кая горилла с черным приплюснутым носом. Блестящие глаза следили за потасовкой с нескрываемым интересом. Рядом, буквально в метре от крупного самца, но уже в другой клетке – повиснув на длинных руках-конечностях, раскачиваясь из стороны в сторону и отчаянно горланя, скалили зубы две макаки, а дальше, дальше – он окинул взглядом просторные жилища обезьян и ужаснулся – все они толпились у прутьев, точно зрители какого-то жуткого театра, только в заточении были не животные, а двое мелких двуногих людей, жалких и бессильных против злой жестокой силы.
– У-ух-уа! У-ух-уа! – вокруг раздавались беспощадные гортанные голоса, дикие и страшные.
Макс почувствовал, как по щекам его льются слезы.
Он этого не заслужил! Да пропади оно все пропадом, он согласен на любую кашу, рисовую, манную, овсяную! – хоть до конца жизни, лишь бы избежать ужасающего финала, который точно финал жуткого сна, надвигался с неумолимой неотвратимостью.
Сон, это все сон! – шептал Макс, пятясь по асфальту от старика, вжавшегося в асфальт. – Этого не может быть, это какая-то дикость! Какой-то фильм!
Он ущипнул себя за ухо, что есть силы дернул за нос и взвыл от боли.
Его крик подхватили птицы с озера, располагавшегося за вольерами со слонами и теперь, кажется, весь зоопарк превратился в кипящий котел. Все они, все эти звери ждали развязки. Он жаждали мести. Они хотели крови.
ЕГО КРОВИ.
Макс понял это вдруг совершено отчетливо, будто бы небо вдруг прорезала ярчайшая вспышка молнии и осветила то, что до сих пор было ему непонятно.
Он привел тебя на заклание! – прошептал Макс и в этот миг он увидел, как собаки вдруг остановились, а старик, изогнувшись дугой, издал очень низкий, почти неслышный звук, от которого, тем не менее, у парня чуть не лопнули перепонки.
Псы, ощерившись, заскулили, попятились, будто натолкнувшись на какую-то неведомую преграду. Находясь в паре метров от старика, они могли бы сожрать того живьем, разорвать в клочья – но теперь их морды выглядели по меньшей мере удивленно. Если же присмотреться внимательнее, на дне их черных глянцевитых, слегка прищуренных глаз теперь можно было прочитать всю гамму ужаса.
Макс и сам почувствовал, как волосы на его затылке зашевелились. Он даже не понял сначала, что произошло – уши заложило, а к горлу подкатил невидимый комок тошноты, похожее ощущение он испытывал лишь однажды… очень давно… они отдыхали по путевку в Испании и решили заказать катер, чтобы поплавать в океане… там-то, под палящим солнцем, когда берег почти скрылся из виду и волна стала заметно крупнее, наглее, в темных-синей бездонной глубине Макс разглядел гигантский темный силуэт.
Он сидел на борту катера и бултыхал ногами в теплой воде, когда чудище медленно и неслышно проплыло прямо под ним, и Макс застыл, парализованный и завороженный.
Он не слышал последовавших несколько секунд спустя криков черного от загара капитана катера, шлепков босых ног родителей по борту, окрика брата – какого-то далекого и замедленного: «Ма-а-а-а-кс!!! Нооо-ооо-ги!»
И только когда сильные отцовские руки схватили его под мышки и опустили на твердую поверхность катера, время вернуло свой привычный ход. Его тут же вырвало обеденной пастой с креветками, потом еще раз – уже остатками апельсинового сока с пирожным. В голове все кружилось и мрачная тень, взгляд которой Макс перехватил в последнее мгновение перед тем как отец схватил его – эта тень взирала на него из бездонной глубины.
Тогда все решили, что его хватил солнечный удар и он не стал разубеждать родителей, но больше ни купаться, ни тем более сопровождать родителей и брата в морских экскурсиях он не желал.
Тень стала сопровождать его повсюду, являясь каждую ночь, сковывая дыхание и парализуя волю. Макс вскакивал с постели с криком, ощупывая себя с головы до ног и потом еще долго не мог уснуть, даже если мама сидела рядом и гладила его по голове. Давным давно была забыла поездка, никто и не думал связывать ее с причиной некоторых странностей в поведении ребенка. Детский психолог разводил руками и раз за разом говорил, мол, это очередной детский кризис, ничего страшного. Пройдет.
Но ОНО не проходило.
С обреченной безнадежностью Макс ждал того дня, когда давно забытая тень вновь проплывет мимо него и, наконец, вырвавшись из оков сна, в которые сама себя заточила и погребла, явит себя во всей ужасающей реальности.
И вот, кажется, это время пришло.
Макс поднялся с колен и встал во весь рост. Старик тоже выпрямился и повернулся к нему. На его губах играла странная полуулыбка – в глазах застыл тот самый холодный голубоватый блеск…
– Не может быть… – прошептал Макс. – Это же… сон!
– Сон? – покачал головой старик. – Это для тебя сон… для меня же… для меня это были годы мучений!
Собаки куда-то исчезли, беснующиеся обезьяны в клетках притихли и лишь огромная горилла, схватившись за толстые прутья, осталась стоять – она немного покачивалась и издавала жуткие воющие звуки.
Внезапно, появившийся невесть откуда, Макса ослепил яркий луч света. Он отшатнулся, на мгновение потеряв способность видеть – лишь победный оскал старика остался запечатлен на его сетчатке.
Потом луч света скакнул правее и Макс расслышал знакомый голос, произнесенный твердым, уверенным голосом.
– Номер четырнадцать? Рад тебя видеть! Смотрю, ты в добром здравии, в отличие от меня. – Голос немного помолчал и продолжил уже более жестко: – Я пришел, как ты хотел.
Макс поднял взгляд и увидел отца. Фигура мужчины в контровом свете прожекторов выглядела преувеличено зловещей, но какой-то неустойчивой, словно марионетка.
– Папа?.. – прошептал подросток, дрожа всем телом. – Но… откуда…
Старик медленно поднялся с асфальта, потер пыльные ладони одна о другую. Он словно бы что-то обдумывал, глядя прямо на фигуру, замершую метрах в пятнадцати.
– Это я позвонил, пока ты был без сознания. Нам есть о чем потолковать, не так ли… – старик не договорил и попятился, выставив руки перед собой.
В этот момент фигура отца, до того покачивающаяся из стороны в сторону словно он был пьян, медленно наклонилась, осела и с глухим звуком распласталась на асфальте.
Макс дернулся, вскочил, чтобы помочь, но тут же замер – позади упавшего человека в ярком зареве прожектора возникло грузное, разбухшее туловище, сотрясаемое приступами лихорадки. Огромные на выкате глаза сверкали ненавистью и злобой, а руки, точнее ручищи, зачерпывали воздух вокруг себя, словно чудище в обличье человека хотело этот воздух запихнуть внутрь себя. Одновременно оно распространяло такое зловоние, что животные по обе стороны разбегавшихся лучами дорожек вновь забеспокоились, а через несколько секунд у них началась натуральная истерика.
– Мартын?.. – только и смог произнести старик.
9
Животные будто замерли, услышав это имя.
На мгновение в зоопарке, который со стороны казался спящим, погруженным в темноту, воцарилась тишина. Затихли беснующиеся обезьяны, в огромных клетках опустили крылья черные грифы, чуть поодаль замерли тревожные лисицы…
Макс насчитал три удара сердца, гулких, отчетливых, – и тут же вслед, словно испугавшись наступающего грядущего, жуткого и необратимого, на другом конце зоопарка завыл волк. Сначала один, но его леденящий душу вой тут же подхватил другой, тоном выше, и Макс почувствовал, как страх цепкими коготками сковывает и подбирается к горлу.
Огромная тень качнулась, повернулась в сторону воющих хищников, потом махнула рукой.
– А ты думал, я сижу в клетке, дурачок? – Тень затряслась в приступе смеха, потом закашлялась. – Акульи инъекции продлили тебе жизнь, но не дали мозгов, иначе бы ты сюда не пришел и не притащил бы пацана с собой. Ты сильно облегчил мою задачу, номер четырнадцать.
Человек у ног великана застонал и до Макса донесся сдавленный хрип:
– Отпусти мальчика, Мартын.
Исполин прервал свой монолог и взглянул под ноги.
– Отпустить? Ты в своем уме? Впрочем… может быть, я и отпущу его, когда он перестанет представлять для меня опасность. Точнее – для нас.
Макс медленно повернул голову в надежде увидеть свет фар полицейской машины, которая, он знал это по опыту, появляется в самый неподходящий момент, но сегодня явно был не его день. Дорога за оградой была пуста, а плотная стена кустарника с красноватыми блестящими ягодами не пропускала ни единого звука с улицы.
Одна неотступная мысль сверлила его мозг: «Зачем старик притащил меня в этот чертов зоопарк? Если ему нужен был отец, с которым он хотел выяснить отношения – почему он не встретился с ним, когда тот оставлял записку в условленном месте – так было проще и безопаснее. Да и свидетелей на заброшенном заводе меньше…
ЧТО ОН ЗАДУМАЛ?
– Впрочем, они как раз мне и не нужны, своих достаточно. А вот мое тело… – Мужчина вдруг резко дёрнул себя за волосы. Послышался мерзкий, похожий на звук рвущейся ткани треск и через мгновение приличный клок в ярком свете прожектора повис в застывшем воздухе. Потом, плавно покачиваясь, клок седых волос опустился на асфальт. – Мое тело рассыпается. Я слишком быстро старею, потому что я – чертово насекомое! Слышишь, номер четырнадцать?! – послышался не то всхлип, не то сдавленный смешок. – Ты хоть представляешь, каково быть насекомым, а? Я пытался что-то сделать, избавиться от этой дряни… я пытался ей помочь, – Мартын оглянулся куда-то позади себя. Там, метрах в двадцати виднелся темный силуэт какого-то ангара, из которого доносились сдавленные звуки. – Но ничего не получалось! Мне удавалось держать ее под контролем так, чтобы никто ни о чем не пронюхал, но в конце концов чертов сосед начал что-то подозревать, хотя именно он во всем виноват!
Мартын с дикой злобой пнул лежащего перед ним человека ногой и тот застонал. – Мы все получили участки вокруг завода, ты наверное знаешь об этом, да, номер четырнадцать? В итоге пришлось заразить весь сад, и самое главное – этого придурка, начальника лаборатории. И тут явились его дети. Особенно этот! – Мартын ткнул жирным пальцем в сторону Макса.