И тут в нас попали.
Видимо, от этого наше инерционное буферизирование перестало работать, потому что меня вдруг отбросило в сторону. Я врезался в кресло, отчего бок пронзила дикая боль, и плашмя упал на пол.
А потом в нас снова попали, и мы ухнули вниз.
26. Смерть на сцене
БЗ-З-З-З-З!
БЗ-З-З-З-З!
Я лежал на полу, скорчившись от боли. Где-то поблизости жужжало электрическое ограждение.
Окна всё ещё были закрыты жалюзи, и в капсуле горела аварийная лампочка, заливая кабину блёклым зелёным светом.
Рой снова разъярился, и до нас доносились его крики. И запах бензина. Я встал на колени. Всё тело ломило. По полу растекалась кровь – и, похоже, не только моя. Ноги сестры торчали из-за кресла. Я подполз к ней.
– Айла? Айла!
Она подняла голову: на виске жуткая рана, волосы запачканы кровью. Айла приоткрыла глаза и прищурилась, пытаясь меня разглядеть.
– Мм…
Её глаза снова закрылись, а голова опустилась.
БЗ-З-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З-З!
Крики становились громче, а жужжание – чаще. Рой совсем разошёлся.
– Айла? Ты ещё можешь петь?
Её веки дрогнули.
– Айла!
– Гх-х…
– Вставай, пожалуйста!
Айла не ответила. Ну, по крайней мере, она была жива.
БЗ-З-З-З-З!
БЗ-З-З-З-З!
БЗ-З-З-З-З!
Я с трудом поднялся на ноги. Марф как сидела – так и упала на панель управления, навалившись на неё всей тяжестью. Я поспешил к ней и едва не споткнулся о гитару. Несчастный инструмент сломался надвое, и гриф с декой соединяли только уцелевшие струны.
– Марф!
Она открыла глаза.
– МР-Р-Р-РМ-М-М-М…
Я ждал перевода, но программа молчала. Оказывается, мой наушник выпал и потерялся где-то в хаосе разгромленной кабины.
БЗ-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З!
Видимо, Марф успела включить защитное ограждение либо оно зажглось автоматически после падения.
Хотя я не сомневался, что рой скоро его пробьёт. Надо было срочно что-то делать. И сейчас мы могли рассчитывать только на меня. Поэтому я ринулся к двери и распахнул её.
Мне в глаза ударило синее мерцание купола. Стена электричества метров десять в периметре окружала нас со всех сторон, жужжа и потрескивая. Я моргнул, привыкая к яркому свету, и посмотрел на орду обезумевших жури, зудевших за ограждением. Колени у меня задрожали.
Песня Айлы повлияла на них, и они балансировали на краю между яростью и блаженством, но стоило ей закончиться, как жури сорвались с этого края – и не в ту сторону, куда нам хотелось бы.
Теперь им снова хотелось нас убить. Они вопили во всё горло и бились об электрический купол. Каждый удар сопровождался громким «БЗ-З-З-З-З!».
БЗ-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З!
БЗ-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З!
Что же делать?
Петь я не умею. Совсем.
Даже если попробую, вряд ли меня услышат. Рой слишком шумный.
Где там дрон-микрофон?..
Хотя как он поможет? Что я такого скажу? «Привет! Я к вам летел от самой Земли и ох как же устал махать руками!»
Впрочем…
Может быть…
Не сработает.
Но надо попытаться.
Я занёс ногу над землёй так высоко, как только мог, и сделал широченный шаг. Повторил то же самое с другой ногой и пошёл вперёд, нарочито преувеличивая эффект, с которым ходили жури, чтобы это выглядело как можно более нелепо.
Те из протестующих, что зависли в воздухе ближе всего к ограждению, ошарашенно подняли головы.
Остальные четверть миллиона никак не отреагировали. Они меня даже не видели. Просто подпитывались яростью своих сородичей.
Я шёл, подпрыгивая и прижимаясь к земле, как чёртик из табакерки, пока не остановился в полуметре от ограждения. Ещё один широкий шаг – и я очутился прямо перед электрическим полем. Волосы тут же встали дыбом. Я резко подпрыгнул, как будто меня ударило током.
Плюхнулся на пятую точку, рассчитывая на мягкое приземление.
И совсем забыл, что мы на космодроме. Поверхность здесь твёрдая, не то что пружинистый пол в школе. Я вовсе не подскочил, а едва не раздробил себе кости.
Ай…
Про себя я надеялся, что от этого мой номер стал только смешнее. Я поднялся на шатких ногах. В уши били разъярённые вопли жури, а в ноздри – вонь бензина. Зато они перестали биться об ограждение, а это был вполне себе прогресс.
Я решил повторить своё выступление на бис. Подпрыгнул к забору и рухнул на землю, словно пронзённый током. На этот раз падение вышло ещё больнее.
Тут за мной раздался грохочущий голос ороро:
– МР-Р-Р-РМ-М-М-М!
Марф стояла на пороге капсулы. Мы встретились взглядом, и она мне подмигнула.
Пока я гадал, что бы это значило, электрический купол снова отчаянно затрещал. Один жури бросился на него с диким воплем и отскочил назад, сбив тех, кто оказался за ним.
Похоже, комедия нравилась не всем.
– МР-Р-Р-Р-РМ!
Я обернулся. Марф шла ко мне, медленно и неуклюже, подняв руки над головой, как будто хотела меня задушить.
Вообще она умела нормально ходить, и в первую секунду я сильно растерялся. Огромные лапищи уже тянулись к моей шее, но тут я опомнился и увернулся, нырнув под её руками.
И рухнул на землю. А когда приподнялся и оглянулся, увидел, что она опять шагает на меня, переваливаясь с ноги на ногу. Её тело мерно колыхалось, прямо как вода в ванне, если поводить там рукой.
Она словно нарочно пыталась выглядеть нелепо.
О-о-о… Секунду…
Я снова поднялся и, прихрамывая, бросился прочь, всё ещё пружиня, как жури. Марф гонялась за мной вокруг капсулы, двигаясь ровно с такой скоростью, чтобы мы всегда оставались на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Рты-трубочки жури, стоявших и паривших прямо у купола, обвисли, и сами они отстранились от электрического поля.
К сожалению, остальные нас не видели, и их обуревала всё та же ярость. Время от времени кто-нибудь вырывался вперёд из глубин роя и со всей силы бросался на ограждение. Его отбрасывало назад, и в итоге он утягивал за собой наших зрителей с передних рядов, а освободившееся пространство занимали крикуны.
Стоило нам завоевать фанатов, как мы сразу же их теряли.
Мы с Марф трижды обогнули капсулу, останавливаясь на каждом повороте для шутливой потасовки. Я весь вспотел и тяжело дышал, но вопли жури всё не стихали.
В конце очередного круга я ненадолго задержался и обернулся на Марф. Мы были всего в паре футов от внутренней стены купола.
Она шла на меня, подняв руки. Я снова нырнул под ними и приземлился на живот… чересчур близко к стене. Марф не успела вовремя остановиться. Она врезалась в купол с оглушительным БЗ-З-З-З-З-З, отшатнулась и рухнула прямо на меня.
– МР-Р-РФ!
Меня полностью придавила громадная ороро, которая потеряла сознание от сильного удара током. А весила она, наверное, фунтов шестьсот.
Вопли жури и жужжание забора теперь раздавались как будто из-под воды. Я даже не слышал собственного крика. Я не мог двигаться. Не мог дышать. Мне отчаянно не хватало кислорода. Приглушённый вой толпы усилился, и жури всё чаще бились о заграждение. Моя щека была прижата к земле, и я отчаянно пытался втянуть носом воздух, но ничего не получалось. Перед глазами вспыхнули искры. Я начинал терять сознание.
«Зато не от яда умер», – подумалось мне…
И всё потемнело.
Конец.
До меня донёсся голос прекрасного ангела. Он встречал меня на небесах своей волшебной песней:
На свете много красоты и удовольствий,
Но даже скромный, нас пленит родимый дом,
К нему нас тянет, словно магией небесной,
И мы другого во всём мире не найдём.
«Какая красивая песня, – подумал я. – Моя сестра такую пела. И голос у ангела совсем как у неё. Может, смерть – это не так уж и страшно».
Видимо, Айла разбудила Марф своим пением, и та скатилась с меня с тяжёлым хрипом. Я закашлялся, отчаянно глотая ртом воздух, а в уши мне лилась чудесная мелодия песни.
Ах, дом,
Мой милый дом!
Мне нет тебя милее,
Мне нет тебя роднее!
Ах, дом,
Мой милый дом!
Айла стояла у двери в капсулу, крепко зажмурившись, по её лицу текла струйка крови, но она пела во весь голос, а перед ней парил микрофон.
Хорошо, что моя сестра ничего не видела. Иначе, наверное, сразу упала бы в обморок от вида четверти миллиона жури, покачивающихся в такт её песне.
После «Дом, милый дом» она перешла к «Какой чудесный мир». А потом к «Завтра».
Айла начала петь «Над радугой», когда рой перед нами расступился и компания жури вывела вперёд наших родителей. Марф, всё ещё слегка оглушённая после удара током, побрела к панели управления, чтобы убрать купол.
Мы заплакали и обнялись. Первым делом папа спросил, зачем мы оделись в мусорные мешки. Мы начали было рассказывать про свой побег, но рой жури нетерпеливо витал над нами, ожидая продолжения концерта.
Папа оторвал край своей рубашки, и мама перевязала Айле рану. После этого сестра вытерла слёзы и снова запела. Она пела ещё часа два, пока у неё не сел голос. Купол мы не включали, потому что он был больше не нужен.
Если по телевизору и объявили о том, что власть на Чуме сменилась, мы это пропустили. К тому времени, как нам удалось отыскать наушники и планшеты, в новостях уже вовсю вещали о том, как «все сходятся во мнении», что люди вместе со своей музыкой могут оставаться на Чуме сколько им угодно.
27. Запись передачи
ЛАН. Добро пожаловать на комедийное шоу «Человеческого канала»! Я ваш ведущий – Лан Мифун!
НАЙЯ. А я – Найя Хадид! Мы ненадолго прерываем марафон четвёртого сезона «Эда и Фреда», чтобы обсудить шестой эпизод «Фреду подарили щенка», который вы только что смотрели!