— Ну точно, папа играет с сыном или дочкой!
— А-а-а! Ты вездеход показал!
С Валеркой случилась смеховая истерика. Аж глаза закатил. Вскочил и давай опять неистово и сосредоточенно прыгать по комнате, поджав руки в виде кенгуриных лапок.
— А-а, это прогулка! — обрадованно завопила Зина.
— Да что с вами такое, бестолковые?!
Он схватил сестру и дополнил ею показ. Посадил ее на корточки и попрыгал с ней вдвоем, будто — вот оно! — дитя из кармана и тоже прыгает.
— Ха! Морской конек! — заявил Борис. — Или… или похищение детей.
У Крупченки уже глаза перекосились от смеха. Он то хохотал, то кричал.
— Ну, еще показываю! Последний выход!
И в пятый раз заскакал по паркету. Зина и Борис, весело переглянувшись, грянули хором:
— Кен-гу-ру!
— Мы знали, только тебя разыгрывали! — добавила Зина.
Валерка облегченно выдохнул:
— А я подозревал… Потому что, думаю, не можете вы оба быть такими тупыми! Или пьяными. — И тотчас затеял новую игру. Он оказался просто неистощим на выдумки и развлечения.
Борис по жребию вышел из комнаты. А когда вошел — ух ты! На диване возлежит Зинаида, а над ней, протянув к ней руки, стоит, припав на колено, Валерий. И оба хохочут.
— Ишь ты подишь ты… Вы изобразили статую любви! — хмыкнул Борис. — Но тут кое-что не мешало бы изменить… На руки надо! Валерий! Бери ее на руки!
Один Крупченко поднял вторую Крупченку… А ведь не случайно Борис все это предложил. Он замыслил проверить братца на могущество: не сдрейфит ли он, поднимет ли такую? Дама-Круп — ченко — ничего себе пышка, кило на восемьдесят самое малое!
Валерка поднял. И застыл с сестрой на руках.
— А теперь, по правилам игры… — И он передал Зинаиду на руки Борису, раз уж тот придумал такой вариант.
А что? Борька был бессознательно готов к этому. И охотно бережно взял у него из рук старшую Крупченку. Ух и тяжела… Аж спина начала трещать. Но ничего — удержал…
Валерка щелкнул их фотиком.
— А я потом твоему бывшему мужу, Зинаида, фотографии покажу, — стал куражиться Валерка. — Чем ты тут занимаешься — у каких-то незнакомых мужиков на руках катаешься!.. Борь, что ты ее носишь?! Да швырни ты ее! В окошко выкинь!
Борис словно призадумался и медленно двинулся со своей тяжелой ношей к окну.
— В окошко!
— Ой, не надо-о-о! — состроив испуганный вид, закричала Зиночка.
На пороге возникла Лялька в ночной рубашке до пят.
— Спокойной ночи! — серьезно сказала она, не обратив никакого внимания на шум и на мать на руках у гостя.
Повернулась и вышла. Борис смущенно осторожно поставил Зиночку на ноги.
— Она всегда сама ложится, — виновато сказала Зина. — Но без спокойной ночи не может.
Вечер у Крупченков подходил к концу. Очень весело… Борис съел кучу закусок и выпил бутылку хорошего крымского вина. Все нормально, он не пьян, лишь в состоянии психоделического кайфа.
На прощание Борька поцеловал Зиночке руку. Увидев это, Валерка нарочито истово и громко причмокнул дважды губами, добродушно его поддразнивая. Мол, ах ты, какие нежности! Борис демонстративно поцеловал другую руку. После этого Валерка нарочито несколько раз четко поаплодировал. Мол, как шикарен этот высокопарный жест! И отправился вместе с Борисом на троллейбусную остановку.
Красивый психоделический вечер… Никто не шатается, все в полном порядке, только — в психоделическом состоянии.
Глава 7
Как подумала в первый день на школьном дворе Нина, так и получилось. Стала Надежда Сергеевна ее любимой, ненаглядной учительницей. У Нины редко мысли расходились с делом.
Хотя в младших классах все поголовно были влюблены в Надежду Сергеевну: и Борька, и Филипп, и Леня, и Марьяшка, и Маргаритка Комарова, которую Борька быстро прозвал Комарихой. Но когда начальная школа подошла к концу, Нина заволновалась и бросилась к матери:
— Мама, что же мне делать? В пятом классе у нас будут другие учителя! А Надежда Сергеевна опять возьмет первачков! Но я без нее не останусь…
Тамара Дмитриевна улыбнулась:
— Снова пойдешь в первый класс? Уже не получится. А Надежда Сергеевна окончила вечернее отделение филфака и теперь будет с вами и дальше. Станет вести у вас русский и литературу.
— Ой, мама!.. — в восторге прошептала Нина.
Чем поражала детское воображение Надежда Сергеевна, Нина тогда не задумывалась. Да и не сумела бы в то время определить. А немного позже поняла — самоотдачей. Настоящей любовью к своей работе и детям. А в школе — что там скрывать! — чаще всего работают холодные, равнодушные к детям люди. И зачем они туда приходят, понять невозможно.
Когда Надежда Сергеевна вела урок, когда она рассказывала — а говорить она тоже умела прекрасно! — класс замирал, внимая каждому ее слову. У нее прекрасно получалось собрать детское внимание, сконцентрировать его, сосредоточить на себе. Педагог по призванию, совсем еще юная женщина с разлетающимися над высоким лбом нежными волосами стояла, вытянувшись столбиком, возле учительского стола, и двадцать пять пар больших, округлившихся от внимания, напряжения и восхищения детских глаз смотрели на нее неотрывно и обожающе.
Дома Нина увлеченно без конца рассказывала Женьке и бабушке про Надежду Сергеевну. Юлия Ивановна улыбалась, вздыхала и вспоминала Ростов и свою милую, незабываемую школьную литераторшу.
— Я пойду учиться только к ней! — наконец закричала сестра и помчалась к тетке. — Мама Тома! Я хочу учиться у Надежды Сергеевны!
— Ты и будешь у нее учиться! — улыбнулась Тамара Дмитриевна.
Женщина практичная и любящая своих детей, она сумела легко подружиться с любимой учительницей дочки, завоевать расположение молодой женщины, которая даже стала делиться с Тамарой Дмитриевной своими проблемами и тайнами.
На нервной почве у нее началась экзема, все лицо обметало красными пятнами и прыщами, и Тамара Дмитриевна узнала, в чем дело: муж Надежды Сергеевны, режиссер-неудачник, стал вовсю погуливать, несмотря на юность и красоту жены. Тамара Дмитриевна вздохнула:
— Я давно живу одна, с двумя девчонками и мамой. Распространенная женская судьба… И распространили ее наши мужчины. С огромным успехом и немалым удовольствием.
Вскоре Надежда Сергеевна с мужем разошлась. И перенесла все свои душевные силы и любовь на детей из своих классов.
За Ниной после уроков приходили бабушка с Женькой. Надежда Сергеевна всегда вылетала вниз, в раздевалку, или во двор и подхватывала Женьку на руки. Женька смеялась.
Нина смотрела на учительницу и начинала смутно догадываться, что этой юной красивой женщине многого недостает в жизни. Прежде всего — своего ребенка.
Надежда Сергеевна прижимала к себе хохочущую и болтающую ногами Женьку и шептала ей на ухо что-то ласковое.
— А что тебе говорит Надежда Сергеевна? — как-то спросила Нина у сестры.
Она нисколько не ревновала, даже наоборот, гордилась и радовалась, что учительница так любит ее сестру. Просто ей хотелось знать.
— Детка маленькая, такая детка маленькая, — сообщила Женька.
— И все? — разочарованно протянула Нина.
Она не подозревала о том, что Тамара Дмитриевна еще в самом начале учебы дочери была озадачена и расстроена ее оценками. Вроде бы девочка старательная, читать начала еще в пять лет, а приносит одни тройки. И сама очень от этого переживает. Тамара Дмитриевна поделилась своими огорчениями с бабушкой Олега Митрошина, тоже постоянно приходившей за внуком в школу.
— А вы подарки Надежде Сергеевне делаете? — спросила бабушка.
Наивная Тамара Дмитриевна растерялась:
— Нет…
Бабушка Олега засмеялась:
— А вы делайте! Можно даже не слишком дорогие. Главное — внимание к учителю!
Переломив себя, Тамара Дмитриевна стала покупать конфеты, духи, сувениры… И неумело, неловко вручать их учительнице. Научила делать то же самое и свою мать. Юлия Ивановна тоже неприятно удивилась, но на что не пойдешь ради любимой внучки!
И гордая собой, радостная Нина начала приносить из школы пятерки и четверки.
Когда она освоилась с дорогой и начала сама бегать в школу и из школы, за ней тотчас стал таскаться Борька. Сначала он шагал рядом молча, а потом вдруг однажды попросил у Нины ее ранец.
— Зачем это? — подозрительно спросила она.
— А затем… — пробурчал Борька. — Неотесанная ты! Мужчина должен носить тяжести, а не женщина.
Нина осмотрела его с великим сомнением:
— Мужчина? Ну ладно… Держи! Сам напросился! — и бросила ему свой ранец.
Потом Борька начал часто наведываться во двор, где Нина гуляла с сестрой.
— Привет, Шурупыч! — орал он. — Дай мне побегать с Женькой!
И Женька, уже хорошо его знающая, сразу с пронзительным смехом и визгом бросалась от него. А он несся вдогонку.
Нина смотрела на них и думала, что почему-то многим нужна именно ее сестра…
На уроках Борька, по-прежнему сидящий рядом, слишком часто брался расплетать и заплетать Нинины косы. Она не обращала внимания. В глубине души, едва просыпающейся и до конца еще себя не осознающей, оживали приятные ощущения от прикосновений Борькиных рук. Иногда он, дурачась, опутывал косами свою шею, шутовски вытаращивал глаза и стонал:
— Задыхаюсь… Спасите!..
— Борис, тебе здесь не парикмахерская, а класс! — строго замечала Надежда Сергеевна.
— Пардон, — рассеянно бросал он и продолжал свое увлекательное занятие.
В старших классах Надежда Сергеевна заворожила подрастающих детей полностью. Она была смела в оценках и не стеснялась обратить их внимание на некоторые скользкие детали.
— А как вы думаете, почему Фамусов так точно знает, когда должна родить вдова? Не причастен ли он к этим родам?
И класс, догадываясь о причине, одновременно смущался и взирал восторженно и благодарно. Подобные намеки и сальности всегда подкупают и пленяют неопытные сердца, и учительница это очень хорошо знала. Она играла подобными откровениями, превратив их в метод влияния на классы. Физиология с ее сомнительными тайнами была и остается грязным, но могучим орудием власти в руках изворотливых людей.