– Имей в виду, я ее любимчик. Станешь придираться ко мне, и тебе несдобровать.
Оставив без внимания его угрозу, Ник направился к Энни.
– Привет.
Она ответила ему красноречивым взглядом, который, как знал по опыту Кен, не предвещал ничего хорошего.
– Почему бы тебе не пойти с нами сегодня? – решился спросить Ник.
Энни склонила голову набок.
– Зачем? Есть какая-то особая причина?
– Да. Сегодня полнолуние. Будет очень красиво. Мы можем подождать, пока ты переоденешься.
– А что, с моей одеждой что-то не так?
– Нет. – Ник ясно почувствовал, что надвигается гроза, но он слабо разбирался в тонких хитросплетениях женского ума и почти всегда попадал впросак.
– Я пойду, если ты скажешь, что изменилось во мне сегодня.
Ник судорожно сглотнул.
– Волосы. У тебя другая прическа.
Энни сурово сжала губы и, ударив Ника ладонью в грудь, оттолкнула его с дороги.
– Пакеты с закусками, – громко обратилась она к группе. – Подходите и разбирайте.
Ник потянулся за пакетом.
Энни резко отдернула поднос.
– Извини, но на тебя я не рассчитывала.
– Ты же сказала, что всем хватит.
– Всем, кроме тебя.
– Но я вижу тут у тебя лишний…
– Это для Кена.
Кен поймал пакет в дюйме от своего лица. Энни неплохо подавала мяч, когда бывала в ударе, но в минуты ярости она могла бы выступать в высшей бейсбольной лиге.
Ник со вздохом вернулся к Кену и продолжил раздавать снаряжение.
– А я думал, ты все знаешь, – ухмыльнулся Кен.
Ник зарычал в ответ, и Кен вовремя увернулся, чудом избежав удара. Отскочив в сторону, он увидел, как Китти с легкой улыбкой берет снегоступы и лыжные палки, стараясь не приближаться к нему. Ее наверняка обескуражило его странное поведение – то огонь, то лед. Он подыскивал подходящее оправдание, но ничего не мог придумать. Черт побери, когда дело касалось Китти, он переставал понимать, что правильно, а что – нет. Кен понятия не имел, как быть дальше.
Наконец приготовления закончились, и группа вышла во двор. Они собирались пройти по тропе, ведущей к вершине Стоун-Крик, которая начиналась за главным коттеджем, и, преодолев перевал Хай-Сьерра, выйти на плато, откуда в ясную лунную ночь открывалась божественная картина.
В группу Кена входила одна влюбленная парочка, трое друзей и Китти. Да, Китти, о которой не стоило забывать. Как будто он мог забыть о девушке с огромными глазами, самыми потрясающими на земле. К тому же она надела те самые лосины, которые он ей подарил, и как раз в эту минуту наклонилась, чтобы туже зашнуровать ботинки, так что Кену представилось незабываемое зрелище – ее стройные бедра, обтянутые лосинами. Эти бедра он совсем недавно сжимал ладонями, и с тех пор его терзало желание обхватить их снова, на этот раз уже без лосин. По правде говоря, он мечтал не только обнять ее, но прильнуть губами, языком…
Китти выпрямилась, обернулась и поймала его плотоядный взгляд.
– Странно, что ты так меня разглядываешь, – весело проговорила она. – Буквально час назад я ломала себе голову: то ли я тебя больше не привлекаю, то ли… ты меня боишься. – Интересные предположения. Одно другого хлеще… Китти немного помолчала и, не дождавшись ответа, натянуто улыбнулась. Потом похлопала Кена по руке. – Не беспокойся. – Она отошла и присоединилась к остальным. Он проводил ее взглядом. После травмы Кен замкнулся в себе. Впрочем, если быть честным, это случилось намного раньше. Однако теперь закрытость тяготила его, лишала чего-то важного.
Самое ужасное, он не знал, как все исправить. Кен устал от мыслей, устал от себя. Повернувшись к группе, он попытался выбросить из головы все лишнее. Остальные уже надевали снегоступы. К счастью, ночь выдалась теплая, чуть ниже одного градуса, хотя всю неделю держались сильные морозы.
– Кому-нибудь нужно помочь?
Вверх взметнулась только одна рука. Китти.
– Извини, – виновато пробормотала она, когда Кен склонился над ней. – Я никак не пойму, какая из этих штуковин на правую ногу, а какая – на левую.
– Это не важно, они одинаковые.
– Ладно, тогда все в порядке. – Она встала, сделала шаг и едва не упала лицом в снег – снегоступы соскользнули с ее ног. – Хм, возможно, не совсем в порядке.
Кен жестом предложил ей опереться на него и помог надеть снегоступы. Ему пришлось опуститься перед ней на колени и взяться за ее ноги.
– Китти?
– Да?
– Возвращаясь к началу нашего разговора, – он поднял голову, – я не боюсь.
Она задержала взгляд на его лице.
– Тебе не о чем беспокоиться. Думаю, я поняла.
– Нет, не поняла. – Кен рывком затянул крепление, и Китти, охнув, ухватила его за голову, чтобы не упасть. – Я поднимался на гору Мак-Кинли[12], – продолжил он. – Я ходил на лыжах в зоне смерти[13] во Франции. Меня мало что пугает. – Кен помолчал и выложил всю горькую правду: – Но я слабак.
– Ох, Кен. Не…
– Перестань. – Его голос прозвучал неожиданно резко. Слова правды, произнесенные вслух, больно кольнули Кена. Он легко сдавался. Когда становилось туго, он все бросал.
Всегда.
– Готово. Подними ногу. – Китти послушалась, и Кен закрепил у нее на ноге второй снегоступ, убедившись, что лыжи держатся достаточно прочно, чтобы пройти несколько часов. Она по-прежнему стояла, запустив пальцы ему в волосы. Его голова пришлась вровень с ее бедрами. Ему стоило лишь повернуться, чтобы уткнуться лицом в заветную часть ее тела, о которой он не переставал мечтать с той ночи, когда впервые увидел Китти в своей постели. Подобная нелепая мысль могла прийти в голову разве что прыщавому подростку, но Кен не мог ее от себя отогнать, как ни старался. – Попробуй встать, тебе удобно?
Китти прошла несколько шагов и обернулась.
– Чувствую себя уткой.
– Так и должно быть. Ты привыкнешь. – Схватив ее за руку, он притянул девушку к себе и, взяв за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза. – А что до другой твоей догадки… Меня тянет к тебе. Чертовски сильно.
– Ты не обязан говорить мне…
– Я хочу целовать тебя, – тихо произнес Кен. – Касаться тебя. Сжимать тебя в объятиях. – Китти смотрела на его губы, удивленно приоткрыв рот. – Хочу слышать, как колотится твое сердце, когда сольются наши тела. Прости, что я не признался тебе в этом. В последнее время я постоянно во всем сомневаюсь, в особенности когда дело касается тебя, потому что боюсь причинить тебе боль.
– Напрасно, – чуть хрипловато прошептала Китти. – Я сама могу о себе позаботиться, Кен.
– Да. Я знаю. Ты сильная, но я… послушай, я был не до конца честен с тобой. Ты пугаешь меня. Понимаешь? Ты очень меня пугаешь.
Китти кивнула:
– Я могла бы держать тебя за руку.
У Кена вырвался короткий смешок. Он вгляделся в лицо Китти, озаренное лунным светом, и ему показалось, что земля уплывает из-под ног.
– Знаешь, ты действительно самая удивительная женщина из всех, кого я встречал. Это тебе к сведению.
– Спасибо. – Китти шагнула к нему. – И последнее. – Она быстро поцеловала его в губы. Страстно, нежно, незабываемо. Потом отстранилась. – Вот чего ты лишаешься, оттого что боишься меня. А это тебе к сведению.
Стоило ей уйти, как показался Ник.
– Приятно видеть, что я не единственный идиот в нашем семействе.
Все еще борясь с головокружением, Кен сделал презрительный жест в сторону Ника. Тот ехидно рассмеялся, и Кен обратился к группе:
– Все готовы? – Ему потребовалось усилие, чтобы собрать разбегающиеся мысли. – Нам предстоит пройти три мили. На вершине мы остановимся, чтобы сфотографироваться. Надеюсь, небо останется ясным, и выйдут отличные снимки при полной луне.
– Это так романтично, – прошептала девушка, приехавшая со своим приятелем.
Она была права. Прогулка обещала быть невероятно романтичной. Кен украдкой покосился на Китти и обнаружил, что она смотрит на него.
Ник снова наклонился к нему, шепнув:
– Там наверху бывает довольно жутко. Хочешь, я возьму тебя за руку?
– Ник?
– Да?
– Заткнись. – Кен пошел первым, а Ник, пропустив группу вперед, замкнул шествие, посмеиваясь над ним и над собой.
Для Китти переход начался легко, однако довольно быстро превратился в испытание на выносливость. Но, несмотря на усталость, она не могла устоять перед волшебным очарованием ночи. Огромная луна заливала мерцающим светом волнистые сугробы, заснеженные деревья и горные склоны. В Лос-Анджелесе Китти никогда не обращала особого внимания на небо ночью. Да и днем тоже, если на то пошло. Обычно небо там бывало грязно-голубым или тускло-черным из-за городского смога.
Но здесь…
Здесь, в горах Сьерра-Невада, небо постоянно меняло оттенки от бледно-пурпурного на рассвете и ослепительно лазурного в полдень до чернильно-черного ночью, и каждое мгновение казалось особенным, неповторимым в своем великолепии.
Вроде мужчины, что вел Китти по снежной тропе в эту минуту.
«Я хочу сжимать тебя в объятиях…»
При мысли об этом признании ее дыхание участилось, и Кен, обернувшись, обеспокоенно нахмурился.
– У меня все в порядке. – «Пока я не начинаю воображать себя в твоих объятиях…»
Но назойливые видения и образы так и мелькали у Китти перед глазами, тесня друг друга, а она все шла. Все шла и шла… Как и говорил Кен, после нескольких минут ей перестало казаться, что она переваливается на ходу, словно утка. Отряд взбирался на склон, по которому Кен однажды возил ее на ратраке.
Однако на этот раз Китти пришлось шагать на своих двоих, а это оказалось куда труднее. Она тяжело дышала, белые облачка пара срывались с ее губ. Группа шла, вытянувшись в цепочку, – на узкой тропе двоим было не разойтись. Стоун предупреждал ее, что пешее восхождение на эту гору каждый совершает в одиночку, но Китти именно это и привлекало.
Шедшая перед ней пара, Джон и Салли, временами передавали друг другу флягу и прикладывались к ней, что неизменно вызывало у них взрывы смеха.