстуках. Слава богу, Кирилла там не было. А ведь запросто мог бы, пожелай какой-нибудь регион улучшить свой имидж с помощью приручённой пчелы или доброй божьей коровки. Ничего, подождём близкого будущего, оно надвигается неотвратимо.
Гашиш ронял слова, а участники совещания изо всех сил записывали, пот капал. Ручки у всех с золотым пером, фирмы «Паркер». Чернила, правда, всё равно синие. Мне показалось, что они записывают много больше, чем Гашиш говорит. Наверное, угадывали недосказанное или играли в морской бой, где вместо кораблей — водомерки. При этом они успевали следить внимательным взглядом за юрким красным лучиком, указывающим на смертельные точки у потенциально поверженных насекомых. Неужели и к ним Гашиш сумел приспособить свой вездесущий лазер, которым он когда-то мечтал поражать вражеские ракеты? Я всегда верил, что он станет ведущим специалистом в какой-нибудь области. Недаром он прочёл от корки до корки «Заратустру» в столь юном возрасте. Очень он был впечатлительный и восприимчивый, шёл туда, куда позовут.
Я вошёл, присутствующие посмотрели на меня с недоумением: кто таков, почему мешает записывать важные распоряжения? В лицо меня никто не знал, я был не менеджер, а простой ликвидатор, каких много. Может, случилась беда и нагрянула налоговая инспекция? Или ещё хуже: война? Вдруг кто-нибудь объявил войну дворцам, коттеджам и офисам? Зачем нам война? Хватит, отвоевались! Коттеджи — новенькие, рождаемость и без того низкая. Я вошёл и сказал: «Слушай, нам надо поговорить». Видимо, на лице у меня творилось такое, что Гашиш приказал холуям: «Действуйте! Брысь от-сюдова!» И они побежали к распахнутой двери — как тараканы от света или как муравьи на сахар, рассыпанный секретаршей в передней. Гашиш знал, как держать подчинённых в узде.
От кабинетной жизни Гашиш раздобрел, с его усами торчком он сам стал похож на усталого упитанного таракана. В дверь пролезал с трудом, передвигался в авто и на лифте, да и то с одышкой, хромированная коленка скрипела, наверное, он забывал её смазывать. В общем, Гашиш вёл жизнь эффективного руководителя, его уважали. Скажет — выполним!
— Чаю? Кофе? Бутерброда с икрой или сыром? Что у тебя стряслось? Может, тяпнешь коньячку французского? Извини, я сам не буду, у меня внутричерепное давление и важная деловая встреча, не тяни резину, излагай поскорее, время, сам ведь знаешь, — это немалые деньги.
— Да, деньги требуют твоего времени. Но не в этом дело. Мне сейчас не до финансовой философии, я тоже спешу, у меня руки чешутся. Понимаешь, мне нужно кое-кого взорвать, а я не умею.
— Да не волнуйся ты так! Ничего особенного, всех взрывают, теперь так принято между своими. Мне даже будет интересно вспомнить славное боевое прошлое. Мы хотим того, что можем, а замочить человека мы хорошо умеем. Клопы да тараканы, комары и жуки, теперь вот начинаем работать по мышам и крысам, скоро возьмёмся за кротов и птиц, это, конечно, совсем другой уровень — переходим к теплокровным и млекопитающим, это тебе не жалкие насекомые. В связи с этим наша целевая аудитория всё время увеличивается, отравляемая территория неуклонно расширяется, доходы растут, но вообще-то тоска, деньги девать некуда, одни мухи в голове, а хочется большого настоящего дела, чтоб душа горела.
Гашиш стал выворачивать карманы — из каждого посыпались мятые доллары. Словно зелёный листопад зашуршал на блестящий паркет. Гашиш распрямился и почернел: «Комариный писк мне надоел! Кто тебе насолил? Припугнём или просто убьём? Много их? Есть ли охрана? Тебе известен график передвижения объекта и его вредные привычки? Кто моего друга обидел?»
— Мне нужно взорвать Остров, желательно целиком.
— С людьми или без?
— Люди меня не интересуют. Мне важно, чтобы они там больше не жили, чтобы им было негде жить. Эти люди лишили меня прошлого, они его уничтожили. Мне жизненно важно, чтобы Остров снова превратился в прошлое.
— Неужели ты рассчитываешь воскресить прошлое? Я много умею, но прошлое не по моей части. В конце концов, по истории у меня был трояк. Восточная философия, как всем известно, уничтожает время.
— Понимаешь, я хочу лишить этих людей настоящего. Если угодно — и будущего. В качестве доказательства, что я жил.
Гашиш посмотрел на меня с сомнением. Видно, в тот день я и вправду выглядел неважно, рожа зелёная. Это, наверное, с похмелья и от неудовлетворенного чувства прошлого. «Мы хотим того, что умеем...» — пробормотал Гашиш. Тем не менее моя идея пробуждала в нём товарищеские чувства. Мы ведь жизнь вместе прожили, всё остальное — перхоть и плесень.
— Что ж, задача становится конкретнее и понятнее. Эй, кто там — чаю! Нет, не чаю, а рюмку водки и чтоб с огурцом! Деловую встречу откладываю, что я им — нанялся, что ли?
Я узнавал своего друга, он — узнавал меня. Это чувство словами не выразить, поэтому я не отвлекался на чувства, а продолжал.
— Может, лазером остров сожжём со всеми его строениями? Со всеми башенками, джакузи и вертолётной площадкой? У тебя же богатый террористический опыт, подтверждённый орденом. Ты только представь себе, как будет здорово: как взорвётся, как полыхнёт!
Я чувствовал, что впадаю в детство. Кроме того, как человек технически необразованный, я верил в могущество Гашиша и его йоговский гений. Он же закачал головой, замахал руками: «Нет, лазером никак нельзя, меня по почерку всякий вычислит. Можно инсектицидами их потравить, но тогда следы всё равно приведут на мой склад. Кроме того, никакого взрыва не выйдет, а ведь тебе нужен именнр взрыв? Нет, здесь требуется что-нибудь предельно простое, проще мычания, скажем, обычный динамит, в данном случае он будет надёжнее. У меня на примете есть одна фирмочка, думаю, они справятся. Свои ребята, в Анголе проверенные, руки по локоть в крови. О деньгах позабудь, сочтёмся позже».