Не говори этого.
Не смей этого говорить, придурок.
Я сглатываю.
Она смотрит на меня из-под полуопущенных век, как смотрят мои друзья, когда они под кайфом, ждет следующих слов, поглаживая меня по спине.
— Ты... что? — Ее задыхающийся шепот мягко подсказывает мне. — Что ты хочешь сказать?
Я слишком остро ощущаю ее тело под собой.
Я не доверяю себе, поэтому закрываю ее рот своим, вкладывая все невысказанные слова в этот поцелуй. Все слова, которые я не должен или не могу сказать. Отстранившись, балансируя на локтях, я медленно вхожу и выхожу из ее, мои серые глаза встречаются с ее.
Мощно.
Опьяняюще.
Захватывающе.
Настолько интенсивно, что, когда мы кончаем вместе, в одно и то же время, низкие, умоляющие стоны Вайолет совпадают с моими.
Себастьян был прав в одном: чем больше времени я провожу с Вайолет, тем глубже падаю, тем больше теряю контроль над реальностью.
Глава 14.
«Я проснулся рядом с ней, с перчаткой, приклеенной к моему члену. Боже милостивый, должно быть, я пыталась использовать её как презерватив»
Зик
— Вы хотели меня видеть, тренер?
Я несколько раз стучу костяшками пальцев по дверному косяку его кабинета.
— Дэниелс, присаживайся.
Я вхожу в кабинет, делаю несколько коротких шагов к стулу и усаживаюсь. Раздвигаю ноги, чтобы мне было удобно. Поправляю поля своей бейсболки из Айовы.
— Итак. — Тренер откидывается на спинку стула, сцепляет пальцы и изучает меня. — Расскажи мне, как идут дела.
Мои губы сжимаются в тонкую линию, моя непроизвольная реакция – пробормотать что-то уклончивое. Но потом:
— Все хорошо.
Он смотрит на меня сверху вниз, позволяя тишине заполнить комнату – то, что я видел, он делал с парнями миллион раз раньше. Он как детектив, использующий тактику вытягивания информации из людей, надеясь, что они захотят заполнить тишину разговором.
Это действует на большинство людей. Но я?
Я не большинство людей.
— Да, я слышал об этом. Честно говоря, я удивлен.
Я поднимаю брови.
Тренер откидывается на спинку стула так, что деревянные ножки скрипят так громко, что я боюсь, как бы чертов стул не сломался пополам. Никто из нас не хочет сдаваться, но это он позвал меня сюда.
— Расскажи мне о своем младшем брате, Крисе.
— Кайле.
— Тогда Кайле. Расскажи мне о нем.
Вопрос заставляет меня задуматься, и я обнаруживаю, что действительно знаю ответ. Я удивляю нас обоих, когда говорю:
— Он ... очень быстро учится. Он любит спорт, но у его семьи не так много денег, поэтому он не может играть в школе. Так что, я забираю его, и мы совершенствуем его баскетбольные навыки.
— Баскетбол?
— Да, сэр.
— А почему не борьба?
— Не знаю, сэр. Я не хочу втягивать его во что-то, что ему неинтересно. — Я прочищаю горло. — Он... — Господи, как неловко. Я пою, как чертова канарейка. — Мы делаем его домашнее задание. Он просто помешан на своих оценках.
Тренер тупо смотрит на меня, не впечатленный моим выбором слов.
— Я хотел сказать, что он очень внимательно следит за своими оценками. Он начинает среднюю школу в следующем году и хочет быть в курсе всего, особенно математики.
— Ты помогал ему с домашним заданием?
— Да, сэр.
Он одобрительно кивает.
Берет карандаш, несколько раз стучит по столу, прежде чем отбросить его в сторону.
— Расскажи мне о своей девушке. Она кажется милой.
Девушка.
Подозреваю, он специально употребил это слово, чтобы вызвать у меня реакцию.
Я сдержанно киваю.
— Вайолет? Мы просто друзья.
Друзья, которые занимаются медленным сексом и проводят чертовски много времени вместе, иногда ничего не делая, только лежа, держась за руки.
Угу. Такие вот друзья.
— Она знает об этом?
— Да, она это знает.
— Неужели?
Мои губы сжимаются в прямую линию, когда взгляд тренера блуждает по моему лицу.
— Почему вы просто друзья?
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, почему вы просто друзья. Почему она не твоя девушка? И не говори мне то же дерьмо, что все остальные говорят о времени и практике. Какова настоящая причина, что она не твоя девушка?
— Сэр, при всем моем уважении, это и есть причина, по которой вы вызвали меня сюда? Не понимаю, какое вам до этого дело.
Он смеется, старый хрен, хихикает и кашляет, а я хмурюсь.
— Это мое дело, потому что твоя личная жизнь влияет на команду. Когда ты счастлив, твое выступление лучше, придурок.
Так ли это?
— Ты был настоящим придурком в прошлом, но после сбора средств, и тех детей, и той девушки... — он отодвигает пресс-папье на угол стола. — Признаю, с тобой было легче справиться.
Я обдумываю это; думаю, это правда, что я ни с кем в команде не спорил с тех пор, как начал программу «Большие братья».
— Сынок, я хочу задать тебе еще один личный вопрос. Ты не обязан отвечать, но я хочу, чтобы ты серьезно обдумал мои слова. Ты сделаешь это для меня?
Что я могу сделать, кроме как кивнуть? Я его слушатель поневоле.
Он снова складывает пальцы домиком, упирается заостренными морщинистыми локтями в стол и наклоняется вперед.
— Не хочу показаться назидательным, но у той маленькой девочки, с которой ты проводишь время, была трудная жизнь. Каждый может видеть, что она упорно трудилась, чтобы достичь того, чего она достигла со всеми препятствиями, с которыми ей пришлось столкнуться.
Откуда, черт возьми, он все это знает?
— Последнее, что ей нужно, это чтобы какой-то задира все испортил. — Тренер кашляет в кулак. — Я не говорю тебе, чтобы ты порвал с ней, но я хочу сказать тебе вот что: раздели с ней свое бремя, но не обременяй ее им. Я знаю, ты злишься из-за родителей, но Зик, ты взрослый человек. Пора отпустить это дерьмо.
— Что еще более важно,— его голубые глаза–бусинки пригвоздили меня к стулу, — возможно, пришло время освободить кого-то другого от их бремени, вместо того, чтобы так беспокоиться о своем собственном.
Я не могу поверить во всю эту чувствительную чушь, исходящую из уст тренера; я видел, как этот человек доводил взрослых мужчин до слез, и теперь он раздает советы по отношениям, как будто он... как будто он чертов доктор Фил (прим. Американский психолог, писатель, ведущий телевизионной программы «Доктор Фил».).
— Подумай об этом, — заключает он. — И закрой за собой дверь.
— Привет, Зик. — Рекс Гандерсон, менеджер нашей команды, толкает меня в плечо костлявым локтем. Я даже не знаю, какого черта я позволил ему и Озу следовать за мной в библиотеку сегодня вечером — ни один из них никогда не затыкается достаточно долго, чтобы позволить кому-то учиться. — Разве это не твой репетитор?
Гнусавый голос Гандерсона прорывается сквозь мою концентрацию, с пугающей скоростью змеится сквозь мозжечок, и я вскидываю голову. Сканирую периметр библиотеки. Скольжу мимо входа. Бросаю взгляд на задние стеллажи, на стол с тиражами.
Нахожу Вайолет.
Придавая моим чертам бесстрастную маску безразличия, чтобы они не начинали задавать вопросы или доставлять мне кучу дерьма.
— Да, это мой репетитор. — Я опускаю голову, решив не отрывать глаз от курсовой работы.
— Она не просто его наставница, — авторитетно заявляет Оз. – Верно, Дэниелс?
— Я не хочу об этом говорить.
— А почему бы и нет?
— Именно поэтому. — Я бросаю взгляд на Рекса Гандерсона, с широко раскрытыми от любопытства глазами, затем снова на своего соседа по комнате. — Почему ты вообще здесь?
— Оззи пригласил меня.
— Конечно, он это сделал. — Потому что он знал, что это выведет меня из себя.
Мы все вместе наблюдаем, как Вайолет обходит вокруг стола, наклоняется, чтобы выпрямить тележку с книгами, вытаскивает одну и переносит ее на нижнюю полку. Разгибается. Расправляет подол ее темно-серой рубашки.
— Пссс, — громко шипит Оз, сложив ладони рупором у рта. — Псс, Вайолет.
— Чувак, прекрати, — требую я, шлепая его по трицепсу. — Прекрати это.
— Что? Я хочу поздороваться. — Он – воплощение невинности.
Боже, он так чертовски раздражает.
Я втягиваю в себя воздух, когда Вайолет поднимает глаза, осматривая первый этаж библиотеки. Знаю, в какой момент она замечает нас по её милой улыбке. Кстати, она нервно приглаживает волосы и прикусывает нижнюю губу.
Оз рядом со мной пользуется случаем привлечь ее внимание. Он поднимает руку, когда она снова оглядывается, машет ей, шевелит и трясет своими непослушными пальцами. Он машет и машет, татуированная рука развевается вокруг, как будто не зависит от его тела. Надо быть слепой, чтобы не заметить его, особенно одетого в ярко-желтую футболку с эмблемой Айовы.
— Я сказал, прекрати. — Я скриплю зубами.
Я вижу, как она краснеет – румянец, который я видел на всем ее обнаженном теле с полдюжины раз – и хочу ударить своего соседа по комнате в лицо за то, что он привлекает внимание к нашему столу и заставил ее чувствовать себя неловко.
— Опусти свою чертову руку, — шиплю я, шлепая по ней.
— Чувак, остынь. Я подумал, ты захочешь поздороваться со своей девушкой.
Я хочу.
Не хочу.
Хочу, но не таким образом.
Мое лицо горит так же, как и ее, и я уверен, что кончики моих гребаных ушей тоже красные.
— Да, но не сейчас.
Оз морщит свою уродливожопую рожу.
— А почему бы и нет? Я думал, вы двое — пара. Нежничаете и все такое.
— Что такое нежничать? — Спрашивает Гандерсон.
— Ну, знаешь, — авторитетно начинает Оз. — Обниматься, тусоваться и все такое.
Говорю вам, с тех пор как он начал встречаться с Джеймсон, он думает, что знает все, что нужно знать об отношениях; я могу обойтись без его непрошеных советов.
— Почему они называют это нежничать? — не оставляет в покое Гандерсон.
Оз пожимает плечами.
— Откуда, черт возьми, мне знать?