– Здравствуйте, – улыбнулась в ответ секретарша.
– Я к Борису Ивановичу, он у себя? Должен быть, потому что мы еще месяц назад договорились о встрече, – бойко соврала я.
– Месяц назад? – не поверила Арина и открыла какой-то журнал. – Мне кажется, вы что-то путаете… На сегодня у Бориса Ивановича вообще не назначено ни одной встречи.
– Да не может быть, – я лживо всплеснула руками, – я же из газеты, журналистка. Спросите у него сами. Он подтвердит!
– Хорошо, – осторожно произнесла Арина и связалась с боссом по громкой связи: – Борис Иванович, тут к вам журналистка пришла. Говорит, вы с ней еще месяц назад встречу планировали.
– Какая еще журналистка, – послышался из динамика недовольный голос, – ничего я не планировал. Гони ее в шею…
– Борис Иванович, я по поводу Кирилла! Я его знала! Мне очень нужно с вами поговорить! – что есть силы закричала я в устройство, стоящее у Арины на столе.
Динамик стих. Через пару секунд дверь кабинета открылась, на пороге появился совладелец «Комфорта». Надо же, точь-в-точь как и на фотографии: высокий, темноглазый и очень серьезный. Все эти бизнесмены, наверное, чересчур серьезные.
– Вы журналистка и знали Кирилла? – недоверчиво переспросил Прохоренко.
– В какой-то степени, – тихо ответила я и без приглашения прошла в кабинет.
Присев на кресло, я начала:
– Здравствуйте, вы меня не знаете, потому что насчет встречи я договаривалась не с вами, а с Кириллом Юрьевичем, но так как теперь с ним встретиться невозможно, мне подумалось, что…
– Удостоверение покажите, – перебил меня Прохоренко.
– Какое? – удивилась я.
– Журналистское, – пояснил собеседник.
– А я его дома забыла, – быстро придумала я, – нечаянно.
– А из какой вы газеты? – снова поинтересовался бизнесмен.
– Из… «Аргументов и фактов», – сдуру ляпнула я.
Прохоренко вытащил из кармана сотовый и набрал чей-то номер. Ожидая соединения, он поинтересовался:
– Как ваше полное имя?
– Ксения Романовна Радужная, – убито ответила я, чувствуя, что сейчас меня вытурят вон, хорошо, если полицию не вызовут.
– Витя, здорово! Да, Боря Прохоренко беспокоит. Скажи, пожалуйста, у вас там в штате есть сотрудница по имени Ксения Романовна Радужная? Ага, а не из штата? Подожду…
Я ссутулилась и подперла рукой щеку. Очень мило. Так мне и надо. Хоть бы липовое удостоверение на улице купила!
– Спасибо, Вить, очень помог. – Прохоренко убрал сотовый обратно в карман и сердито уставился на меня. – И врать умеючи надо, – упрекнул меня бизнесмен, – а теперь давайте начистоту. Что вам нужно?
Я внимательно взглянула на партнера Ионова и решила, что врать будет глупостью. Такого человека не проведешь, многолетний опыт деловых переговоров и встреч не пропьешь, и теперь, похоже, Прохоренко кожей чувствует, когда его пытаются обмануть. К тому же я была благодарна, что он не стал меня прогонять.
– Дело вот в чем, – вздохнула я и принялась рассказывать бизнесмену про двух полицейских, заявившихся ко мне утречком в среду, без вести пропавшую Лилю и мое трудоустройство в доме Ионовых.
– Неужели вы могли подумать, что я организовал убийство Кирилла? – искренне удивился Прохоренко.
– А что я еще могла подумать? – изумилась я в ответ. – Если рассуждать логически… вся компания теперь принадлежит вам одному. Хотя официально вашим партнером стала Маргарита Геннадьевна, она ничего в делах не смыслит. Так что вы сейчас здесь бог и царь.
Борис Иванович глубоко вздохнул, вышел из-за стола, на котором, кстати, стояла фотография Ионова, и присел на диван рядом со мной.
– Если рассуждать логически, все верно, но если отбросить логику в сторону…
Бизнесмен замолчал. Я не хотела сбивать ход его мыслей, поэтому тоже не говорила ни слова.
– Я знал Кирилла двадцать лет. Ровно. Это долгий срок, поверьте. Почти вся ваша жизнь. И за это время, как ни странно прозвучит, мы ссорились всего два раза. Первый – когда я был против строительства магазина в Зубовском районе. А второй – четыре года назад, когда мы с Кириллом отправились на рыбалку и не могли решить, где удобнее поставить палатку. У нас менялись девушки, хобби, политические убеждения, но одно оставалось неизменным: наша дружба. Вначале мы просто не могли себе позволить конфликтовать, ведь у нас был бизнес, который только вставал на ноги. Нужна была слаженная работа. А потом мы просто уже не могли орать друг на друга и спорить. Привычка решать все неурядицы мирным путем дала о себе знать. Мне даже в голову не приходило, что с одним из нас может что-то случиться… Что мне придется выбирать гроб для Кирилла…
Прохоренко умолк, но вскоре продолжил:
– Я и сам себя много раз спрашивал: кому выгодна смерть Кирилла? Кто будет в выигрыше, если мой лучший друг окажется на кладбище? Всю голову сломал и ничего не придумал. В полиции тоже допытывались: «есть ли враги?», «были ли недоброжелатели?» Конечно, были, они и сейчас есть, и всегда будут. Это называется свободной конкуренцией. Но убивать Кирилла все равно нерезонно. Если директор магазина внезапно умрет, вы же не перестанете покупать хлеб в этой лавке? На потребителя смерть одного из владельцев компании никак не повлияет. К тому же остаюсь еще я. Если следовать логике убийц-конкурентов, то и меня следовало бы убрать.
– Вы не боитесь? – Я искоса посмотрела на Бориса Ивановича.
– Нет, – пожал он плечами, – то есть я осознаю опасность, но не боюсь. У меня всегда охрана рядом. Да и при себе имеется пистолет. Думаете, вас бы пропустили в здание, имей вы при себе оружие?
– Кстати, об оружии, вам в полиции говорили, что у Кирилла пропал пистолет? – вспомнилось мне.
– Да, и я замечательно помню эту вещь, потому что именно я купил его другу на 23 февраля пару лет назад. Вряд ли Кирилл когда-нибудь пользовался пистолетом по назначению, скорее всего, просто хранил его в столе как сувенир.
– А вы были знакомы с Лилей? – задала я очередной вопрос, теперь уже чувствуя себя настоящей журналисткой.
– Был, – кивнул Прохоренко, – если честно, я немного удивился, когда в полиции мне сообщили, что Кирилл все-таки женился на этой девушке.
– «Все-таки»? Вы знали, что он второй раз собирается в загс? – изумилась я. Неужели хоть кто-то знал о супружеских планах Ионова?
– Насколько я помню, встречались они недолго – месяца два, кажется…
– Три, – машинально поправила я.
– Все равно, срок недолгий, согласитесь. У Кирилла и раньше были девушки, раза в два моложе его. Они встречались, потом расходились. Потом опять встречались, и опять расходились. Но с Лилей было по-другому. Я заметил, потому что уж слишком часто Кирилл стал заговаривать о «новой матери» для Лисы… Вы знаете, что Лена умерла при родах? – отвлекся бизнесмен.
– Знаю, – тихо ответила я.
– Всем хочется семейного уюта, что тут странного. Кириллу просто надоело быть одному. Хотя лично мне кажется, лучше было бы найти кого-то более зрелого. Поймите меня правильно, я ничего не имею против молоденьких девушек, но Кирилл хотел иметь полноценную семью. А у Лилии, по-моему, еще ветер в голове гуляет. И все же я видел, что девушке действительно нравится мой друг, а не его состояние. Однако жениться на столь молодой особе, да еще надеяться на ее дружбу с пятнадцатилетней дочерью, – это уже слишком. Я полагал, что Кирилл просто размышляет вслух, когда говорит о возможной свадьбе и новой семье. Я и не думал его отговаривать: какое я имею на это право? Кирилл – взрослый человек, сам знает, чего хочет. И, честно говоря, не верил я, что он и правда женится на Лилии. А он взял да и в самом деле подал заявление! – обескураженно воскликнул Борис. – Кстати, меня уже тогда беспокоила возможная реакция Лисы. Девочка скорее всего негативно отреагирует на «замену» матери, которую Лиса никогда не видела, но все равно очень любит. Поэтому я очень удивился, когда Кирилл рассказал мне, что привозил Лилию к себе домой. И, что еще удивительнее, познакомил ее с дочкой!
– И что? – не утерпела я.
– Разумеется, ничего хорошего. – Прохоренко сплел пальцы в замок. – Лиса, как обычно, нахамила девушке, что-то такое сказала… Была груба, в общем. Но это было не так страшно, потому что Кирилл представил Лилю как свою хорошую знакомую. Он даже не заикался о женитьбе. Видимо, хотел проверить реакцию дочери.
– И как? Проверил? – опять не удержалась я.
– Проверил, – тяжко вздохнул бизнесмен, – думаю, Лиса все поняла. Она вообще особенный ребенок. Лет с шести у девочки было все, что бы ей ни захотелось. Кроме родителей. Мама умерла, папа все время работал. Видел он дочку в лучшем случае раз в сутки – поздно вечером, когда приходил с работы и заглядывал в детскую, чтобы посмотреть, как она спит. Если уж на то пошло, то Кирилл и работал-то днем и ночью, чтобы Лиса ни в чем не нуждалась. Все девчонку избалованной считают, а я уверен – это просто у нее защитная реакция такая. Ни к кому не хочет привязываться, чтобы при расставании – а она уверена, что оно рано или поздно произойдет, – не было больно. Защита на уровне подсознания. Я знаю, у Лисы чуть ли не два раза в месяц гувернантки менялись. Пытался как-то сказать Кириллу, что девчонке нужно внимание отца, единственной родной души на земле, а он ответил, что дочку просто надо воспитывать. Бедная девочка. На похоронах ее видел: белее мела, вся растерянная какая-то, словно ребенок малый. – Мне показалось, что на глазах Бориса показались слезы. – Она ж мне как племянница, с рождения ее знаю. Подошла ко мне, когда гроб закопали, и не отходила до конца службы. – Бизнесмен посмотрел в окно. – Маргарита говорит, теперь Лиса вообще никого не слушает, ни с кем дела иметь не хочет. Не понимает ребенок, за что у нее бог двух родителей отнял. Сначала одного, потом другого. Так я этого тоже не понимаю.
Прохоренко замолчал, с грустью глядя в синее небо. Я не знала, что сказать, поэтому тихо поднялась с кресла и подошла к двери.
– Спасибо, Борис Иванович. Вы мне очень помогли. – Я дернула за ручку и перед тем, как выйти из кабинета, тихо пообещала: – Я буду с ней добра, обещаю.