В лазарете Эврис зашивал живот молодому солдату. Парню повезло: меч не задел никаких важных органов, и оставалось опасаться только гангрены.
Но тут стена треснула, и последнее, что увидел Эврис, было чёрное облако, наполнившее комнату. Лекаря вместе с раненым швырнуло о дальнюю стену. Ещё четыре снаряда попали в лазарет, и от фонаря, упавшего в корзину с бельём, начался пожар. Пламя лизало стены, госпиталь превратился в настоящий ад. Во многих палатах не было окон, и сотни раненых задыхались в дыму. Служители, оставив тщетные попытки потушить огонь, принялись выносить раненых, но поняли, что оказались в ловушке.
Громадный камень разбил дубовые брусья ворот. Второй довершил дело: бронзовые петли погнулись, и левая створка рухнула.
Карнак выругался, плюнул и зашагал к замку.
— Всё кончено, генерал, — сказал какой-то солдат, когда он вошёл.
— Да, дела у нас неважные, — согласился Карнак. — Закрывайте ворота.
— А вдруг ещё кто-нибудь выберется из лазарета?
— В таком аду не выживет никто. Закрывайте.
Карнак вошёл в большой зал, где молились Дардалион и оставшиеся двенадцать священников.
— Дардалион!
— Да? — Он открыл глаза.
— Скажи мне, что Эгель идёт сюда.
— Не могу. Чёрные Братья повсюду, и нам не пробиться сквозь их заслон.
— Без Эгеля нам конец. Все наши усилия пропадут зря.
— Мы сделали что могли, генерал. Никто не вправе спрашивать с нас большего.
— Ещё как вправе! Любой дурак может сказать, что он старался, — старания не в счёт, если они не увенчаны победой.
— Нездешний погиб, — внезапно сказал Дардалион, — но доспехи — на пути к Эгелю.
— Поздно. Доспехи должны были привлечь к Эгелю людей — если же он до сих пор не набрал войска, пиши пропало.
— Для нас — да, но Эгель мог бы соединиться с Железным Засовом.
Карнак промолчал. Замысел хорош — возможно, Эгель думал об этом с самого начала. Карнак в будущем мог бы стать его врагом — так не лучше ли позволить вагрийцам разделаться с честолюбивым полководцем? Союз же с Железным Засовом даёт возможность вбить клин в вагрийские силы и освободить столицу.
Пурдол подождёт, а Эгель получит всё: доспехи, армию и страну.
— Он придёт, если сможет, генерал, — заверил Дардалион.
— Зачем?
— Эгель — человек чести.
— Что это должно означать? — рявкнул Карнак.
— Я надеюсь, что он поступит так же, как поступили бы на его месте вы.
Карнак засмеялся, вновь обретя хорошее настроение.
— А я надеюсь на обратное, Дардалион. Я всё-таки рассчитываю, что он придёт!
Во сне Даниаль услышала чей-то голос, проникающий в её туманные мысли. Ещё немного — и она увидела Дардалиона: он похудел, постарел и сгорбился, словно под тяжестью невыносимого бремени.
— Даниаль, ты слышишь меня?
— Да, — устало улыбнулась она.
— У тебя всё благополучно?
— Я цела, но и только.
— Доспехи ещё с тобой?
— Да.
— Где ты сейчас?
— Мне остаётся меньше суток до реки и парома. Ко мне прибилось какое-то чудовище. Оно говорит, что Нездешний умер.
— Открой глаза и покажи мне его.
Даниаль повиновалась. Кай сидел у костра, закрыв глаза и разинув рот.
— В нём нет зла, — сказал Дардалион. — Послушай, Даниаль: я попробую связаться с Эгелем, чтобы он выслал навстречу тебе отряд. Жди у парома известия от меня.
— Ты где?
— Я в Дрос-Пурдоле. Положение здесь отчаянное, от гибели нас отделяют считанные дни. В крепости осталось меньше шестисот защитников, они держат последний рубеж — замок. Еда почти на исходе, и вода плохая.
— Что я могу для вас сделать?
— Жди у парома. Да благословит тебя Исток, Даниаль.
— И тебя, священник.
— Больше уже не священник. Я был на войне и убивал.
— Скверна коснулась нас всех, Дардалион.
— Да. Но конец уже близок, и скоро я всё узнаю.
— Что узнаешь?
— Прав я был или нет. А теперь мне пора. Жди у парома!
Даниаль и Кай добрались до переправы. Паром был причален у дальнего берега, и перевозчик не подавал признаков жизни. Даниаль расседлала лошадь, а Кай перенёс тюк с доспехами в прибрежную хижину. Разведя огонь, Даниаль приготовила еду. За ужином она старалась не смотреть на Кая, который черпал овсянку пальцами.
Она легла спать на узкой кровати, а Кай, поджав ноги, устроился у огня.
Даниаль проснулась на рассвете и увидела, что осталась одна. Позавтракав сушёными фруктами, она вышла к реке, умылась, скинула платье и вошла по пояс в воду. Течение было быстрое, и она с трудом удерживалась на ногах. Вскоре она вернулась на берег и, как могла, выстирала платье, побив его о камень.
Из кустов слева внезапно вылезли двое мужчин, и она схватилась за меч.
— Ишь, шустрая, — сказал один, коренастый коротышка в буром кожаном камзоле, вооружённый кривым ножом. В его ухмылке недоставало двух передних зубов, он был грязен и небрит, как и его товарищ, носивший длинные усы. — Ты погляди только! Сложена, как ангел.
— Да уж гляжу, — усмехнулся второй.
— Вы что, мерины, женщины никогда не видели? — осведомилась Даниаль.
— Сейчас увидишь, какие мы мерины, — возмутился щербатый.
— Ты, куча конского дерьма! Ничего я не увижу, кроме твоей требухи. — Она взмахнула мечом, и мужчины попятились.
— Ну-ка, Каэль, отними у неё меч, — распорядился щербатый.
— Сам отними.
— Сдрейфил, что ли?
— Не больше твоего.
Пока они препирались, за плечами у них вырос Кай. Он стукнул их головами друг об друга, и оба повалились на землю. Ухватив щербатого за пояс, Кай зашвырнул его в реку, усатый полетел следом, и вода поглотила их.
— П’охие, — заявил Кай, тряся головой.
— Вот и поделом им — да я бы и сама с ними управилась.
Вечером, занося дрова в хижину, Даниаль наступила на прогнившую половицу и глубоко поранила ногу. Она собралась промыть рану, и тут Кай, став на колени, приложил к больному месту ладонь. Почувствовав острую боль, Даниаль попыталась вырваться — но боль тут же прошла, и когда он отнял руку, рана исчезла.
— Нету! — выговорил он, склонив голову набок.
Даниаль осторожно ощупала гладкую, здоровую кожу.
— Как ты это сделал?
Он показал на ладонь.
— Трух. — Он похлопал себя по плечу и бедру. — Эсдехны.
Но она не поняла его.
Отряд легионеров появился на противоположном берегу к полудню следующего дня. Глядя, как паром пересекает реку, Даниаль сказала Каю:
— Тебе надо идти. Они не должны тебя видеть.
Он тронул её за руку.
— Удь орова, Аниал.
— Будь здоров, Кай. Спасибо тебе.
На краю леса Кай обернулся. Паром уже причаливал к берегу.
— Эсдехны, — сказал Кай, указав на север.
Даниаль помахала ему рукой и повернулась навстречу идущему к ней офицеру.
— Даниаль — это вы?
— Да. Доспехи там, в хижине.
— Что это за великан в маске был тут с вами?
— Друг. Верный друг.
— Да, врагом такого лучше не иметь, — улыбнулся молодой красивый кавалерист.
Даниаль последовала за ним на паром и села рядом с доспехами, впервые за много дней избавившись от тревоги. И тут внезапная мысль поразила её, и она бросилась на корму, крича:
— Кай, Кай!
Ответом ей была тишина — гигант уже ушёл.
«Эсдехны» значило Нездешний.
Кай вылечил его — вот что великан пытался сказать ей.
Нездешний жив!
Замок держался пять дней. На шестой окованный бронзой таран проломил ворота. Вагрийцы облепили брешь, терзая дерево топорами и крючьями, прорубая себе дорогу в замок.
Сарвай ждал в подворотне с полусотней бойцов и двумя десятками лучников. Когда ворота распахнулись и вагрийцы хлынули в проём, стрелки пустили в цель свои последние стрелы. Первая шеренга врагов повалилась, но вперёд уже лезли, прикрываясь щитами, новые. Лучники отступили, и тогда Сарвай бросился со своей полусотней в рукопашный бой. Мечи сверкали при свете, льющемся из разбитых ворот.
Две силы сошлись щит к щиту, и вагрийцы ненадолго попятились, но тут же превосходящим числом стали теснить дренаев назад по кровавому булыжнику подворотни.
Сарвай рубил и тыкал мечом в кучу тел перед собой, отупев от воплей, грохота щитов и звона клинков. Кинжал ранил его в бедро, но Сарвай рубанул противника по шее, и тот упал под ноги своим товарищам. Дюжина солдат во главе с Сарваем добралась до замка. Они попытались закрыть двери в большой зал. На помощь к ним бросились другие дренаи, но под натиском вагрийцев защитникам пришлось отступить в глубину зала. Образовав круг, дренаи стали намертво, с окаменевшими лицами, а враги подступали со всех сторон, насмехаясь над ними.
— Сдавайтесь, — крикнул Сарваю вагрийский офицер. — Всё кончено.
Сарвай оглядел своих бойцов — их осталось меньше двадцати.
— Кто-нибудь хочет сдаться?
— Этим-то подонкам? — откликнулся кто-то.
Вагриец жестом послал своих людей вперёд.
Сарвай, пригнувшись под взмахом меча, вонзил свой клинок в пах противнику, выдернул меч и отразил удар другого. Копьё поразило его в панцирь, меч ранил в лицо, и он упал, успев ещё ударить снизу вверх и услышать крик врага. Но вагрийцы уже столпились вокруг Сарвая, коля его мечами в лицо.
«А боли почему-то нет», — подумал он, захлёбываясь собственной кровью.
На стене замка Йонат, потерявший шлем и затупивший меч, беспомощно смотрел на катящуюся вверх лавину вагрийцев. Полоснув по горлу наскочившего на него врага, Йонат взял себе его саблю. Лезвие было острым, и Йонат усмехнулся.
Дренаи медленно отступали по винтовой лестнице наверх. Слыша звуки битвы, Йонат понял: оборона прорвана, осаде конец. Гнев и горечь, скопившиеся за двадцать семь лет жизни, душили его. Никто его не слушал. С тех самых пор, как он ребёнком молил сохранить жизнь отцу, никто не слушал его. И вот последнее унижение — он погибнет всего через пять дней после того, как его повысили. В случае победы он сделался бы героем и вошёл бы в число самых молодых первых дунов Легиона. Лет через десять он мог бы стать генералом.