Он полон решимости вызвать гнев Зика.
И это работает.
Очевидно.
Я имею в виду, это не трудно сделать. Все, что человеку нужно сделать, это дыхнуть в его направлении, и это выведет его из себя.
Бедняжка, он такой нервный.
— Вот что я тебе скажу, — говорит тренер после нескольких неловких пауз. — Я достану твоему ребенку билеты на два домашних матча для всей его команды. — Он делает паузу. — Затем я хочу, чтобы ты провел для них экскурсию по раздевалкам и представил нашей команде. Ты можешь это сделать?
— Я не собираюсь нянчиться с группой подростков.
Тренер щурится. Отклоняется назад. Кивает.
— Ясно. Как хочешь.
Он возвращается к еде с овощного подноса на нашем столе, громко хрустя морковкой и улыбаясь. Зная, что нет никакого способа, которым Зик собирается…
— Отлично, — выплевывает Зик, заглатывая наживку. — Боже.
Я прикусываю нижнюю губу, сдерживая тайную улыбку.
— Итак, мне любопытно, у тебя есть парень, Вайолет? — Спрашивает Линда.
Она режет помидор и пытается завязать светскую беседу. Отложив нож, она подпирает подбородок рукой, на ее лице приятное выражение, как будто она искренне хочет знать, есть ли у меня парень.
— Нет, у нее нет, — отвечает за меня Зик, устраиваясь поудобнее и касаясь широкими плечами моих хрупких плеч.
Я хмурюсь, отодвигаясь.
— Откуда ты з-знаешь?
Я могу ответить за себя.
На мгновение мне кажется, что он смущен моим заиканием.
Что, если он вообще не хочет, чтобы я говорила? Я смотрю на полированное серебро и запотевший стакан.
Поднимаю взгляд.
Тренер, Линда и остальные за нашим столом выжидающе смотрят на меня.
Я заставляю себя улыбнуться и пожимаю плечами.
— Он прав. Парня нет.
— Ну, ничего не теряешь, — шутит Линда. — Тебе, наверное, лучше без него: чем старше они становятся, тем труднее их тренировать.
— Эй! — весело ревет тренер. — Что ты имеешь в виду? Разве человек не может отдохнуть? — Он смеется, и остальные за столом смеются вместе с ним.
Линда похлопывает его по руке.
— Ты же знаешь, я просто шучу. — Снова переключает внимание на меня. — Мне следовало посадить тебя рядом со мной, чтобы мы могли побольше поговорить. У нас есть племянник твоего возраста, который тоже одинок, он великолепный и забавный.
О боже, могло ли быть хуже.
— У нее нет времени на свидания, — отвечает Зик.
— Есть.
— Есть?
Я прищуриваю глаза на него.
— Конечно, у меня есть время.
Маню его к себе ближе пальцем. Так близко, чтобы никто не мог подслушать. Так близко, что я чувствую запах его лосьона после бритья... вижу синие крапинки в уголках его бушующих глаз... щетину на подбородке.
Его близость нервирует меня. Боже, он пахнет божественно.
— Ты какой-то властный.
Он распахивает рот.
— Я?
— Ты можешь с-сбавить обороты?
Он отстраняется и смотрит на меня.
— Я не понимал, что веду себя как придурок.
Я пожимаю плечами, чувствуя холод от кондиционера над нами, затем вздрагиваю. Его серые глаза следят за движением, останавливаясь на моей покрытой гусиной кожей ключице. Смотрите на мою шею под ухом.
Я облизываю губы.
— Я решил упомянуть об этом из вежливости.
— Из вежливости?
— Мммм. — Его глаза находят мой рот, когда я напеваю. Задерживаются там.
— Здесь я должен извиниться?
— А ты хочешь?
Его скульптурные губы двигаются так близко к моему уху, что я дрожу, и на этот раз не от кондиционера. Это от его теплого дыхания на моей шее, и его носа, скользящего по моей щеке.
Мои глаза закрываются, когда он шепчет:
— Я не хотел быть козлом.
Я киваю, поднимаю веки и встречаюсь взглядом со строгим взглядом тренера. Он поднимает брови, и я слегка ему улыбаюсь, а Зик продолжает шептать мне на ухо.
— Как ты думаешь, о чем он думает? — Спрашивает Зик.
— Он, наверное, думает, что ты извиняешься.
— Нет, он, наверное, думает, что мы флиртуем.
Моя шея слегка наклоняется, когда я чувствую, как его губы касаются мочки моего уха.
— А он был бы неправ?
Зик слегка отстраняется. Откидывается на спинку сиденья.
Медленно его голова качается туда-сюда.
— Нет.
Может быть, для него еще есть надежда.
— Я говорил тебе, что ты сегодня отлично выглядишь?
— В некотором роде.
Нет, он не сказал, что я отлично выгляжу, он сказал, что я хорошо выгляжу.
Ни слова о том, что я отлично выгляжу. Никаких упоминаний о том, что я выгляжу красиво. Он сказал: «Хорошо».
— Я хотя бы сказал тебе, что ты красивая? — Он вцепился в руль, смотрит прямо на дорогу, поворачивает направо на знак «стоп», потом налево на мою дорогу.
— Нет. — Я смеюсь.
— Не говорил? — Кажется, он озадачен. — А что я сказал?
— Т-ты сказал: «Ты выглядишь хорошо».
— Хорошо? — В его голосе слышится отвращение. — Черт побери, я сегодня вел себя как придурок, да?
— Я думаю, что мы пережили это хорошо.
— Ну, ты сделала это, — продолжает он, почти про себя, когда въезжает на мою подъездную дорожку. Ставит машину на стоянку и поворачивается ко мне. — Ты отлично выглядишь. Красиво, я имею в виду.
Он поворачивает голову к окну со стороны водителя, и, клянусь, в зеркальном отражении я ловлю, как он закатывает глаза. Над собой.
Мой рот изгибается.
— Спасибо тебе.
— Тебе сегодня было весело? Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты пошла со мной.
— Мне было очень весело. Спасибо за приглашение. — О боже, я говорю так официально. Становится так неловко.
— Хорошо, потому что... так или иначе, — начинает он. — У меня есть кое-что для тебя.
Что? Я правильно расслышала? Зик Дэниелс только что сказал, что принес мне что-то? Например, что именно? Что это вообще значит?
— У тебя? — Я в шоке. — Для меня?
— Для тебя.
— У теня есть кое-что для меня?
— Да, — его губы скручиваются в то, что, вероятно, должно было быть усмешкой, но в темноте больше похоже на насмешку. — Ты не умеешь получать подарки, ты это знаешь?
— Подарок?
— Ты собираешься повторять все, что я говорю, как будто я только что потряс тебя до глубины души?
Я вижу, что он расстроен. Знаю это по тому, как он проводит рукой по своим густым черным волосам.
— Извини, что продолжаю задавать вопросы. — Я с интересом выпрямляюсь в кресле. Очень любопытно. — Что это?
Упс, ну вот снова.
В тускло освещенной кабине своего грузовика, с лицом, скрытым тенью, Зик поднимает центральную консоль, выуживая маленькую коробку. Он держит её на ладони, и я вижу, что это черно-серебряная шкатулка для драгоценностей.
— Просто возьми.
Я запинаюсь, когда тянусь к ней.
— Я-я не могу п-поверить, что ты действительно сделал мне подарок. — Удивление в моем голосе наполняет кабину грузовика. — Я думала, ты шутишь.
Я не пытаюсь быть намеренно тупой, но Зик Дэниелс действительно ошеломил меня.
— Нет.
— Нет, это не подарок? — Я не нарочно давлю на него, но вопросы все равно срываются с моих губ, прежде чем я успеваю их остановить.
— Нет, я ... Господи, Вайолет, неужели ты не можешь просто открыть эту чертову штуку?
Это черная квадратная шкатулка, с которой я очень хорошо знакома, и я задерживаю дыхание, когда открываю крышку, открываю бархатный мешочек для драгоценностей внутри. Я бросаю взгляд на Зика, который смотрит на меня из тьмы с нечитаемым выражением лица.
Губы сжаты в тонкую линию. Глаза прикрыты, но бесстрастны.
— Ты можешь просто открыть его, мать твою, — ворчит он, хмурясь. — Это занимает целую вечность.
Мое сердце бьется в груди со скоростью миллион миль в час, так сильно, что я почти слышу его. Я вижу, каким нетерпеливым он становится, по тому, как его глаза внимательно следят за движением моих пальцев над черным мешочком.
— Ты ведешь себя несносно, ты понимаешь это?
Такой дерганый, этот парень. Как ребенок.
— Я думаю, это м-мило, что ты взволнован.
Боже мой, неужели я только что назвала его милым и заикалась? Как чертовски неловко.
— Я хотела сказать, что это мило, когда ты взволнован, а не ты милый.
Прекрати болтать, Вайолет!
Но я не могу. Не могу остановиться.
— Жаль, что здесь так темно, я хочу запомнить этот момент.
Боже мой, почему я говорю это вслух?
— Тогда включи этот чертов свет.
Так я и делаю. Я поднимаю руку и включаю лампу над головой, затем смотрю на черный бархатный мешочек, концентрируясь на его размере и текстуре.
Это подарок от него.
Я смотрю на Зика и думаю, что он…
Смущен.
Честное слово, он покраснел.
Качает головой и отворачивается, глядя в окно на мой темный район.
Прикусив нижнюю губу, я возвращаюсь к своему занятию, тереблю золотые нити на черном бархатном мешочке. Открываю его ловкими пальцами. Большим и указательным пальцами цепляю тонкий золотой браслет, который, я знаю, будет внутри. Осторожно вынимаю его, пока он не оказывается у меня на ладони.
Подношу его к лицу, чтобы рассмотреть в тусклом свете.
Это браслет с сегодняшнего аукциона.
Мы с Линдой прогуливались по залу, рассматривая каждый предмет аукциона по очереди, как будто на самом деле собирались их купить.
— Это было бы весело! — объявила Линда о поездке в аквапарк на выходные. — Я надену свой новый костюм!
— И что мне теперь делать со всем этим? — спросила она, когда мы проходили мимо барбекю. — Наверное, придется купить новый фартук!
Затем мы подошли к предметам красоты и одежды: услуги спа-салона, ваучеры маникюрного салона, шарфы и ожерелья ручной работы.
Браслеты.
Мои пальцы потянулись к амулету, болтающемуся на тонкой золотой ленте, к штампованному значку, как я думала.
Двусторонний диск, золотой с серебром, с одной стороны изображен подсолнух. Слова «