Самсонов подпрыгнул и ухватился за верхний край сетки. Она завибрировала и прогнулась под его весом. Все-таки восемьдесят килограммов, мелькнуло в голове у старшего лейтенанта. Проволока врезалась в ладони, но он постарался не обращать внимания на то, что металл сдирает кожу, и подтянулся, перебирая ногами по ячейкам. Они были слишком мелкими, и ботинки просто скользили, но инерция помогла полицейскому затащить себя на ходуном ходящую под ним ограду. Он перекинул правую ногу и перевалился на другую сторону.
Самсонов неудачно приземлился на бордюр, нога подвернулась и резко согнулась в колене. Под весом корпуса полицейский сложился и ударился лицом о собственное колено. Нос и верхняя губа мгновенно онемели, а затем загудели от боли. Выругавшись, следователь поднялся и помчался по направлению к улице Ленсовета. Он чувствовал, как по подбородку струится кровь. Вытерев ее тыльной стороной ладони, Самсонов на ходу выдернул из кармана носовой платок, ускорился и через полминуты выскочил на перекресток.
«Фольксваген» стоял на прежнем месте, белея в темноте. Самсонов перебежал дорогу, распахнул дверь автомобиля и буквально рухнул на кресло рядом с Дреминым. Тот зажег свет и обежал следователя взглядом. Его взгляд задержался на окровавленном платке и застыл на лице Самсонова.
— Что с тобой?! Хотя и так все ясно! — Дремин выхватил из кармана мобильник, словно оружие.
— Что ты делаешь? — поинтересовался Самсонов, покосившись на следака.
— Звоню Тарасову, что же еще?! Пусть поднимает группу…
— Не надо! — Следователь выхватил телефон у Дремина из рук. — Люди там просто развлекаются, для спецназа работы нет.
— А это? — Дремин возмущенно ткнул пальцем в лицо коллеги. — Просто спустить на тормозах?!
— Да! Поехали! — Самсонов скомкал платок и сунул его в карман: кровотечение прекратилось, а платок явно действовал на Дремина как красная тряпка на быка.
Следак медлил.
— Уверен? — В его голосе слышалось сомнение.
— Черт, да сваливаем уже! — не выдержал Самсонов.
— Понял, не дурак! Так бы сразу и сказал! — Дремин мигом втопил педаль газа, и «Фольксваген» дернулся вперед. — Что случилось-то? Расскажешь?
— Позже!
Самсонов сунул руку в карман, чтобы вытащить платок: кровь опять пошла, — но пальцы схватили какой-то бумажный прямоугольник. Следователь с удивлением вытащил белую салфетку. Он расправил ее на колене и застыл.
На мятой бумаге были написанные от руки строки:
Старший лейтенант, нам есть о чем поговорить. Вернее, мне есть что рассказать вам. Приходите сегодня в четыре утра один в сквер на Малой Рогатке, там есть скамейки. Не опаздывайте.
Выведенные черным маркером печатные буквы были кривыми, разного размера — писавший явно торопился, возможно, у него не было под рукой твердой поверхности, и он разложил салфетку прямо на колене. Самсонов понял, что Козерог написал послание прямо на вечеринке в подвале дворца и подложил ему, воспользовавшись толкучкой на танцполе. Вероятно, он был одним из тех, кто недвусмысленно прижимался к полицейскому и на кого тот старался не обращать внимания. Лучше бы смотрел в оба!
При мысли о том, что убийца был так близко, по спине пробежали мурашки.
— Что там? — спросил Дремин, покосившись.
— Я думаю, послание от того, кого мы ищем.
Следак резко свернул на обочину и притормозил:
— Дай взглянуть!
— Только руками не трогай! — предупредил Самсонов. Он вытащил наконец платок и приложил его к лицу.
— Откуда это? Из клуба? — поинтересовался Дремин, прочитав записку.
— Да. Я сегодня получил целых два послания. — С этими словами следователь продемонстрировал напарнику еще один листок.
— Так он ждал тебя там?
— Похоже на то.
— А почему тогда не приготовился заранее?
— В смысле?
— Почему не отпечатал записку на принтере, как первое письмо? Ведь он явно старается, чтобы мы не получили образец его почерка.
— Хм. — Самсонов задумался, и тут вспомнил лицо Пьера. Возможно, записку на салфетке ему подсунул хореограф, а вовсе не убийца? Если, конечно, это не один и тот же человек.
— Слушай, думаю, есть только один способ выяснить, что происходит, — сказал он.
— Догадываюсь какой! — буркнул Дремин, заводя мотор и выруливая обратно на дорогу. — Едем на встречу? Сейчас половина третьего.
— Рановато.
— Да ладно, всего полтора часа. Давай… чуть не сказал «перекусим»! — усмехнулся Дремин. — Все забегаловки-то сейчас закрыты.
— Я знаю одно место. Там кормят круглосуточно.
— Дорогу покажешь?
Через час, перехватив пару гамбургеров на бензоколонке (Самсонов заодно там же и умылся), полицейские подъехали к аллее на проспекте Гагарина.
— Скамеек тут не так уж много, — проговорил, глядя на сквер, Дремин. — На какой из них тебя ждет Козерог? Если это он, конечно.
— Пойду поищу. — Самсонов открыл дверь, но следак схватил его за руку:
— Если что, не тяни. Зови сразу.
— Конечно. Я не лезу в герои, ты ж меня знаешь.
Дремин кивнул:
— Именно что знаю. Потому и говорю.
— Ладно, давай! — усмехнулся Самсонов.
Полицейский перевел дух и вышел из «Фольксвагена». На этот раз под мышкой в кобуре висел пистолет.
Самсонов двинулся вдоль аллеи, вглядываясь в утренние сумерки. Скамейки были пусты, но не все они просматривались за кустами и деревьями. Лишь когда полицейский дошел до центрального сквера, он заметил одинокую фигуру, сидевшую на одной из скамеек спиной к нему. В такой ранний час это мог быть только тот, кто назначил ему встречу.
Самсонов направился к нему, поглядывая по сторонам. Человек сидел неподвижно, засунув руки в карманы куртки. На голове у него была бейсболка. Полицейский обошел скамейку и встал перед сидящим.
В первый момент он решил, что тот спит, опустив голову на грудь, но уже через мгновение Самсонову стало ясно, что весь живот и колени человека пропитаны кровью. На земле растеклась темная лужа, над которой вилась туча мошкары. Омерзительный запах крови и фекалий ощущался даже на расстоянии.
Полицейскому показалось, что в луже что-то лежит. Он сделал два шага вперед и присел на корточки. Достав карандаш, Самсонов осторожно потыкал в багровый кусок плоти. Он был мягким и податливым, как слизняк. Полицейский вздрогнул, когда страшная догадка пришла ему в голову. Он поднялся и вставил карандаш между посиневшими губами мертвеца. Раздвинув ему челюсти, заглянул в рот, стараясь не дышать.
Как он и думал, язык был вырезан. Как ни странно, крови во рту почти не было. Это говорило о том, что человека убили прежде, чем удалить язык. И голову во время операции держали запрокинутой — чтобы кровь стекла в пищевод, и на лице не осталось следов. Самсонов понял, что преступник постарался ради него — стремился произвести эффект.
Полицейский опустил глаза и распахнул на убитом куртку. Ему пришлось тут же отпрянуть и отвернуться, зажав рот ладонью. Самсонов несколько раз глубоко вдохнул и постарался мысленно отогнать только что увиденное: склизкие серые кишки, вывалившиеся из чудовищного разреза, идущего сначала поперек живота, а затем — вверх, по направлению к ребрам. Теперь, когда полицейский распахнул на мертвеце куртку, внутренности рассыпались по ногам убитого и по земле омерзительно воняющими змеями. Все было перемазано серо-коричневой жижей, багровой слизью и кровью.
Нужно было осмотреть тело, и Самсонов заставил себя повернуться. Его едва не вырвало, когда он увидел бодро бегущего по вывалившимся внутренностям паука на тонких, как волоски, ногах.
Стараясь не глядеть на то, что было ниже груди, полицейский искал другие следы насилия, потому что ему было ясно: прежде чем потрошить, убийца должен был предварительно вырубить или просто быстро прикончить жертву — иначе ее вопли разнеслись бы на всю округу.
Поиски Самсонова быстро увенчались успехом: он обнаружил на шее след от веревки, кожа даже была кое-где содрана.
Выпрямившись, следователь вытащил мобильник и набрал Дремина.
— Дуй сюда! — проговорил он, отходя от тела. — Это Пьер, и он мертв. По дороге вызови опергруппу.
Отключившись, Самсонов огляделся. В сквере не было ни души, и все же полицейский чувствовал обращенный на него взгляд. Тот же, что преследовал его в клубе.
Через два часа после того, как был обнаружен труп хореографа из «Садов фараона», Самсонов сел в свой автомобиль, припаркованный возле управления. Полтавин подтвердил, что Пьера задушили веревкой грубого плетения, а затем выпотрошили — так же, как Горелова. Когда следователь нашел хореографа, тот был мертв уже около сорока минут.
Самсонов понимал, что Пьер собирался что-то рассказать ему, а значит, он был связан с убийцей. Не ахти какая, но все же зацепка.
Он подумал о том, что было бы неплохо допросить устроителей вечеринки в Императорском дворце о том, кому они предоставляли жетоны и приглашения, но он понимал, что обнаружить их едва ли удастся. Такие мероприятия обычно проводятся в условиях довольно серьезной конфиденциальности, и, скорее всего, никто не знал настоящих имен тех, кто получал приглашения. Полицейский удивился бы, окажись иначе. И уж Козерог должен был позаботиться об этом в любом случае.
Тем не менее Самсонов был уверен, что в «Садах фараона» девушки видели с Анабэль именно Козерога. Имело смысл переговорить еще раз со стриптизершами и составить фоторобот. Хотя убийца и написал, что избавился от свидетеля, Самсонов считал, что он не стал бы вовлекать в свою игру лишнего человека и наверняка предпочел передать приглашение сам. Возможно, загримировавшись. В таком случае фоторобот едва ли поможет, но всегда есть вероятность, что повезет. Самсонов отлично знал, что удача — одна из главных составляющих успеха в любом расследовании.
А сейчас нужно было ехать домой — поспать столько, сколько получится, переодеться (рубашка успела основательно пропитаться кровью, пока он бежал до машины Дремина и потом тоже).