— Алло, это Валера.
— Узнал. — Голос у патологоанатома был заспанный. — Я тут вздремнул немножко, так что не сразу услышал, как ты звонишь. Извиняй.
— Ерунда. Слушай, я нашел место, где наш клиент вылил кровь Чижиковой. Это виадук, записывай адрес. — Самсонов взбежал по лестнице и взглянул на номер ближайшего дома, затем продиктовал его и название улицы Полтавину.
— Пришлю группу, — сказал патологоанатом. — Думаю, через часик доберутся.
— Я их дождусь.
— Да можешь ехать, куда тебе надо. Они справятся.
— Прослежу, чтобы улики никуда не делись.
— А-а. Ну ладно, как знаешь.
Попрощавшись с Полтавиным, Самсонов вызвал оперов, чтобы те отвезли в управу Жору и поработали с ним. Пока они ехали, следователь успел выслушать подробный, хотя и сбивчивый рассказ любителя мостов о его нелегкой жизни. Наконец полицейские забрали его. Перед тем как они уехали, Самсонов шепнул им, чтобы они выяснили личность Жоры, — не с его слов, а достоверно. Ведь кто знает, может, он сам облил кровью опору, а рассказ о человеке на «Газели» — выдумка. Эта мысль появилась у Самсонова, когда он шел по выступу устоя и пытался представить, как преступник мог еще и нести с собой трех— или пятилитровую бутыль.
Сам он остался дожидаться бригаду криминалистов. Они прибыли через полчаса. Указав им место, где был темный след, и отдельно сказав про стекла, Самсонов направился к своей машине. Включил магнитолу и выбрал песню «Massive attack» — «Dissolved girl». Минут пять полицейский сидел, вслушиваясь в слова и медитативную мелодию, затем сделал музыку потише и набрал номер Дремина. Тот ответил через три гудка:
— Алло?
— Ты проверил секты Кали?
Дремин хмыкнул:
— Их всего две. По крайней мере официальных.
— И что?
— Думаю, там чисто. В одной двенадцать членов, я поговорил со всеми, потому что застал их в храме. Они так называют сарай за городом, где время от времени приносят в жертву кур. Всех записал, проверил алиби. Чисто. Да и не похожи они на серийных убийц, если честно. Когда я заявился, перепугались до жути. Думали, что я их сейчас всех арестую и пришью им убийства. Кололись, как орехи.
— А вторая секта?
— Тоже ничего серьезного. Двадцать семь человек. У них есть сайт, на котором они предлагают приобретать сувениры из Индии и поучаствовать в ролевых постановках всяких ритуалов.
— Какой-то детский сад, — заметил Самсонов. — И вообще, если бы организация была хоть сколько-нибудь серьезной, ее бы уже взяли под надзор.
— Больше похоже на развлекательную контору, только с определенным уклоном. Экзотика, и все такое.
— Да, пожалуй. А что насчет морфина, который убийца колет жертвам, чтобы их обездвижить?
— Рогожин проверил клиники, склады фармацевтических компаний, транспорт, перевозивший лекарства, и даже полицейские хранилища вещдоков.
— Нашел что-нибудь?
— Нет.
— Ну, это ничего не значит. Если у людей есть желание прикрыть коллег…
— Наркоманов никто выгораживать не стал бы, — перебил Дремин. — Если бы какая-нибудь медсестричка стащила пачку морфина или даже ампулу…
— А я не говорю про наркоманов, — в свою очередь прервал собеседника Самсонов. — Но допустим, в чье-то дежурство пропал морфин. Всем ясно, или все убеждены, что тот, кто его проворонил, сам ничего не брал. Почему бы не помочь бедолаге?
— Значит, халатность? Но можно же заявить о краже.
— Можно. Но страшно.
— Вообще, в больницах с наркотой строго. — В голосе Дремина слышалось сомнение. — О каждой инъекции отчитываются, все под учетом. Ампулы сдают.
— Содержимое можно и перелить. А больному водичку ввести. Это вообще идеальный способ.
— Я думаю, несложно определить, получил пациент дозу или нет. Морфин снимает боль, так что… — Дремин не договорил, считая, что смысл фразы очевиден.
— В любом случае мы ничего не узнали о пропаже наркотиков, — подытожил Самсонов. — Горелов не звонил? — сменил он тему.
— Мне нет.
— Ладно, а что насчет девчонок из стрип-бара?
— Собираюсь туда. Хочешь со мной?
— В принципе можно.
— Исключительно по долгу службы, конечно! — хмыкнул Дремин.
— Естественно.
— Ладно, встретимся в управе. Кстати, я тут покопался в Интернете и нашел кое-что интересное насчет татуировки, которая была у этой Чижиковой.
— Выкладывай.
Было слышно, как Дремин зашелестел страницами блокнота.
— Девиз взят из… погоди, сейчас найду. Какой-то древний автор. Из Вергилия, вот! В общем-то ничего особенного тут вроде нет. А вот сам герб очень занимательный. Мне Полтавин переслал его изображение, и я порылся в Сети, пытаясь найти какие-нибудь соответствия.
— Нашел? — спросил Самсонов.
— Да. Тебе понравится. Конь, оказывается, — древний символ плодородия.
— И зачем стриптизершам такая картинка? Тем более всем шестерым.
— Мастер из тату-салона сказал, что девчонки принесли рисунок с собой. Сказали, что хотят именно его.
— Они объяснили, почему хотят сделать жеребца?
— Нет, к сожалению. За наколки заплатил мужчина в черном кожаном полупальто, держался в стороне, в болтовне девиц не участвовал.
— Мастер его лицо запомнил?
— Конечно. Девицы и этот мужик в салоне часов шесть сидели. Я попросил мастера нарисовать его физиономию и переслать мне по факсу. Но надеюсь, мы все выясним у самих стриптизерш.
— А как дела у Коровина с Морозовым? Они проверили коллег Хоботова?
— Проверяют. Это же куча народа, Валер. Сколько человек, по-твоему, мост строят? И учти, времени с тех пор прошло до черта. Они, может, неделю проверять их будут.
— Нет у нас недели!
— Не волнуйся. Наш убийца вроде не частит, так что, может, он на несколько лет уйдет на дно.
— Надо его достать, пока он не ушел слишком глубоко.
— Согласен. Мы над этим и работаем, верно?
— Конечно. Я, кстати, нашел место, где убийца вылил кровь Чижиковой.
— Ты серьезно?
— Да. Это мост.
— Мост?
— Угу. Он облил кровью одну из его опор. Есть свидетель, его скоро привезут в управление. Убедись, что его личность выяснили, как положено, ладно?
— Ок. Думаешь, это мог быть он сам?
— Все возможно.
— Ладно, я тебя понял.
— Спасибо.
— Ну, до встречи в управе. И оденься подобающе, все-таки в клуб пойдем.
— Хватит ерничать! — не выдержал Самсонов.
— Извини, — ни капли не смутившись, отозвался Дремин.
Отключившись, Самсонов сделал музыку погромче и некоторое время сидел, отбивая на руле пальцами такт. Он не рыбак, который сидит на берегу и ждет, пока клюнет рыба. Он охотник, пробирающийся сквозь джунгли по следу хищника.
Горелов показал на проходной Кунсткамеры удостоверение и сразу направился к смотрительнице.
— Простите, вы не подскажете, где зал Индии?
— Давайте подойдем к плану, — предложила женщина. — Вам сюда. — Точка лазерной указки остановилась на одном из залов. — Найдете?
— Ага, — кивнул Горелов. — Спасибо.
Через пять минут он уже стоял перед бенгальской лодкой, вырезанной из слоновой кости. Оперу предстояло провести в Кунсткамере неизвестно сколько времени, так что он решил не торопиться и получить максимум удовольствия и информации от посещения музея.
Горелову понравились три деревянные обезьянки — знаменитые символы молчания, глухоты и слепоты. Некоторое время он провел перед витриной с ритуальными кинжалами-крисами и в конце концов добрался до экспозиции, посвященной Кали. В зале был выставлен не только алтарь, к которому мог наведаться убийца, но и многое другое. Например, лев с человеческим лицом и сама богиня, стоящая на трупе. Черная кожа резко контрастировала с высунутым алым языком и белками глаз, а желтые головы, составляющие ожерелье богини, выглядели жутковато. По обе стороны от скульптуры лежали изогнутые ритуальные мечи, предназначенные для отсечения головы.
Горелов внимательно рассмотрел алтарь из слоновой кости. Он был выполнен с таким изяществом, что казался скорее декоративным, чем функциональным. Опер не мог представить, чтобы на нем действительно приносили жертвы. Постояв немного возле него, Горелов подошел к смотрительнице и украдкой показал удостоверение — благо в тот момент в зале были только дети с экскурсоводом.
— Скажите, не обратили ли вы внимание на кого-нибудь, кто заходит сюда, чтобы посмотреть на экспозицию, посвященную Кали? — спросил он. — Может, этот человек появляется так часто, что вы его запомнили?
Женщина задумалась.
— Честно говоря, — сказала она через минуту, — я особенно посетителей не разглядываю. Но коекого действительно узнала бы. Например, ходит один старичок, профессор. Кажется, его зовут Ерофей Петрович, фамилию не знаю. Он уже лет семь наведывается: пишет книги об Индии. Около месяца назад последний раз приходил, кажется.
— А еще кто?
— Есть два студента. Как зовут, не знаю, но явно делают диплом о Кали, потому что приходят примерно дважды в месяц с начала весны и все что-то фотографируют, пишут или зарисовывают.
— Они вместе приходят?
— Да. Но иногда и по отдельности.
— Когда были в последний раз?
— Недели две назад.
— Вы все время в зале работаете или посменно?
— У меня напарница есть, Лариса, мы по полдня дежурим. Она должна скоро прийти.
— Хорошо. — Горелов взглянул на группу иностранцев, вошедших в зал под предводительством гида-переводчика. Тот сразу начал громко вещать что-то на немецком. — Еще кого-нибудь помните?
— Знаете, есть один мужчина, — сказала, помолчав, смотрительница. Глазами она при этом следила за туристами, будто опасалась, что они начнут трогать витрины или выкинут еще что-нибудь. — Приходил три дня назад и до этого примерно за полторы недели.
— Вы его и раньше видели? — насторожился Горелов.
— Да, раза четыре. Он вообще заходит время от времени.
— Вы с ним говорили?
Женщина покачала головой:
— Нет. Он… по-моему, немного странный.