Он оглядел собравшихся, и его взгляд остановился на Гвен. Было слишком темно, чтобы прочитать что-то по ее лицу. Она сидела в тени напротив него, откинувшись на спинку дивана.
– Я ее не убивал. Когда я приехал, она уже была мертва. Я нашел ее на кухонном полу в луже крови, – он замялся. – Я включил верхний свет. Это было… самое страшное мгновение в моей жизни. – На секунду замолчал, чтобы вернуть себе самообладание. – Столько крови… Сначала я подумал, что ее несколько раз пырнули ножом. Но никакого ножа не было. Ее так ужасно избили… – Дэвид закрыл лицо руками.
Наконец он медленно опустил руки и продолжил рассказ:
– Я сразу же позвонил в «911». Сказал, что нашел ее, когда пришел с работы. К сожалению, я не упомянул о том, что почти час просидел в гостиной в одиночестве и только потом зашел на кухню. Мне просто не пришло это в голову. Я был не в себе, мысли путались. А потом мой сосед рассказал полиции, что видел, как я зарулил на подъездную дорожку и припарковался. Он точно помнил, в какое время заметил мою машину. Когда меня попросили объяснить несоответствие между временем моего приезда домой и временем звонка в «911», я сразу сказал правду, но у полиции возникли подозрения. Меня арестовали. Ведь, в конце концов, – он с горечью взглянул на Райли, – я был ее мужем. Люди знали, что у нас были проблемы. А потом всплыла эта история со страховкой. – Дэвид набрал в легкие воздуха и выдохнул. – Я прошел через ад. Через невообразимый кошмар. Мою жену убили, а меня арестовали за убийство – посадили за решетку, отказали в освобождении под залог, – но я невиновен.
Наступила долгая тишина. Все обдумывали услышанное.
– Однако обвинения сняли, – тихо сказала Гвен.
Он посмотрел на нее. Девушка напряженно ждала его ответа.
– Да. Против меня не было никаких улик. Конечно, у меня был мотив, но у полиции не было ни единого доказательства против меня. Если бы убил я, то на моем теле и одежде должны были обнаружить следы крови. Полицейские ломали головы, как мне удалось всего за час убить жену, отмыться и подчистую уничтожить улики. У них не было ни одной зацепки, даже орудия убийства. Против меня говорило главным образом отсутствие алиби. Этот час я просидел в одиночестве в собственной гостиной. Согласно экспертам, время смерти почти совпадало со временем моего приезда. Должно быть, я разминулся с убийцей всего на несколько минут. Следователи спросили соседа, не заметил ли он чего-либо подозрительного, но он, увы, ничего не видел: в тот вечер он был в гостях, играл в бридж и вернулся как раз когда я заезжал во двор. Соседи напротив рано легли спать, а соседа с другой стороны не было в городе. Никто ничего не видел. – Дэвид пристально поглядел на своих завороженных слушателей. – Кто угодно мог припарковаться на улице и зайти в парадную дверь или проскользнуть в дом через задний вход. У нас ничего не украли. Не нашли никаких признаков взлома, но Барбара могла открыть дверь кому-то знакомому. Она никого не боялась. Возможно, у нее был роман на стороне. Я не знаю. Я никогда не подозревал, что она мне изменяет. И полиция ничего подобного не обнаружила, – Дэвид медленно покачал головой. – Очевидно, кто-то желал ей смерти. Или хотел подставить меня. Больше всего я хотел бы узнать, кто это сделал, – он нахмурился. – Им пришлось снять с меня обвинения. Но это… это клеймо… стало частью моей жизни. Я был бы рад сказать, что привык, но это не так. Думаю, я никогда с этим не свыкнусь. – Он поочередно оглядел каждого из присутствующих. – Я не могу заставить вас мне поверить. Я сказал правду, но, как мне довелось убедиться, люди верят только в то, во что сами хотят верить. Я тут ничего не могу поделать.
24
Гвен с ужасом выслушала обе версии истории Дэвида. Одеяло уже не согревало ее.
Все оказалось хуже, чем она ожидала. Сначала она думала, что полицейские арестовали его только потому, что он был женат на убитой, и быстро поняли, что ошиблись. Но все звучало так неоднозначно. Так сомнительно. Для суда не хватило доказательств – но верит ли Дэвиду она сама? Райли права в одном: у него наверняка был превосходный адвокат.
Его признание в том, что с его приезда домой до звонка в «911» прошел целый час, сильно ее встревожило. К тому же он уголовный адвокат и, конечно, знал, что делать, – знал, как уничтожить улики. Гвен совершенно растерялась и не знала, чему верить.
Генри, взволнованно дыша, неловко ерзал в кресле. Ситуация становилась все более неправдоподобной. Все эти дикие истории просто в голове не укладывались. Взять хотя бы Райли с ее байками о том, как ее держали в заложниках, приставив пистолет к виску, и об оторванных конечностях на улицах – неудивительно, что она такая странная. А история Дэвида и вовсе повергла его в шок – Господи, неужто он убил свою жену?
Генри подозревал, что смотрит на это несколько иначе, чем остальные. Он задержал взгляд на сидящей неподалеку Беверли. У него не было сомнений, что Дэвид убил свою жену: Генри понимал, что может заставить человека пойти на такой шаг. Жажда разом покончить со старой жизнью, избавиться от вечного брюзжания, начать все с чистого листа… Ему захотелось схватить лежащую на расстоянии вытянутой руки кочергу и проломить своей ничего не подозревающей благоверной голову. За день ему уже несколько раз приходилось поддерживать огонь, и теперь он почти физически ощущал кочергу в своей руке. Он отчетливо видел, как наклоняется к камину якобы для того, чтобы поворошить поленья, затем резко поворачивается, вскидывает руку, с силой обрушивает кочергу на голову жены и вышибает ей мозги. Успеет ли она поднять глаза и все понять? Генри представил себе ее изумленное лицо. Пришлось бы позаботиться о том, чтобы прикончить ее с первого удара. Достаточно ли тяжела кочерга? Сумеет ли он ударить достаточно сильно? Сколько ударов придется нанести, чтобы она точно умерла? Может быть, взять что-то потяжелее…
Генри заметил, что сжимает кулаки под одеялом, и начал судорожно моргать, чтобы утихомирить разыгравшуюся фантазию. Конечно, он не сделает ничего подобного. Даже если бы здесь не было свидетелей, он бы никогда на это не пошел. Мысли и поступки – не одно и то же. Совсем разные вещи. Но подобное желание было ему понятно. Поэтому ему несложно было поверить, что Дэвид убил свою жену.
Он поймал взгляд Беверли и на мгновение испугался, что та читает его мысли.
Но затем ему пришла в голову совсем другая идея, и он, не задумываясь, высказал ее вслух:
– Может быть, Кэндис знала Дэвида. Может быть, она писала книгу о нем. – Он обратился к адвокату: – Вы сами сказали, что о вас писали во всех газетах.
– Это просто смешно, – пренебрежительно ответил тот.
– Не уверен. А может, ей было что-то известно о вашем деле и она собиралась о нем написать. Вы узнали, что она будет здесь, и приехали, чтобы помешать ей вывести вас на чистую воду.
– Чепуха! – возмущенно сказала Гвен. – Как вы тогда объясните смерть Даны? Зачем бы он стал ее убивать? Это смешно.
– Вовсе нет. Вот какая у меня версия: Мэтью поругался с Даной и столкнул ее с лестницы. А Дэвид убил Кэндис, чтобы она не разоблачила его в своей книге. Эти убийства не связаны – чистое совпадение.
– Да кем ты себя возомнил? – язвительно бросила Беверли. – Эркюлем Пуаро?
Генри злобно посмотрел на жену.
– Я и правда заметила, как Кэндис глазела на Дэвида вчера вечером, – медленно произнесла Лорен. – Она смотрела только на Мэтью с Даной и на Дэвида – больше ее никто не интересовал. Дэвид, вы сидели к ней спиной, но она точно вас разглядывала.
– …Может, пора еще выпить? – нарушив повисшее в комнате тягостное молчание, спросил Иэн.
Бредли не сдвинулся с места. Тогда Иэн встал и подкатил к себе барную тележку. Свет был слишком тусклым, и Иэн поднял над ней взятую с журнального столика керосиновую лампу.
– Тут еще полно всего, – сказал он. Разлив и раздав всем напитки, он снова сел рядом с Лорен и задумчиво произнес: – Я тоже хочу рассказать одну историю. Ничего сногсшибательного. Страшных секретов у меня нет, и ни в каких убийствах меня не обвиняли. И никогда не арестовывали. Я не бывал в горячих точках и не видел, как убивают людей. У меня было довольно обыкновенное детство: мы с братьями выросли в Айове в полной семье. – Он немного помолчал. – Вот только… когда мне было тринадцать, мой брат погиб. Ему было десять. Нам всем тогда пришлось нелегко.
– Как это случилось? – спросила Гвен.
– Он утонул. В местном пруду.
– Мне очень жаль, – сказала Гвен.
Иэн кивнул и опустил глаза на свой стакан.
– Мать чуть с ума не сошла. Брат отправился на пруд один. Ему не разрешали ходить туда в одиночку, но все были заняты, и он все равно пошел. Такой уж у него был характер. Упрямый, неуправляемый. Брат никогда не слушался – делал что хочет, и плевать на последствия. Когда он не объявился к ужину, мы пошли его искать. Ничего такого уж необычного в этом не было, мы вечно запаздывали к ужину. – Иэн запнулся, отхлебнул из стакана и сказал: – Его нашел я.
Лорен взяла его за руку и положила ее к себе на колени. Он уже рассказывал ей о гибели брата.
– Родители так и не оправились. Это их сломало. У меня было совершенно обыкновенное детство, но с червоточиной.
– Какая трагедия, – с искренним сочувствием сказала Райли.
– Это было очень давно, – сказал Иэн и потянулся к своему стакану.
Дэвид внимательно наблюдал за Иэном. Он украдкой присматривался ко всем присутствующим, и что-то в рассказе Иэна о брате его встревожило.
Многие из клиентов Дэвида были отъявленными лжецами, и в большинстве случаев он умел распознать ложь – по убегающему влево и вверх взгляду, заминкам, мимолетным выражениям лица. Света керосиновой лампы как раз хватало, чтобы разглядеть лицо Иэна. И если бы Дэвида спросили, говорит ли Иэн правду насчет брата, он бы сказал «нет».
Адвокат понимал, что с уверенностью определить, лжет ли человек, не всегда возможно, и в прошлом бывало, ч