Ладно. Свет тем временем погас, Витек опять плюхнулся на кровать, и вскоре кровать заскрипела ритмично. Тут-то я из-под кровати и выкатился, вскочил — и щелк фотоаппаратом, щелк другой раз! Видели бы вы, как эти уродцы испугались! Особенно, конечно, она. «Витенька, — кричит, — кто это такой, что ему здесь надо?!» Ну, я, конечно, не дал им разобраться в том, кто я такой и что мне надо: я устремился к двери, сделал на ходу еще несколько снимков, саданул в дверь ногой — и был таков!
Так что, дорогие мои читатели, теперь вы знаете, чем занимаются по ночам карлики: они занимаются тем же, что и мы, нормальные люди. Не верите мне — смотрите фото. И — читайте газету «Вечерний звон»! В одном из ближайших ее номеров я постараюсь опубликовать интервью с нашими карликами-любовниками. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что такое интервью мне удастся получить?»
Здесь же была помещена и фотография. Две обнаженные человеческие фигурки испуганно смотрели из темноты: он — полулежа, она — сидя. На их лицах и телах были запечатлены резкие контрастные тени…
Милиционер, особенно если он сыщик, постоянно в своей работе сталкивается с человеческой грязью. Постепенно сыщик к этой грязи привыкает и начинает воспринимать ее как должное, как некую составную часть своей повседневной работы. Но иногда встречается такая грязь, что будь ты хоть трижды сыщик, а все едино тебя начинает выворачивать наизнанку.
Ознакомившись с этим творением, мы долго молчали.
— Удавить за такое этого журналиста мало! — бросил наконец в сердцах один из нас, Карим Нурбеков. — Зарезать, как шакала!
— Ты говоришь — удавить и зарезать? — тут же вскинулся Серега Мехоношин. — Мужики, ну так вот что я вам скажу…
Впрочем, ничего эдакого нам говорить надобности не было, потому что все мы подумали о том же, о чем и Серега. Надо во что бы то ни стало, и притом как можно скорее разыскать этого самого карлика! Кажется, теперь нам было о чем с ним побеседовать…
«Протокол допроса.
Я, старший оперуполномоченный ОУР УВД майор милиции Якименко, допросил в качестве свидетеля Нефедкина Семена Кирилловича, 1938 года рождения, ранее не судимого, беспартийного, образование среднее, проживающего по улице Болотной, 22, работающего сторожем на городском кладбище № 2.
Вопрос: «Семен Кириллович, расскажите, пожалуйста, как долго вы работаете кладбищенским сторожем?»
Ответ: «Четвертый год, с тех пор, как вышел на пенсию. Пенсия — маленькая, так что подрабатываю».
Вопрос: «Расскажите, пожалуйста, подробнее о характере вашей работы».
Ответ: «Работаю я сутки через двое. В мои обязанности входит следить за порядком на кладбище».
Вопрос: «Что значит — следить за порядком на кладбище?»
Ответ: «Это значит следить за тем, чтобы на территории кладбища не появлялись посторонние, чтобы с могил не воровали крестов и памятников, чтобы не было пьяных и нищих… Одним словом — следить за порядком».
Вопрос: «Расскажите, пожалуйста, кто и с какой целью приходил позавчера вечером к вам в сторожку?»
Ответ: «Вначале ко мне пришел один мой знакомый по имени Семен, а по прозвищу Шекспир. С собой он принес две бутылки самогонки. Почти всю эту самогонку мы с ним выпили».
Вопрос: «Ну а затем?»
Ответ: «А затем ко мне пришел один мой знакомый по имени Виктор».
Вопрос: «Расскажите о нем как можно подробнее».
Ответ: «Фамилии его я не знаю. Чем он занимается — не знаю также».
Вопрос: «В таком случае опишите, как он выглядит».
Ответ: «Он очень маленького роста — мне, наверно, будет по пояс. У него несоразмерно большая голова, очень короткие ноги и руки едва ли не до земли».
Вопрос: «То есть вы хотите сказать, что этот ваш знакомый по имени Виктор — карлик?»
Ответ: «Я никогда не видел карликов и не знаю, как они выглядят. Я просто описал его приметы — и все».
Вопрос: «С какой целью он к вам приходил?»
Ответ: «Чуть более месяца назад он уговорил меня тайно похоронить на охраняемом мною кладбище одного человека. За мое согласие он уплатил мне пять тысяч рублей и, кроме того, ежемесячно обещал платить еще по тысяче рублей за мое молчание».
Вопрос: «Что ваш знакомый по имени Виктор рассказывал вам о человеке, которого вы похоронили?»
Ответ: «Он говорил, что это — его невеста. Еще он говорил, что звали ее Полина и что она покончила жизнь самоубийством. Он говорил, что она повесилась».
Вопрос: «Скажите, а вы сами труп видели?»
Ответ: «Да. Более того — я мастерил гроб, обряжал и обмывал тело. Это был труп очень маленькой женщины. Вначале я подумал, что это десятилетний ребенок, однако нет, это был труп взрослой женщины. Только очень маленькой».
Вопрос: «У нее было телосложение, как у карлика?»
Ответ: «Нет. У нее было правильное телосложение, как у нормальных людей. Только все в маленьких пропорциях. Не женщина, а прямо-таки сказочная фея».
Вопрос: «Вы уверены, что смерть этой женщины наступила именно в результате повешения?»
Ответ: «Да, уверен. Я видел отчетливый след от веревки на ее шее. Такие следы обычно бывают у удавленников. На своем веку я видел много смертей и разбираюсь, кто от чего умер».
Вопрос: «Скажите, как часто после захоронения тела человек, похожий на карлика по имени Виктор, бывал у вас на кладбище?»
Ответ: «Раз, наверно, пять. Или семь… Не считал, а потому и не помню».
Вопрос: «Для чего он приходил на кладбище?»
Ответ: «Он сразу же шел на могилку».
Вопрос: «Вы имеете в виду — на могилу, где похоронена вышеупомянутая женщина?»
Ответ: «Да».
Вопрос: «И что же он делал на этой могиле?»
Ответ: «Он плакал».
Вопрос: «Вы могли бы показать, где находится эта могила?»
Ответ: «Да, мог бы».
С моих слов записано верно, мною прочитано, замечаний и дополнений нет».
«Расшифровка аудиокассеты.
— Ну-с, достопочтенный Семен Кириллович Нефедкин, официальный допрос закончился, а теперь послушайте, что я вам скажу! Слушайте, Семен Кириллович, и мотайте себе на ус, потому что от того, какие вы сделаете для себя выводы из моих слов, зависит ваша дальнейшая судьба. Я ясно излагаю?
— Да вроде бы ясно…
— Да, Семен Кириллович, в нехорошую историю вы вляпались. Ох, и в нехорошую же — до жути! Я уже не говорю о тривиальной пьянке на рабочем месте с кем ни попадя: это грех не велик. Но — тайное захоронение тела! Если это станет еще кому-нибудь, кроме нас, известно — вас как минимум попрут с работы, а уж как максимум… Максимум, я думаю, лет восемь, а то и все десять отдыха на курортах колымского края. Такой вот расклад…
— Это… так за что же — десять лет-то? Ведь не убивал, не крал…
— За сокрытие следов преступления, дражайший Семен Кириллович. За это по нынешним временам — строго до невозможности!
— Да каких таких следов… что-то я не понимаю…
— А тайно похоронить убитого человека — разве это не сокрытие следов преступления?
— Да какого же убитого-то? Сказано — самоубийство…
— А откуда вы знаете, что самоубийство? Вы что же, присутствовали, когда эта самая… как бишь вы ее назвали… да, фея… Вы что же — присутствовали при ее самоубийстве?
— Нет, но…
— То-то и оно, Семен Кириллович, то-то и оно. А что, если этот ваш карлик — да вам соврал? А что, если это он сам взял да и задушил свою фею, а? И с вашей помощью — концы в воду? Ну?
— Так это… ну, не знаю. Но мыслю: а для чего же тогда ему ее хоронить? Взял бы да и спустил бы в овраг… делов-то!
— И я пока всего не знаю, дорогой Семен Кириллович. Но предполагаю, что этот ваш карлик Витя — убийца, если не полноценный маньяк. А от маньяка, как вы сами понимаете, можно ожидать чего угодно: и убийств, и похорон… Завтра, предположим, он и вас захочет положить рядышком со своей так называемой невестой! А что — очень даже просто!
— Э…
— Да хоть «э», хоть «бэ»! Зря, что ли, он так упорно ничего о себе не рассказывает? Не зря, Семен Кириллович, ох, не зря! Уж поверьте вы моему опыту! Положит и вас — за милую душу! Ну сами посудите — для чего ему такой свидетель?
— Что-то не похож он на маньяка… Плачет каждый раз на могилке…
— Плачет на могилке… Да ежели он маньяк, то и заплакать может, и засмеяться, и тут же закукарекать! Для него это — раз плюнуть! Одно слово — маньяк!
— Ну, так это… что же мне делать?
— Вот, Семен Кириллович: наконец-то я слышу умные слова! И потому отвечаю: помочь нам как можно скорее поймать этого вашего карлика! Как можно скорее, Семен Кириллович, иначе может быть поздно! Вы, разумеется, спросите, каким образом вы можете нам помочь? А давайте-ка мы заключим с вами один джентльменский договорчик! Как говорится, вы — нам, мы, соответственно, вам. Когда, кстати, этот ваш карлик обещал явиться к вам вновь?
— Да, наверно, через недельку. Или денька через четыре. Или прямо-таки завтра… Я не знаю, а он — не говорил.
— А где он обитает, он вам случайно не говорил?
— Нет…
— Ну ладно. Договорчик наш, стало быть, таков. Мы со своей стороны обещаем никому не говорить о ваших приключениях на кладбище, вы же со своей стороны… Видите этот телефончик? Хороший телефончик, переносной. Ну, так вот: мы вам даем этот телефончик, а вы, дождавшись следующего прихода карлика, звоните вот по этому номеру… Нет, номер с собой брать не следует, вы должны его запомнить. Вот и весь договорчик, Семен Кириллович. Не много, согласитесь, за ваше дальнейшее спокойствие и вашу свободу.
— Э… а ежели он того… возьмет да прознает про этот наш уговор?
— А как он может прознать, если вы никому ничего не скажете? А ведь вы же не скажете, не так ли?
— Ну так…
— Вот и чудно, Семен Кириллович, вот и чудно. Стало быть — договорились. Но — смотрите, Семен Кириллович, ох, и смотрите же!..»
Домой, как оно и полагается порядочному сыщику, я вернулся, когда уже стемнело. Моя Мулатка, разумеется, не привыкла еще к особенностям моей профессии, и потому встретила меня довольно хмуро.
— Терпи, мать, коль связала свою судьбу с сыщиком! — смеясь, сказал я и поцеловал свою женщину. — В нашей работе то ли еще бывает!