Прижимаясь к заборчикам и стенкам и проползая ужом через открытее участки, Ярр смог преодолеть почти половину деревни, прежде чем воздух снова сплотился вокруг, и давление на него снова стало ощутимым.
Чуть вдалеке он увидел дом, старый и покосившийся, с дырявой крышей и распахнутыми окнами. Дом, в котором люди давно не жили, и вместо них там поселилась энергия пустоты и запустения. Дом, в который он сможет войти и собраться с силами.
Глядя на холодные и далёкие звёзды, спокойно мерцавшие через дыру в потолке, Ярр сидел в центре комнаты, обхватив руками колени и ждал, пока сила окружающей земли ослабнет от его присутствия.
Послышался то ли стон, то ли скрип деревяшки, и он бросился в единственное возможное укрытие — гниющую кучу старой мебели в дальнем углу. Покосившаяся дверь тихонечко открылась, и внутрь прокралась девушка, совсем юная. Подол белого расшитого платья блеснул в свете звезд, она остановилась и тихонько позвала:
— Скигги… это ты, Скигги?
Ярр застыл, уперев свои когти в вечно голодный живот, словно угрожая ему и приказывая не издавать и звука.
— Ты не Скигги, — сказала она почти детским голоском, озорно улыбнувшись, и смотря прямо туда, где спрятался Ярр. — Кто же ты, если не Скигги?
Девушка повернулся к нему спиной, и вдруг пару раз прокружилась вокруг своей оси, так резво, что подол её платья приподнялся.
— Стало быть, это озорник Инглинг? — спросила она, остановившись, по её губа снова скользнула улыбка. — Так Инглингу стало завидно, что он тоже захотел поиграть со мной и делать то, что я позволяю Скигги? Или хотя бы посмотреть?
Она снова прокружилась и остановилась. Ярру удалось упереть глаза в пол и убедить себя и свой желудок в том, что он холодный камень и ему чужды всякие желания и движения.
— Нет? Если ты не Скигги и не Инглинг, то кто же ты? Старые считают, что это дом надо сжечь и сравнять с землей и что он всё ещё несёт болезнь. Они бы сюда не зашли. Только если кто из них устал от своей бабы в доме… но я их всех знаю по глазам и тому как они на меня смотрят. Ты не из их числа. Дети их, которых я нянчу, тоже боятся этого дома, потому что верят, что тут живут призраки, их сюда и калачом не заманишь. Кто же ты?
Девушка ещё раз прокрутилась, задумалась, посмотрела на звёзды и луну и снова улыбнулась.
— Знаю. Ты лихо, — прошептала она и вдруг сказал громче. — То самое лихо, о котором все говорят. Выходи, лихо! Выходи и развлекай меня. Или я закричу.
Ярр не выдержал и дёрнулся.
— И как же тебя зовут, лихо? — снова спросила она тихонько, чуть приподняв голос на последнем слове.
— Яр-р-р, — прорычал он, пытаясь справится с беспокойным языком, который он забрал у купца.
— Ярр? — удивилась девочка и спешно нахмурилась. — Как же так? Всего навсего «Ярр»? Не Велберит и не Валиар, не Мульцибер и не Неберос, не Амбусциасс и не Прозепин… а просто «Ярр»… Что ж ты за бес-то такой мелкий? Ну-ка выходи, посмотрю на тебя. Выходи, Ярр, приказываю тебе!
— Не-е-ет, — прошипел на неё Ярр. — У. У-у-у. У-у-уходи.
— Как это нет? — девушка надула губки и упёрла руки в бока. — Я же назвала тебя по имени. Я теперь владею тобой. Делай, что говорю!
— Нет-т-т.
— Не слушаешься… Значит, ты не бес. Хм-м-м… А что же ты такое? Ну покажись же.
Ярр промолчал.
— Ишь какой. Не нравлюсь тебе что ли? А могли бы дружить. Ну… сам виноват тогда.
Девушка закричала. Ярр уже успел услышать много криков, но этот конкретный резанул его по ушам. И не только его. Он услышал вокруг множество звуков: встревоженные голоса, шаги по скрипучему деревянному полу, звон металла, и потрескивание загорающихся факелов.
Ярр бросился к ней, повернул лицом к себе, обхватил, зажал рот рукой и тут же одёрнул. Она кричала не от страха. В её глазах не было даже испуга. Только злоба. Отвратительная, людская, в которой так много контроля и понимания, того что происходит. Она кричала, чтобы сделать ему плохо. Чтобы посмотреть, что из этого получится. Посмотреть, как его, чужака, будут убивать.
В её глазах всё-таки появился испуг. Он оттолкнул её и ударил. В последний миг взял под контроль звериную ярость и ударил её по щеке, а не по горлу. Удар почти неощутимым, лёгким, ей отвешивали пощечины куда сильнее. Капли теплой и липкой крови тоже почти не пугали, в темноте не было видно её цвета, а наощупь организм не сразу понимал, что что-то не так. Её напугало то, что она не может закрыть рот и улыбнуться.
Испуг сменился на ужас, когда она схватила себя за щеку, пытаясь прикрыть раны и остановить кровь, от которой начало намокать платье. Она отшатнулась назад, упала, быстро поднялась на ноги, и держась за лицо, выбежала на улицу.
И там снова закричала.
Ярр так и застыл посреди дома, сокрушенно опустив голову. Не прошло и минуты, как дверь слетела с петель и внутри вломились трое мужчин.
— Убирайтесь! — прошипел им Ярр. — Хватит!
Ответом ему были вилы, которые один из мужчин с разбегу всадил в ему в грудь. Он почувствовал каждый их сантиметр, но боль от проникновения обычного металла в его тело теперь стала совсем тихой, тихой и далёкой, словно происходившей не с ним.
Когтистая лапа легко перебила древко, и рывком вытащила лезвия из груди. Второго удара он уже не допустил, отвёл в сторону и сам ударил в ответ. Что-то внутри мужчины хрустнуло и он отлетел к стене. Ярр поднял переломанное древко, завёл за спину и резко метнул в первого напавшего. Оно вошло ему в бок не хуже копья, выдавило из него стон с придыханием, притянуло к земле и заставило согнуться к земле на коленях. Третий закричал и бросился на улицу.
Ярр знал, что будет дальше. Крики на улице нарастали, всё больше огней факелов высыпалось на улицу.
— Хватит! Прекратите! Успокойтесь! Вам это не нужно! — закричал Ярр.
Движенье факелов на секунду или две замерло, но затем снова превратилось в огненного змея, который кольцо за кольцом стал обвиваться вокруг места, где стоял Ярр. По их лицам он понял — чтобы он им не сказал, чтобы они от него не услышали… Они не остановятся.
— Ну, сами напросились.
Выпотрошенные люди по виду и конструкции совсем не отличались от животных. Но, несмотря на родство составляющих, они действовали и вели себя совершенно иначе, что всегда поражало Ярра.
Перед лицом огня или стихийного бедствия животные предпочитали убегать. С Ярром они боролись или убегали до последнего, но всегда, за несколько мгновений до своей смерти успокаивались и оставляли тело с миром. Люди же чаще всего покидали этот мир охваченные какими-то запредельными эмоциями. Всепожирающим и отравляющим страхом, удивлением и негодованием, холодной решимостью или светящийся изнутри отвагой и чудом самопожертвования.
Перед лицом огня или стихийного бедствия они объединялись и бросали ему вызов. И учитывая их тёмную и жестокую историю в схватке с этим миром — не смотря на потери, в конечном итоге, они всё-таки выигрывали. Поэтому людей стоило боятся.
Жаль, но вся эта красота и единение были растворены где-то на дне из мешанины захватывающих их страстей и глупости. Ярр не был огнём, стихийным бедствием или их врагом. Ярру просто нужно было пройти своей дорогой. Да, он убивал и ел их, но так же делали и дикие звери. Да и то, начал он так делать лишь в ответ на насилие с их стороны. Не буди они в нём зверя, быть может, он бы обошёлся оленями и птицами. И сейчас люди поднимались на борьбу с ним, не слушали его уговоров и не обращали внимание на то, что он лишь защищается.
Они вырубили лес и построили свои дома из мёртвых деревьёв. Вспахали землю и засадили её подчинившимися им растениями. Приручили животных и поставили их в зависимость от себя. Они легко и без всякой магии научились изменять этот мир под себя. Их работа была тяжёлой, но они очень хорошо знали её и умели делать.
И даже если бы Ярр действительно был стихией, разрушающей всё на своём пути, они могли бы легко бросить свои дома и возвести новые в другом месте. Но вместо этого они приготовились драться, словно Ярр загнал их в угол, не выпускает и собирается убить.
Желудок его задрожал. Ярр скривился от его нестерпимых и пугающих позывов. Раньше он как мог противился голоду и жажде крови. И это даже стало у него получатся. Но чем больше он встречал людей, тем меньше видел смысла в том, чтобы сдерживать свою природу.
Раз людям так нравится охотиться на него и убивать его, то почему он должен относиться к ним как-то иначе?
Крики ужаса, страха и проклятий, раздающиеся со всех сторон стихли. Люди рассмотрели его и немного уложили его присутствие у себя в головах. В него полетели камни и поленья. Не опуская голову и не прикрываясь, он выдержал все удары и издал вопль, вместив в него всю свою силу, боль, одиночество и обиду. Селяне отшатнулись от него на несколько метров, но быстро пришли в себя. Снова в него полетели проклятья и камни.
Ярр опустил подбородок, стиснул зубы и просто пошёл вперёд. В конце концов, это всё что от него требуется.
Толпа отхлынула, пропуская его, но ещё не дойдя до границы деревни, он снова завяз, борясь с невидимыми силами, хранившие эти земли от присутствия таких как он.
Видя что он замедлился, что его движенья стали неуверенными, что он словно вяз в болоте, они почуяли его слабость. Поток камней и проклятий стал сильнее. Он отшатнулся от удара огромного палена, обрушенного об его голову, совсем с близкого расстояния. Рядом с ним на землю упало несколько факелов, но их он уже не боялся.
Ярр надеялся, что сил его хватит выйти из деревни, подняться в гору на пути к острогу. Что от страха селяне просто пропустят его и не станут преследовать, по крайней мере, ночью. На день бы он спрятался туда, где бы его не смогли найти.
Ярр упал на колени и не мог идти дальше. И как только это случилось, ему в спину ударили топором. Тупое лезвие раздвинуло его плоть, вгрызлось в рёбра и теперь садило и раздражало, как нечто лишнее, чего не должно быть в его теле.