Непримиримый революционер Коба был ярым сторонником применения насилия. Больше всего его увлекала возможность открытой войны с самодержавием, он жаждал действия, схватки, победы. Его не заботили возможные жертвы и не пугали последствия.
Коба вторил Ленину: «Мы должны хотеть бороться и должны научиться, как вести борьбу». Чем больше пролито крови — тем лучше, тем скорее рухнет ненавистный режим.
Коба был одним из создателей (впрочем, некоторыми биографами это утверждение оспаривается) и корреспондентом первой нелегальной газеты на грузинском языке «Брдзола» («Борьба»), во втором номере которой, увидевшем свет в декабре 1901 года, была напечатана программная статья Кобы «Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи». Так практик революции стал еще и ее теоретиком.
5 апреля 1902 года стало знаменательным днем в жизни Кобы — его впервые арестовали, подтвердив тем самым его значимость как революционера и его опасность для самодержавного режима. В отличие от эпохи правления товарища Сталина, во времена самодержавия не было принято арестовывать людей почем зря и осуждать их без вины. Если бы «кровавый» (исключительно по утверждению большевиков) царь Николай II хоть немного походил на товарища Сталина, то Романовы, вне всякого сомнения, правили бы Россией и поныне. Семья Ульяновых была бы изведена под корень после покушения Александра Ульянова на жизнь императора Александра III, Иосифа Джугашвили расстреляли бы еще в бытность его семинаристом, а Льва Троцкого, несомненного космополита, повесили бы как аргентинского или уругвайского шпиона, и совершенно некому бы было совершать Октябрьский переворот 1917 года. Как говорится, «если бы молодость знала, если бы старость могла...»
В батумской тюрьме Коба был одним из самых примерных заключенных, не позволявшим себе, в отличие от того же Кецховели, никаких конфликтов с тюремными властями.
Просыпался он рано утром, делал зарядку, завтракал и весь день занимался самообразованием, читая книги из тюремной библиотеки, с перерывами на прогулку и прием пищи. В архивах полиции сохранилось криминальное дело, заведенное на Кобу. В деле этом находились две фотографии — анфас и в профиль — и следующее описание внешности: «Рост два аршина полтора вершка (около 163 см. — А. Ш.); телосложение среднее; возраст 23 года. Второй и третий пальцы левой ноги сросшиеся. Волосы, борода и усы темные. Нос прямой и длинный. Лоб прямой и низкий. Лицо удлиненное, смуглое, с оспинами».
Из батумской тюрьмы Джугашвили перевели в кутаисскую, где он просидел полгода в ожидании суда, а 9 июля 1903 года Кобу приговорили к трем годам ссылки в Иркутскую губернию, в село Новая Уда.
В начале XX века ссылка в Сибирь была уже не таким тяжелым наказанием, как в прежние времена. Путь к месту ссылки совершался осужденными не пешком и не в кандалах. Тот же Владимир Ульянов, приговоренный к трем годам ссылки в 1897 году, сумел получить разрешение ехать в пресловутое село Шушенское из Петербурга самостоятельно. Да-да — самостоятельно, без конвоя, правда, и за собственный счет.
По прибытии на место ссыльные жили весьма вольно — пользовались относительной свободой передвижения, могли охотиться (им не возбранялось владеть огнестрельным оружием!), рыбачить, ходить друг к другу в гости, снимать за счет казны комнаты в домах местных жителей... По сравнению с застенками НКВД и системой сталинских лагерей (желающие, если еще не читали, могут прочесть «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына или «Колымские рассказы» Шаламова) царская ссылка выглядит санаторием, сбежать из которого было плевым делом.
В Новой Уце Коба жил в избе Митрофана Кунгурова, который 11 мая 1947 года написал товарищу Сталину следующее письмо:
«Москва, Кремль.
Генералиссимусу Советского Союза товарищу КВ. Сталину.
Я глубоко извиняюсь, что беспокою Вас. В 1903 году, когда Вы были в ссылке, село Новая Уда Иркутской губернии Балаганского уезда, в то время жили у меня на квартире. В1904 году я увез Вас лично в село Жарково по направлению к станции Тыреть Сибирской железной дороги, а когда меня стали спрашивать пристав и урядник, я им сказал, что увез Вас по направлению в город Балаганск. За неправильное показание меня посадили в каталажку и дали мне телесное наказание — 10 ударов, лишили меня всякого доверия по селу. Я вынужден был уехать из села Новая Уда на ст. Зима Сибирской железной дороги.
В настоящее время я пенсионер 2 группы. Пенсию получаю 141 р. в месяц. Жить стало очень тяжело нам обоим со старухой на 141 р. Подавал заявление в Министерство социального обеспечения, получил отказ. Поэтому прошу Вас, как бывший партизан Якутского партизанского отряда, где был три раза ранен, потерял здоровье, получил инвалидность 2 группы, если вспомните меня, то прошу помочь мне получить персональную пенсию...
Ваш старый хозяин квартиры
Кунгуров Митрофан Иванович.
Г. Барабинск Новосибирской области,
ул. Некрасова, 57.
Ожидаю от Вас письма. 11 мая 1947г.».
Кунгурову не суждено было дождаться ответа Сталина, который, прочтя письмо, пожелал связаться с ним. Он умер от болезней.
Разумеется, свободолюбивый и непривычный к морозам Коба не засиделся в Сибири — 5 января 1904 года он бежал из ссылки на родину, в Грузию, где вскоре женился в первый раз.
Первый арест, первая судимость, первая женитьба...
Блажен, кто с юных лет увидел пред собою
Извивы темные двухолмной высоты,
Кто жизни в тайный путь с невинною душою
Пустился пленником мечты!
Наперснику богов безвестны бури злые,
Над ним их промысел...
(А. С. Пушкин «К Дельвигу»)
Женой Кобы стала Екатерина Сванидзе, происходившая родом из того же села Диди-Лило, что и его мать. Екатерина была дочерью железнодорожника, социал-демократа Семена Сванидзе. Сама она, в отличие от отца и брата Александра (партийная кличка Алеша), революционными идеями не бредила, будучи типичной грузинской женщиной — верной женой и хорошей матерью. Смыслом ее жизни стали муж и сын Яков.
Екатерина была красива (по утверждениям ряда современников, просто прекрасна!). У нее имелся жених, вернее, воздыхатель, считавший себя женихом, некто Давид Сулиашвили, тоже бывший семинарист, тоже революционер, тоже друживший с Александром Сванидзе. Надо признать, что внешне Сулиашвили был куда красивее неказистого Кобы, но Екатерина выбрала Иосифа Джугашвили.
Коба любил ее настолько, что дал уговорить себя на венчание по православному обряду, хотя для убежденного революционера, каким он себя считал, церковный брак был несмываемым пятном на репутации. «Почти не было случая, чтобы революционный интеллигент женился на верующей», — утверждал Лев Троцкий.
Казалось, Коба обрел долгожданную любовь. Молодые жили дружно, но, как утверждали знакомые, бедно, несмотря на то что Коба с товарищами активно занимался экспроприациями, добывая в партийную кассу огромные суммы. Вполне возможно, что бедность эта была показной, демонстративной, призванной создать Кобе образ бескорыстного борца за дело революции.
Так и жили — Коба грабил и порой даже убивал, а Екатерина подрабатывала шитьем, хранила домашний очаг и растила сына Якова. Счастье их оказалось недолгим — в конце 1907 года Екатерина умерла от болезни, прожив в браке всего два года.
Младенец Яков остался на воспитании у тетки — родной сестры умершей матери. Лишь в 1921 году Коба, уже ставший товарищем Сталиным, заберет его в Москву.
Товарищ Сталин никогда не выказывал нежных чувств к своему первенцу. Можно утверждать, что он его не любил.
Из воспоминаний Бориса Бажанова, одно время бывшего секретарем Сталина: «На квартире Сталина жил и его старший сын от первого брака, Яков. Почему-то его никогда не называли иначе, чем Яшка. Это был очень сдержанный, молчаливый и скрытный юноша... Вид у него был забитый. Поражала одна его особенность, которую можно назвать нервной глухотой. Он был всегда погружен в свои какие-то скрытые внутренние переживания. Можно было обращаться к нему и говорить, он вас не слышал, вид у него был отсутствующий. Потом он вдруг замечал, что с ним говорят, спохватывался и слышал все хорошо.
Сталин его не любил и всячески угнетал. Яков хотел учиться — Сталин послал его на завод рабочим. Отца он ненавидел скрыто и глубоко. Он старался всегда оставаться незамеченным, не играл никакой роли в политике. Мобилизованный и отправленный на фронт, он попал в плен к немцам. Когда немецкие власти предложили Сталину обменять какого-то крупного немецкого генерала на его сына, находившегося у них в плену, Сталин ответил: «У меня нет сына». Яшка остался в плену и в конце немецкого отступления был гестаповцами расстрелян».
Старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили, командовавший артиллерийской батареей, попал в плен в самом начале войны — в июле 1941 года.
После смерти Екатерины у Сталина сохранились хорошие, можно даже сказать, теплые отношения с ее родственниками. Они часто встречались, вместе отмечали праздники, но... в один прекрасный день Сталин решил от них избавиться. То ли в чем-то заподозрил, то ли за что-то обиделся, то ли поступил так просто из осторожности. Избежать печальной участи удалось только отцу Екатерины, умершему своей смертью задолго до того.
Александр Семенович Сванидзе, родной брат Екатерины, был человеком образованным. Еще до революции он учился в Йенском университете, знал несколько языков, хорошо разбирался в экономике и финансах, что позволило ему после революции стать первым народным комиссаром (так тогда назывались министры) финансов Советской Грузии.
Женой его была некая Мария Анисимовна Корона, еврейка из богатой семьи. Она окончила Высшие женские курсы в Петербурге, консерваторию в Тифлисе и одно время пела в грузинской опере. Своего сына они назвали Джонридом — в честь американского журналиста Джона Рида, написавшего известную книгу о событиях октября 1917 года «Десять дней, которые потрясли мир».