Полная луна по-прежнему торчала в самой середине неба, и ее отражение плавало в центре этого идеального круга, ничем не замутненное. Ни ветерка, ни ряби на воде. Преследователи выбрали такую позицию, которая гарантировала им хороший обзор. «Монах» стоял к ним спиной совершенно неподвижно, как будто принимал какое-то решение.
«Вдруг этот тип — самоубийца? — неожиданно пришло Лайме в голову. — Сейчас он постоит, постоит, потом качнется-вперед и с головой уйдет под воду. Корнеев, конечно, бросится его спасать. Еще неизвестно, чем вся эта история закончится».
На одну секунду она отвела глаза от четкого силуэта — наклонилась, чтобы поправить ботинок, и именно в эту секунду что-то произошло. Что-то невероятное, потому что Корнеев практически в полный голос воскликнул:
— Мать твою!
Мгновенно вскинув голову. Лайма крякнула от неожиданности. Одним движением «монах» скинул свой балахон и оказался вовсе даже не мужчиной, а женщиной. Поскольку в настоящий момент женщина была абсолютно голой, выходило, что под балахоном у нее ничего не было. «Да никакой это не балахон! — внезапно осенило Лайму. — Это просто-напросто длинный банный халат. Если подойти поближе и приглядеться, он наверняка окажется разноцветным, может быть, в полосочку или в цветочек».
— Русалка, — прошептал Корнеев.
Лайма надеялась, что он имеет в виду исключительно красоту ее тела, от изгибов которого нельзя было оторвать глаз. Женщина наклонилась, поковырялась в траве, а когда разогнулась, в руках у нее оказался не то мешок, не то пакет. Она потрогала ногой жидкое серебро воды, присела и опустила в озеро руку. Как будто достала оттуда что-то и засунула в пакет. Повторила эту процедуру несколько раз.
Лайму при одном взгляде на нее пробрало до костей. Вряд ли вода была такой уж холодной, но вот лазить рукой в полной темноте в озеро… Одна, в таком месте, в такое время… Лайма только теперь обратила внимание на прическу женщины, которая на просвет напоминала головку астры — волосы были короткими, а пряди торчали в разные стороны — поднялась на цыпочки и выдохнула Корнееву куда-то в подбородок:
— Это Саша!
— Я уже понял, — шепнул он. — Что она делает? Ловит головастиков?
Лайма содрогнулась от отвращения и подумала, что если они сейчас окликнут бедняжку, одной нормальной певицей в стране станет меньше. Или одной свихнувшейся больше.
— Дадим ей уйти? — снова шепнула она, когда в ответ на ее нетерпеливые подергивания он наклонил голову. Плеск воды позволял им хоть как-то переговариваться.
— Думаю, пусть идет, командир. Если, конечно, у нее здесь не назначена встреча.
Никакой встречи у Саши назначено не было. Она некоторое время хлопала и шуршала своим пакетом, потом повесила его на ближайший куст, а сама принялась за омовение. Причем делала такие движения руками, словно намыливалась мылом.
«Какая отважная женщина!» — восхитилась Лайма про себя. Саму бы ее никакая сила в мире не заставила мыться в таком месте, да еще в полном одиночестве! Пользуясь «служебным положением», Корнеев не сводил с певицы глаз до тех пор, пока она не вышла из воды и не надела свою нехитрую одежку. Тогда он потянул Лайму за руку, заставив сесть на корточки. Мысль о насекомых, которые могут забраться под одежду, на некоторое время буквально парализовала ее.
Тем временем Саша накинула на голову капюшон и отправилась домой, освещая себе путь фонариком. Она прошла довольно близко от соглядатаев, но головой по сторонам не вертела и их не заметила. Лайма старалась дышать как можно тише, Корнеев возбужденно сопел.
Как только свет Сашиного фонарика поглотила темнота, он зажег свой собственный. Сразу стало как-то неуютно и неромантнчно.
— Что она тут делала? — спросил Корнеев вполголоса. — Насколько я могу судить, озеро должно быть глубоким.
— Может быть, оно мелкое, как лужа? — не согласилась Лайма.
— Разве ты ничего не чувствуешь? Я просто кишками ощущаю, что под нами — бездна.
— Не выдумывай.
— Раз уж мы сюда попали, давай проверим?
Лайма понятия не имела, как он собирается это проверять.
— Стой тут, — велел Корнеев, побежал к вехам, на которых была закреплена веревка, объяснив по дороге: — Мы привяжем к веревке гантель и опустим ее на дно. И поглядим, что будет.
Лайма подобралась к самой кромке воды. Стояла и смотрела, как ее напарник возится с уздами. Ей, конечно, было любопытно, насколько тут глубоко, но все же не до такой степени, чтобы долго тут задерживаться. Никакого практического смысла в измерении глубины спрятанного среди болот водоема она не видела.
— Это Дурное озеро! — напомнила она Корнееву. — Может, не будем в него ничего бросать? Мало ли что оттуда выскочит? Мы в него — гантель, а оно в нас какую-нибудь кикимору?
— Не выдумывай, командир. — Когда Корнеев чувствовал, что она побаивается, то мгновенно распускал петушиный хвост. — Если там что и водится, так только лягушки.
Лайма тут же подумала, что никакого кваканья слышно не было. Ох, и опасное место! Что это за болото, которое не квакает на все голоса?
Корнеев притащил на берег и сложил кольцами огромный моток веревки. И с удовлетворением констатировал:
— Здесь метров двадцать, не меньше, — отобрал у Лаймы гантель и свободный конец веревки крепко привязал к ней. — Ну, приступим.
Взял гантель и опустил ее в воду у самого берега. Гантель охотно пошла ко дну, потянув за собой канат. Тот начал погружаться в озеро довольно шустро. Лайма с Корнеевым стояли рядом и с невероятным изумлением наблюдали, как кольца разматываются одно за другим. В конце концов не осталось вовсе ничего, и «хвост», прошелестев по траве, скользнул в серебряную жижу.
— Оно чудовищно глубокое, — дрожащим голосом заметила Лайма. — Просто какой-то Марианский желоб.
— А я про что, — пробормотал Корнеев, не сводя глаз с поверхности воды. Он смотрел с таким ожиданием, как будто бы его гантель могла неожиданно вернуться, поднявшись с самого дна.
— Пойдем домой, — предложила Лайма. — А то мне что-то не по себе.
Они снова взялись за руки, как маленькие дети, заблудившиеся в лесу, и двинулись в обратный путь, ориентируясь все по тем же длинным палкам, от которых Корнеев отвязал веревку.
— Может быть, подкрасться к дому Саши и подглядеть, что она будет делать с тем пакетом? Запросто можно подобраться — сторожевой собаки у нее нет. А Лили можно задобрить печеньем.
— Зато у нее есть Гарик, —напомнила Лайма. — Думаю, он умнее и опаснее любой цепной собаки. Видел его сросшиеся брови?
— Брови — это не показатель свирепости, — возразил Корнеев. — Никогда не доверяй первому впечатлению. — Он вообще не верил в то, что женщины могут быть хорошими физиономистами. — Кроме того, Гарика сейчас нет дома.
— О! Так это он отправился на любовное свидание?
— А я про что? Ну, так как? Рискнем подобраться к Сашиному окну?
— Тебе просто хочется посмотреть, как она будет переодеваться, — буркнула Лайма. — Подсматривай, если невтерпеж, а я не вижу в этом никакого смысла.
— Неужели тебя не интересует содержимое того мешка, который она потащила с собой?
— Может, она головастиков ловила, — уперлась Лайма. — Не жемчуг же она горстями таскала из озера?
— А давай…
— Нет! — резко ответила Лайма. — Это заманчиво, конечно, но в воду я тебя не пущу.
— Но с Сашей ничего не случилось!
— Она на берегу стояла, у воды. Пойдем отсюда. Если уж на то пошло, есть смысл вернуться на это озеро в светлое время суток и сачком пройтись по дну. Не останавливайся, а то упустишь шанс посмотреть, как Саша выйдет из душа.
Обратная дорога показалась им в два раза длинней. Лайма устала и после пережитого страха чувствовала абсолютное опустошение. Когда незадачливые агенты наконец вышли на шоссе, она застонала:
— У меня дико болят ноги! Вероятно, когда ходишь по болоту, напрягаются какие-то другие мышцы.
Корнеев удивленно посмотрел на нее, и она объяснила:
— Ну, знаешь, так бывает, когда долго носишь обувь без каблука, а потом надеваешь шпильки. Те мышцы, которые действуют при ходьбе на шпильках, при ходьбе без каблука не задействованы вообще. И к вечеру коленки начинают так дрожать от напряжения!
Корнеев долго молчал, потом заметил:
— Я никогда не смогу понять, о чем думают женщины. Даже пытаться не стоит. Ваши проблемы кардинально отличаются от наших. Сказать по правде, они такие мелкие!
— Конечно, у вас проблемы совсем другие, — съехидничала Лайма. — Суперважные. Сидеть с банкой пива перед телевизором, чесать пузо и рассуждать о том, смогут ли лейбористы, возглавляемые Тони Блэром, одержать третью победу подряд и сформировать правительство.
Они миновали перелесок, отыскали заветный лаз и тут разделились: Корнеев пошел дальше — искать дерево, которое поможет преодолеть Сашин забор, а Лайма отправилась домой. Однако в дом она не попала. Ключ они, уходя, спрятали в тайнике под камушком, и теперь этот камушек было невозможно обнаружить. Согнувшись в три погибели, Лайма прошлась вдоль дорожки, переворачивая все, что привлекало ее внимание, но безрезультатно.
Поминая всех чертей по имени, она метнулась к загородке, отделяющей их участок от Сашиного. Собиралась найти зазор между досками и окликнуть Корнеева, если он уже на месте. Однако вдоль забора тесно росли кусты крыжовника. И как только она вторглась в них, колючки мигом вонзились в ее тело.
— Ай! — пискнула Лайма и попятилась, ломая ветки и производя изрядный шум.
Освободившись, она принялась слюнявить пальцы и тереть царапины и не услышала, как сзади к ней подошел Анисимов.
— Что вы тут делаете? — спросил он с подозрением.
Лайма подпрыгнула от неожиданности и рывком повернулась к нему:
— Вы меня напугали до смерти!!! Разве можно так подкрадываться?
— Я не подкрадывался.
— Нужно было окликнуть меня издали!
Истощенная ночными переживаниями, она завелась с полоборота.
— Но я не знал, что это вы. Кроме того, с какой стати мне ночью вопить на улице?