Он заехал в открытый ангар, и двери за нами закрылись. Шаттл остановился.
– Пожалуйста, покиньте корабль. Двигайтесь по указателю.
Выход снова засветился, и ручка принялась мигать. Мы подошли к иллюминаторам.
По обеим сторонам от шаттла стояли всего шесть солдат, а впереди ждали два других жури, без оружия.
– А вдруг они нападут? – спросила Айла.
– Не нападут, – успокоила её мама. – Обещаю.
Она повела нас к выходу, и папа добавил, взявшись за ручку:
– Не забывайте, мы мирные и дружелюбные.
– Они только что пытались нас убить! – воскликнула Айла.
– А я не говорил, что будет легко.
Папа повернул ручку, и мы во второй раз ступили на планету Чум. Теперь я знал, что двузубцы могут нас парализовать, и боялся их ещё больше. Мы с Айлой шли вслед за родителями. Я старался улыбаться, но оружие было направлено прямо на нас. Трудно сохранять приветливый вид, когда рискуешь в любой момент получить разряд тока.
– Приветствую, – сказал один из жури. В переводчике его голос звучал грубо и хрипло. – Я Гиор и представляю исполнительный отдел Союзного правительства планеты Чум.
Мне в нос ударила вонь, как от кислого молока, и улыбаться стало ещё сложнее.
– Я Лини из департамента дипломатии, – сказала вторая жури, видимо, та самая, с которой мы проводили видеоконференцию. В нашем приложении были записаны тысячи человеческих голосов, и каждому жури оно назначало свой, уникальный, чтобы мы могли их различать. У Лини он звучал пискляво, как у маленькой девочки.
– Здравствуйте, – сказала мама. – Я Амора Персо из управляющего совета землян. Это мой муж, Калил Мифун, и наши дети, Айла и Лан.
Запах кислого молока усилился. Похоже, он шёл от самих жури.
– Мы очень извиняемся за волнения на посадочной площадке, – сказал Гиор. – Механический сбой в защитном куполе.
– Можно уточнить, что именно произошло? – спросила мама своим самым дипломатичным голосом. – Похоже, в нас чем-то плевали?
– Ядом, – объяснила писклявая Лини. – Это защитная функция. У жури она развилась ещё до возникновения цивилизации. В нашем обществе она порицается ещё больше запаха, но и то и другое сложно контролировать в экстремальной ситуации.
– Простите наше невежество, но что вы имеете в виду под «запахом»? – уточнил папа.
Жури переглянулись, и Лини ответила:
– Это эмоции. Так мы выражаем наши чувства. Если нас переполняют негативные эмоции, яд выделяется сам собой. А в толпе, которая собралась вас встречать, накопилось много злобы.
Так вот что означал запах бензина! Интересно, эта их кисломолочная вонь тоже эмоция?
– За что они на нас рассердились? – спросила мама.
– Они недовольны, что вы ставите под угрозу нашу мирную жизнь. Ваш народ жесток.
– Прошу меня простить, но это не так, – возразила мама.
Они отшатнулись, будто их оскорбили.
– Вы разрушили свою планету!
– Не мы, а другие люди. Мы учимся на чужих ошибках. Все, кто хотят переехать на Чум, мирные и безобидные. Мы не одобряем жестокость и никому не навредим.
– Сотни наших собратьев выразили своё несогласие, пока вы находились в шаттле, – сказал Гиор. – И почему вы не боитесь за свою сохранность, если у вас мирный народ?
– Но мы боимся! – возразила мама и оглянулась на нас. Мы кивнули.
– Наши дети до смерти перепуганы и мы тоже, – добавил папа.
Жури переглянулись.
– Вы ничем не пахнете.
– Люди не выражают эмоции через запах, – объяснил папа.
– Тогда как вы понимаете, что чувствует ваш собеседник?
– По выражению лица, по голосу.
– И сейчас вам страшно?
– Да, разумеется! – воскликнула мама. – На нас только что напал целый рой!
– Это был не рой, а собрание негодующих, – поправил её Гиор.
– А в чём разница?
– Рой агрессивный.
– Куда же ещё агрессивнее?! – не выдержала Айла.
Мама выключила переводчик и повернулась к ней.
– Айла, помолчи.
– Извини, мам.
– Как я и говорил, мы извиняемся за доставленные неудобства, – продолжил Гиор, – и уже готовим шаттл, чтобы вы вернулись на корабль людей. Вам не придётся долго ждать.
– Зачем нам возвращаться? – удивилась мама.
– Из соображений безопасности. Как видите, наш народ не готов вас принять. Очевидно, после такого вы уже не хотите у нас остаться.
– Очень хотим, – возразила мама. – Нам больше некуда податься. Мы уже не раз об этом упоминали!
Жури опять переглянулись, и Лини сказала:
– Но все сходятся во мнении, что вам всё же лучше покинуть Чум. Вы вызываете слишком сильные эмоции у нашего народа. Жизнь на этой планете будет чересчур опасной для людей.
– Со всем уважением смею заметить, что не наши действия вызвали эти эмоции. Мы всего лишь сошли с корабля и хотим жить в мире. Дайте нам шанс, и мы это докажем.
Жури склонили головы и стали перешёптываться так тихо, что переводчик не мог уловить их слова. Запах скисшего молока, уже начавший слабеть, снова ударил мне в нос. Лини неловко потирала крылья друг о друга, но я не понимал, что означает этот жест.
Наконец они повернулись к нам, и Гиор – тот, что с грубым голосом, – сказал:
– Мы обсудим вопрос с остальными и скоро вернёмся.
Чиновники вышли из ангара, смешно сгибая ноги, и кислая вонь сразу пропала. А мы остались в окружении шести солдат.
– Здравствуйте, – сказала им мама.
Молчание.
– Меня зовут Амора. А вас как?
Солдаты ничего не отвечали. Их оружие было до сих пор направлено на нас.
Мы поняли намёк и вернулись в шаттл – обсудить, что вообще происходит.
– Как думаете, что это за кислый запах? – спросил я.
– Бюрократия, – ответил папа.
Я догадался, что это шутка, но сути не понял.
– В смысле?
Мама вздохнула.
– Он имеет в виду, что эти двое не могут принимать серьёзные решения, поэтому им надо посоветоваться с более важной шишкой.
6. Дом для больших зефирин
Нам пришлось сидеть в шаттле до глубокой ночи.
Мы уже давно проголодались, и папа открыл контейнер с «Харчем». Я очень надеялся, что на Чуме не придётся есть эту гадость, но после нападения ядовитых инопланетян (ой, то есть инопланетяне – это, конечно, мы) был согласен и на такой ужин. Айла с мамой ели «дрянь», я через силу впихнул в себя кусок «язвы», а папа взял «травиловку». Он всегда её выбирал, хотя этот вкус получился особенно отвратным. Наверное, папа стыдился того, что причастен к созданию этой мерзости, поэтому брал себе самое неаппетитное.
Потом нам захотелось в туалет, но в шаттле его не было. Мы спросили солдат, нет ли в ангаре уборной, но они не ответили. Только таращились на нас своими фасеточными глазами. Честно говоря, я даже порадовался. Пока мочевой пузырь не наполнился, меня мучил вопрос: «Как нам жить на планете, где в нас плюются ядом ни за что?» Он без конца вертелся в голове, но теперь, чем сильнее хотелось писать, тем меньше я думал о страхе.
Мы с Айлой решили отвлечься от зова природы с помощью серий «Птах», загруженных на планшет. Только они быстро закончились. Когда я попытался скачать ещё, подключиться к серверу не удалось.
– Корабль сейчас с другой стороны планеты, – объяснил папа. – Он же ходит по орбите. Поэтому сигнал пропал.
– И скоро он вернётся?
Папа сверился со своим экраном.
– Думаю, где-то через час.
– Попытайся уснуть, – предложила мама. – С местной гравитацией, наверное, вы чувствуете себя очень уставшими.
«Уставшими» – не то слово. У меня каждую мышцу тянуло так, будто она не держалась на костях. Но пол в шаттле был твёрдый и неудобный, да и я боялся во сне надуть в штаны. Наконец за нами пришла Лини.
– Я буду вас сопровождать, пока вы здесь. Отдел иммиграции нашёл временное жильё. Останетесь там до возвращения на корабль людей.
Мама даже не стала в сотый раз объяснять, что идти нам больше некуда.
Лини и четвёрка вооружённых охранников поднялись в шаттл, и мы полетели над городом. Мама устроилась в переднем ряду с чиновницей жури, мы с Айлой – за ними, а папе оставалось только сесть сзади, с солдатами.
Вместе с Лини вернулся запах скисшего молока. Он явно исходил от неё.
– Я заметила, – сказала мама, осторожно выбирая слова, – что здесь чем-то пахнет. Самую малость. Это вызвано эмоцией?
Лини вздрогнула, услышав перевод.
– У нас считается невежливым указывать на запах, особенно когда мы изо всех сил пытаемся его сдержать.
– Простите, – тут же извинилась мама. – Я не хотела вас оскорбить!
– Я стараюсь обуздать свой страх, но рядом с вами это непросто, – добавила Лини.
Так вот что означала эта кислятина. В шаттле потягивало ещё и бензином. Кажется, от солдат жури. Наверное, им не понравилось, как мама расспрашивает чиновницу.
– Пожалуйста, не бойтесь, – ласково произнесла мама. – Уверяю вас, мы совсем не опасны и ни в коем случае вам не навредим!
– Спасибо, что пытаетесь меня обнадёжить, – ответила Лини.
Остаток полёта прошёл в тишине. К тому времени, как шаттл остановился, запахи жури полностью испарились – и кисломолочный, и бензиновый.
Нас привезли в небольшой квартал. Двенадцать совершенно одинаковых домов-ульев окружали просторную лужайку. Шаттл приземлился с краю, и Лини повела нас к ближайшему дому под лунным светом. Он сиял намного ярче, чем на Земле, потому что у Чума было целых три луны.
Наш дом, как и все остальные, казался тёмным и пустым. Правда, его единственный этаж по высоте не уступал двухэтажным зданиям землян.
– Их построили для ороро, поэтому всё очень крупное, – объяснила Лини.
И правда, во входную дверь мог протиснуться целый грузовик. Ну или зефирина с него размером.
Мы вошли внутрь. Пол слегка пружинил под ногами, как покрытие детских площадок на Земле. В центре большой комнаты стоял громадный, но очень низкий стол, окружённый широкими стульями – они скорее походили на садовые скамейки. Чуть в стороне расположился диван, тоже гигантский. Дальнюю стену занимали загадочные устройства и тумбочки – видимо, нечто вроде кухни. И ещё три двери вели в спальни.