На теле мертвого грифона оставалось совсем немного плоти, не говоря уже о перьях. И все же, взмахивая крыльями, кости которых стучали друг о друга, он мчался по воздуху, ибо такова была противоестественная природа нежити.
Барерис не был некромантом, но за прошедшие годы его бардовские способности усилились, а нрав стал гораздо мрачнее, и со временем он обнаружил, что его музыка способна поднимать мертвых. Он воспользовался этим талантом в крепости Ксингакса, ведь живых грифонов на всех не хватало. На анимированном им трупе, пристегнутая ремнями к костям, сидела и Таммит, которую от солнечных лучей защищал черный плащ.
Сквозь сгущавшийся сумрак бард вглядывался в расстилавшуюся перед ним равнину Пиарадоса. Скоро им придется спуститься и разбить лагерь, и Таммит проснется. При мысли о том, что вскоре он снова увидит её и прикоснется к ней, Барерис улыбнулся. Его горло закололо.
И тут он заметил внизу рассекавшее землю глубокое и узкое ущелье. На дальнем краю его столпились легионеры. На их знаменах красовались изображения символа совета, восьмиконечной алой звезды, и Черной Руки Бэйна.
Скорее всего, это были войска Димона, которые направлялись на север и оказались неприятно удивлены, наткнувшись на преградившую им путь расселину.
Очевидно, до утра они с места не двинутся. Барерис подумал, что ему и его людям найдется местечко в их лагере. Усилив голос магией, он крикнул им, что они были людьми Нимии Фокар. Затем он подул в трубу, чтобы передать это же сообщение.
Тем временем его питомец–нежить уже летел над прорезавшей землю трещиной. Когда он оказался прямо над ней, у барда перехватило дыхание.
Из глубин её карабкалось огромное чудовище с множеством щупалец, по всей длине которых располагались круглые присоски, которые попеременно то сжимались, то разжимались. Вокруг его тела плясали языки голубого пламени. Его конечности неглубоко погружались в стены, проходя через камень, словно нож сквозь масло.
Барерису никогда не приходилось видеть более нелепого существа. Он даже не мог предположить, к какому виду оно принадлежало до того, как его коснулось голубое пламя. Возможно, оно вообще не было живым, а волна хаотической силы сотворила его из камня, земли, воздуха или из ничего.
Но, чем бы эта тварь ни являлась, она уже почти достигла краев расселины, и, к несчастью, ни одному легионеру не пришло в голову кинуть взгляд вниз. Барерис издал предупреждающий вопль.
Слишком поздно. Поднявшись над краем ущелья, существо принялось размахивать щупальцами, расплющивая врагов о землю или швыряя в воздух. Но гораздо больше солдат погибало от окружавших его языков голубого пламени. Стоило им коснуться живой плоти, как она начинала плавиться.
Барерис надеялся, что, убив нескольких бедолаг, которые первыми подвернулись ей под руку, тварь начнет поглощать их тела, и это подарит остальным немного времени. Напрасно. Движимая скорее яростью, нежели голодом, она поползла по направлению к остальным солдатам Димона.
Скорости ей также было не занимать. Впавшие в панику легионеры давили друг друга и сбивали с ног. Некоторым, может быть, и удастся спастись, но лишь немногим.
Барерис пропел усыпляющую песнь. Тварь замедлилась, движения её стали более вялыми.
— Атакуйте её! — крикнул он остальным наездникам. — Только держитесь достаточно высоко, чтобы она не смогла вас достать!
Его люди пустили залп из луков. На чудовище обрушились пущенные Пылающими Жаровнями потоки огня и окруженные желтым пламенем летающие молоты. Бард издал громогласный вопль.
Нанесло ли это твари хоть какой–либо ущерб? Сложно сказать, настолько необычной она была. Но эта атака всё же отвлекла её. Бросив преследовать разбегавшихся по земле людей, она принялась размахивать щупальцами, пытаясь схватить тех, кто напал на неё сверху. Безуспешно.
Или все же нет? Внезапно она без предупреждения взмыла в воздух.
Барерису стало интересно — если она все это время была способна летать, то почему же она не воспользовалась этим умением, чтобы выбраться на поверхность? В этом не было никакого смысла, впрочем, как и во всем, что имело отношение к голубому пламени.
Он начал разворачивать своего скакуна, чтобы тварь не смогла до него дотянуться, но мертвый грифон отреагировал недостаточно быстро. Вокруг его шеи обвились щупальце, дробя голые позвонки. По нему, словно по масляной дорожке, по направлению к грифону–нежити и его наезднику поползли языки голубого пламени.
Произнеся слова силы, Барерис расстегнул ремень, удерживавший Таммит в седле, и вцепился ей в плечо. Стоило ему пропеть последнюю ноту заклинания, как голубое пламя добралось до того места, где он только что находился. Ему показалось, что мир рассыпался на части, но затем он обнаружил, что стоит на земле, разведя ноги в стороны, словно под ним все ещё оставалось седло. Таммит рухнула к его ногам, увлекая за собой его руку. Полы её плаща распахнулись, в воздухе заструился дым, и Барерис издал крик ужаса.
Но Таммит и не думала сгорать. Солнце уже скрылось за горизонтом, и она лишь приняла нематериальную форму, чтобы избавиться от окутывавшего её плаща. Завитки тумана снова сложились в человеческую фигуру.
— Что происходит? — спросила она
Барерис указал на чудовище.
— Это.
Ряды наездников на грифонах рассеялись. Возможно, решив, что теперь они оставят её в покое, тварь рухнула вниз. Земля содрогнулась, и она поползла туда, где находились он с Таммит и люди Димона. Теперь она орудовала своими щупальцами так же стремительно, как и вначале — действие заклинания замедления закончилось.
Таммит улыбнулась, обнажая удлинившиеся клыки.
— Я её остановлю.
— Нет. Держись позади. Голубое пламя способно уничтожить всё, что угодно, даже вампира.
— Тогда я прослежу за тем, чтобы оно меня не коснулось, — с этими словами она обернулась стаей летучих мышей.
Крылатые существа устремились к приближающемуся гиганту. Уклоняясь от взмахов щупалец, они впивались в них когтями и вонзали в плоть клыки. Барерис не знал, имелась ли у этого огромного монстра кровь, но он был точно уверен в том, что Таммит своими леденящими и губительными прикосновениями пытается высосать из него жизнь.
Тем временем он продолжал делать все возможное, чтобы убить монстра. Он бы предпочел броситься на него с мечом, но разумнее казалось держаться от него поодаль и использовать магию. Так что он обрушивал на тварь вопль за воплем и заклинание за заклинанием.
Как Таммит и обещала, её летучие мыши разлетались в стороны, стоило языкам голубого пламени подобраться к ним слишком близко, но в один момент одна из них заметила опасность слишком поздно и не успела увернуться. Её охватило пламя, и она исчезла в огненной вспышке. Барерис вздрогнул.
И в тот же миг огромное чудовище рухнуло, и дюжины его разбросанных по земле конечностей начали оплывать. В воздухе разлилось омерзительное зловоние.
Барерис понятия не имел, чьи же атаки нанесли монстру наиболее серьезный урон и что его в итоге убило. Возможно, они вообще никакого отношения не имели к его смерти. Возможно, в анатомии этого чудовища существовал какой–то фатальный изъян, который и не позволил ему прожить слишком долго.
Оставшиеся мыши отлетели от спутанных гниющих щупалец и закружились друг вокруг друга. Хотя на Таммит не было заметно никакой крови или ран, она пошатнулась.
Барерис бросился к возлюбленной.
— Ты как, в порядке?
Она кивнула.
— Буду. Едва пронесло. Когда это пламя поглотило часть меня, я почувствовала, что оно вот–вот перекинется и на остальные мои тела. Но мне каким–то образом удалось его оттолкнуть.
— Тебе не было нужды атаковать эту тварь.
— Если уж мы об этом заговорили, зачем же ты переместил нас туда, где мы оказались между нею и солдатами Туратароса? Разве мы обязаны приглядывать за этими воинами?
— Полагаю, что нет. — Они оба действовали инстинктивно. Значит, как бы она сама ни считала, не все её желания были эгоистичными и жестокими.
К ним быстрым шагом приблизился капитан легионов Димона. Он не мог разглядеть финальную фазу битвы в деталях и поэтому замер на месте, заметив алебастрово–бледную кожу Таммит, слабое свечение её темных глаз и клыки, которые все ещё нависали над её нижней губой. Может, он и испытывал к вампирам личную неприязнь, но до войны ему приходилось мириться с их присутствием в рядах армии. Теперь же он опасался, что подобные существа могли состоять на службе у Сзасса Тэма.
— Все в порядке, — произнес Барерис, вплетая в голос магию, чтобы его слова звучали более убедительно и успокаивающе. — Капитан Ильтазиарра на нашей стороне.
Командир сделал вдох.
— Разумеется. Простите мне мое минутное смущение. По правде говоря, я все ещё не могу прийти в себя. Когда это чудовище вломилось в наши ряды… Не знаю, что бы мы делали, если бы поблизости не пролетали вы и ваши наездники.
Погибли бы, подумал Барерис.
— Был рад помочь.
— Могу ли я попросить вас ещё об одной услуге? Некоторые из моих солдат не знают, что чудовище повержено, и все ещё продолжают спасаться бегством. Не могли бы вы приказать вашим людям поискать их и вернуть назад?
— Конечно.
— Благодарю, — офицер покачал головой. — Во имя Руки, какой кошмар! Мне сказали, что эта дорога безопасна. Вероятно, волна голубого пламени, расколовшая землю и сотворившая это чудовище, прошла здесь совсем недавно.
Нахмурившись, Барерис пожал плечами.
— Может быть.
Задолго до того, как его начальники в ордене Заклинательства приказали ему отправиться на службу в армию, Тамас Напрет привык не обращать внимания на стоны и хныканье раненых. Любому Красному Волшебнику, если он стремился занять в своем ордене более высокое положение, приходилось постоянно слышать подобные звуки.
И все же сейчас в них, казалось, звучал укор, и это отвлекало мага от наблюдений за звездами. Поднявшись на ноги, Тамас подобрал свой инкрустированный золотыми рунами посох и направился прочь от лагеря.