Глаза Кена потемнели, отражая бурю мыслей и чувств, и у Китти перехватило дыхание.
– Ты должен знать. Мне удалось с этим справиться. Думаю, мои мозги встали наконец на место. Я выжила. И теперь мне решать, как распорядиться вторым шансом, подаренным мне судьбой. И на этот раз мне хочется добиться чего-то большего, поскольку в прошлой жизни я не сделала ровным счетом ничего.
– Я испытываю то же чувство, Китти. Благодаря тебе.
Она улыбнулась.
– Что ж, тогда, думаю, нам остается только одно. – Она подняла руку и, запустив пальцы Кену в волосы, потянула вниз, пока их губы не соприкоснулись. – Проститься.
– Китти, – прошептал Кен, – я не думаю…
– Вот и прекрасно, – шепнула она, повторяя его же слава, произнесенные давным-давно. – Не думай. – Подтолкнув его к камину, она сорвала с себя свитер и сбросила джинсы.
Потом увлекла Кена вниз, на ковер.
– У меня в голове ни единой мысли. – Лежа на полу, он обхватил ладонями ее лицо и нежно провел пальцем по пластырю над бровью. Его зеленые глаза смотрели пронзительно. – Я не хочу, чтобы ты жалела…
– Никаких сожалений, помнишь? – Она уселась верхом на его бедра, уткнувшись коленями в толстый ворс ковра. – Не оглядываться назад… – Китти потянулась к застежке бюстгальтера, и Кен с готовностью вскинул руку, чтобы ей помочь. Когда она нетерпеливо скинула с себя трусики, у него вырвался глухой стон. – Есть только мы с тобой, и больше ничего, – прошептала она. – Вот так. – Стянуть с него джинсы не составило труда. Свободные, они до неприличия низко сидели на бедрах. – Это просто прощание…
Их руки двигались одинаково порывисто и резко. Высвободив его естество, Китти обхватила его ладонью и, широко разведя бедра, качнулась вниз. Их тела слились, Кен зарычал, не в силах сдержаться.
– Подожди, – проскрежетал он слабеющим голосом. – Я… ты не…
Но все мысли Китти занимало лишь одно: это ее последняя встреча с Кеном, последняя возможность испытать полную, безграничную близость. Ее тело задвигалось в исступленном ритме, бедра Кена беспомощно выгнулись, послушные ее воле. Склонившись над ним, она приникла губами к его плечу. За окном бушевала вьюга, завывал ветер, снег хлестал по стеклам. Китти закрыла глаза, подхваченная могучим потоком, несущим ее к вершине, к великому вселенскому взрыву, к далеким землям, где нет ни времени, ни пространства, где властвуют одни лишь ощущения, божественные ощущения…
– Китти… – Пальцы Кена впились в ее бедра, замедляя бешеный ритм, и, угадав ее желание, медленно скользнули по животу вниз, к центру ее существа.
Дрожа всем телом, она безвольно обмякла. Кен подхватил ее, а в следующий миг волна наслаждения захлестнула их обоих. Китти уткнулась лицом ему в шею, пытаясь притвориться, что он не разрушил ее мир, не разбил ей сердце, не вырвал душу. Притвориться, что все хорошо, что она готова расстаться навсегда. Внезапно ей пришло в голову, что, возможно, Кену не нужно это последнее объятие, эти мгновения совершенной близости. Китти попробовала высвободиться, но Кен теснее прижал ее к себе, будто хотел продлить это чувство так же отчаянно, как она.
Глава 26
На следующее утро Кену было не до раздумий: пришлось готовиться к предстоящему походу – его ожидало несколько суровых дней в горах. Однако, укладывая вещи в рюкзак, он то и дело возвращался мыслями к вымученной улыбке, с которой Китти проводила его.
Ему не давало покоя чувство, что он причинил ей боль. Но еще больше его терзало отчаяние. Он не представлял, что будет так тяжело.
В кухню вошла Энни. Кен скользнул по ней рассеянным взглядом, но счастливое выражение ее лица заставило его присмотреться внимательнее. Следом появился Ник, не отставая от нее, словно приклеенный.
– Будешь кофе, малыш? – промурлыкала Энни, повернувшись к мужу.
Она разве что не урчала, как довольная кошка.
Ник кивнул, расплывшись в глуповатой улыбке.
Кен покачал головой:
– Ну и дела. Почему бы вам не повесить на себя табличку?
– Все уже написано у меня на фартуке. – Повязав передник, Энни повернулась к племяннику.
«Я лакомый кусочек», – прочитал Кен и, поморщившись, зажмурился.
– Это чересчур.
С лица Ника не сходила блаженная улыбка.
Потрепав Кена по плечу, Энни легонько оттолкнула его в сторону и занялась кофе.
– Ну, ты не единственный среди Уайлдеров, кому нравится потрясающий секс, верзила.
– Я серьезно. – Кен зажал ладонями уши. – Прекрати.
Энни рассмеялась. Потом наклонилась и поцеловала Ника. Тот недолго думая сгреб ее в охапку и поцеловал в ответ.
– Эй, эй… – возмутился Кен, закрывая рукой глаза. – Идите к себе в комнату! – Но они продолжали целоваться, не обращая на него внимания. – Я ненароком вступил в Сумеречную зону? И очутился в другой реальности? В тошнотворно счастливой реальности?
– Настала новая эра, – отозвалась Энни, ненадолго прервав поцелуй. – Советую попробовать, возможно, тебе понравится.
– Что именно попробовать?
Энни ласково взяла Кена за руку. Ее глаза лучились любовью. Любовью к мужу и к племяннику.
– Попробуй быть счастливым. Любить. – Она помолчала. – И позволь другим любить тебя. – Энни нежно сжала его ладонь. – Это не страшно, Кен, быть любимым.
Она говорила мягко, искренне, без малейшей нотки сарказма, и ее слова неожиданно обезоружили Кена, пробив броню, которой он пытался защитить свою душу. Эти же слова он слышал и раньше, от Китти.
– Перестань, – беспомощно повторил он.
Но Энни в ответ обхватила его руками за талию и обняла.
– Ты достоин этого, Кен. Еще как достоин.
– Ладно, послушай. – Высвободившись из ее объятий, он схватил рюкзак. – Я рад за тебя, за вас обоих, но нам с Ником нужно идти. – Он выскочил за дверь.
Ник подхватил свое снаряжение, поцеловал Энни возмутительно долгим поцелуем и вышел во двор, чтобы отправиться в четырехдневный поход, навстречу свирепой буре, под стать той, что бушевала в душе Кена.
Два дня Кен взбирался по горным склонам и ночевал в снежных пещерах, но мысли его блуждали далеко, что решительно никуда не годилось, ведь он отвечал не только за собственную жизнь, но и за жизни других. Однако на второй день к вечеру ему удалось благополучно доставить всю группу на Пик Одиночества, и как раз вовремя, поскольку десять минут спустя буря достигла невиданной силы, налетел шквальный ветер со скоростью сто двадцать километров в час, поднялась пурга, и все заволокло белой мглой.
– Мы никуда не двинемся, пока эта малышка не успокоится, – проворчал Ник.
Выглянув из пещеры, Кен всмотрелся в сгущающуюся тьму ночи и впервые в жизни на него обрушился приступ клаустрофобии. До отъезда Китти остался всего один день, а он застрял здесь, на вершине горы, за много миль от нее. Занесенный снегом.
Теперь у него появилась бездна времени, чтобы признать: он хочет последовать совету Энни и позволить нежной, храброй, удивительной Китти Крамер любить его.
Конечно, она не нуждалась в нем. Ее влекло к нему, это правда, но она могла обойтись без него. Кен только сейчас осознал то, что всегда ускользало от него.
– Да, – кивнул он, отвечая Нику. – Придется подождать.
Ник протяжно вздохнул. Должно быть, подумал об Энни.
И Кен его понял. Он знал, каково это – тосковать всем сердцем, всей душой по тому, кто тебе дорог. Это чувство невозможно описать словами.
В воскресенье, на которое намечался отъезд, Китти проснулась с безрадостным чувством, что в этот день ничего хорошего случиться не может, ведь она уже простилась с Кеном.
Ее не радовало ровным счетом ничего.
Выбравшись из постели, Китти обнаружила, что в домике нет электричества, и такому нежному цветочку, как она, грозит опасность замерзнуть насмерть. Поэтому она поспешила одеться, чтобы отправиться в коттедж.
– И если Бог существует, – сказала она Чаку, который уже три ночи подряд спал у нее в гостиной возле камина, – на кухне я найду Энни, горячий кофе, а может быть, и завтрак.
Открыв дверь, она увидела, что за ночь намело четырехфутовый сугроб, а снег все валит, словно матушка-природа за что-то взъелась на весь род людской. Крупные хлопья величиной с обеденную тарелку плавали в воздухе и опускались в зловещем безмолвии, покрывая деревья и землю, окутывая все вокруг белым ватным покрывалом.
«Возможно, сегодня уехать домой не удастся», – подумала Китти, заметив в конце дорожки Ти Джея со снегоочистителем – он прокладывал для нее тропинку к главному коттеджу.
Чак вышел на крыльцо и свернулся у ее ног. Оба замерли, с одинаковым изумленным выражением разглядывая снежное царство. Боже милостивый…
Ти Джей заглушил мотор снегоочистителя и приветливо кивнул Китти. Он показался ей немного обеспокоенным. Как и Стоун, старший из братьев был крупнее Кена и шире в плечах, но резкие черты лица и пронзительные зеленые глаза не оставляли сомнения, что он истинный Уайлдер.
– Ты, должно быть, крепкой породы, если продержалась здесь целый месяц.
– Так и есть, – согласилась Китти. – Хотя, признаться, такого я никогда еще не видела.
– Да, есть на что посмотреть, – отозвался Ти Джей без улыбки. – В коттедже тоже нет электричества, но, может, ты составишь компанию Энни. Она совсем расклеилась.
Его лицо помрачнело еще больше.
– Почему? Что случилось?
Ти Джей опустил глаза, потом снова взглянул на Китти, и она догадалась.
– Господи, что-то с Ником? – выдохнула она. Группа вылетела два дня назад. Они оставили вертолет на базе в лесничестве заповедника и накануне вечером, когда последний рабочий день Китти подошел к концу, находились всего в нескольких милях от вершины горы.
– Нет, – сказал Ти Джей. – Хотя точно мы не знаем. Радиосвязь потеряна.
Китти повернулась в сторону Долины Одиночества, но не смогла разглядеть даже гор за белой стеной пурги.
– Радиосвязь потеряна? Но что это значит? Они потеряли рацию?
– Или находятся в зоне, куда не доходит радиосигнал.