Он попробовал снова.
– Я бы хотел тебе помочь. Если можно.
Это было так трогательно и так невинно. Он думал, что может излечить ее израненную душу и что она заслуживает спасения. Обри дарил ей ложную надежду на то, что она способна приблизиться к мечте и стать кем-то красивым и замечательным, кем-то вроде него, но очень скоро мечта умрет, а перед ним предстанет отвратительная правда.
– Мне не помочь, – ответила она. – Это я и пытаюсь тебе сказать.
– Мадмуазель Фурнье, вы сбиваете меня с толку. Сначала вы не отпускаете мою руку, а теперь говорите мне бежать от вас прочь.
Обри задумался. Колетт уезжает завтра. Вернется ли она обратно? Сможет ли он ее дождаться или его отправят на фронт? Никто не мог знать наверняка. У него был только один шанс, и Обри не собирался от него отказываться.
– Я не хочу, чтобы ты отпускала мою руку, – сказал он ей. – Я не хочу, чтобы ты меня отталкивала.
Девушка зажмурилась. Затем она заговорила сдавленным шепотом:
– Я не хочу тебя отталкивать.
– Колетт, – произнес Обри. – Я могу любить Стефана. Могу чтить его память. Я могу любить твоих родителей, твоего брата и всех твоих родственников. Я могу любить их вместе с тобой, если ты позволишь.
Обри хотелось бы сказать это музыкой, а не словами, потому что в тот момент ему казалось, что никакие слова не выразят его чувств.
– Пожалуйста, – произнес он. – Будь со мной. Будь собой, и я приму тебя такой, какая ты есть.
Тихо вздохнув, Колетт отпустила свой страх, и он исчез в холодной ночи. Она положила голову на грудь Обри, и он притянул девушку к себе, прижавшись щекой к ее щеке. Черт. Наверное, ему стоило побриться.
– Когда ты рядом, мне не так больно, – сказала она.
Он поцеловал ее в макушку.
– Тогда я останусь с тобой.
Постепенно голосов становилось все больше, и они неумолимо приближались к хижине досуга.
– Пора, – сказал Обри. – Тебе нужно возвращаться внутрь.
Они поспешили обратно, и возле двери Колетт отчаянно обвила его шею руками.
– Я скоро вернусь, – сказала она.
Обри улыбнулся.
– Тогда я буду ждать тебя здесь.
Она поцеловала его.
Это был не просто благодарственный поцелуй. Это было обещание.
АполлонПроблема с Джоуи – 11 февраля, 1918
Обри бродил в темноте целый час, выжидая нужный момент, чтобы незаметно скользнуть в барак. Его ноги совсем заледенели, но он этого не замечал. Обри хотелось забраться на крышу и прокричать на весь мир: он, Обри Эдвардс, король регтайма, император джаза и самый счастливый парень на свете. Колетт Фурнье, ангел во плоти, поцеловала его! Поцеловала по-настоящему.
Свет в бараке уже давно погас, и, отперев ржавый замок, Обри прокрался внутрь. Он закрыл дверь, снял сапоги и тихо, как кот, скользнул к своей койке. Снимать куртку не было смысла, поэтому он забрался под одеяло прямо в ней.
Кровать на втором ярусе скрипнула. Джоуи Райс смотрел на него сверху вниз.
– Тебе что, жить надоело, Эдвардс?
– Тсс!
– Твою задницу быстро оправят обратно в Гарлем, и это еще в лучшем случае. В худшем – вернешься домой в гробу.
– И тебе спокойной ночи, Джоуи.
– Не думай, что ты такой незаметный. Офицеры знают.
Обри резко сел на кровати.
– Потому что ты слишком много болтаешь?
– Правильно, вини во всем меня.
Солдат на соседней койке что-то пробормотал и перевернулся во сне.
– Думаешь, ты такой умный, – продолжил Джоуи, когда вокруг снова стало тихо. – Мы здесь не тупые и не слепые, осел. Все знают, что ты уходишь по вечерам. Надеюсь, тебе там хоть что-то перепадает, потому что в итоге ты дорого за это заплатишь.
– Доброй ночи, Джоуи. И следи за языком.
– Только посмотрите, он защищает честь своей дамы. Как мило.
– Не лезь не в свое дело, – сказал Обри.
– Твое дело становится моим делом каждый раз, когда ты совершаешь какую-то глупость. А ты постоянно совершаешь глупости.
Обри укутался в одеяло, надеясь, что сможет уснуть, если как следует отогреется.
– Ну вот, теперь сна ни в одном глазу, – пожаловался Джоуи. – Мне надо отлить, а то не засну.
Он спрыгнул с верхней койки, засунул ноги в сапоги и пошел к двери.
– Смотри, не провались, – сказал Обри ему вслед.
Он достаточно согрелся и закрыл глаза. Вряд ли у него получится заснуть в такую ночь, но, может, он вспомнит Колетт и сочинит идеальный сон.
АидВертиго – 11 февраля, 1918
Обри проснулся. Вокруг было темно. Он проспал целый день? Нет, за окном все еще стояла ночь.
Он потерялся во времени. Храп и сопение спящих солдат вернули Обри обратно на землю, удерживая его в реальности. От резкого прихода в сознание он никак не мог осознать, где находится, и у него ужасно кружилась голова.
Он что-то слышал. Наверное, это был сон.
Нет, он точно что-то слышал. А теперь стало тихо.
Что-то было не так.
Он неподвижно лежал на койке, пытаясь прийти в себя. Он явно что-то упускал.
Обри свесил руку с койки и ощупал пол. Там стояли его сапоги. Он сел и чуть не ударился головой о кровать Джоуи.
Джоуи.
Он потянулся наверх и подергал пружину под койкой друга. Матрас с легкостью приподнялся. Значит, Джоуи там не было.
Сапог Джоуи не было на полу.
Обри протер глаза и вылез из-под одеяла. Должно быть, он уснул всего на пару минут, и Джоуи еще не вернулся из туалета. Сон затуманивал сознание. Несколько часов могли пролететь за одно мгновение, а пять минут тянулись до утра.
Обри надел сапоги и направился к двери. Парню казалось, что его мозг растекся, как талый снег, и теперь хлюпает где-то в черепной коробке. Ночь тянулась, словно черная патока, превращая все в галлюцинацию.
Он вышел на улицу. Вокруг была только тьма и снег. Ему показалось, что звезды стали тусклее. Сильный запах повел Обри к туалету.
Маленький фонарь окрасил землю в глубокий синий оттенок. Уборная возникла перед ним, как дурно пахнущая гора.
– Джоуи, – тихо позвал он. – Джоуи, дружище, где ты?
Но вокруг было тихо, и только где-то вдалеке залаяла деревенская собака.
Обри постучал в дверь. Никто не ответил. Он потянул за ручку.
Внутри был человек. Он выпал из туалета прямо в руки Обри.
Ноги Обри подкосились, и он упал в снег вместе с человеком. Что-то теплое и мокрое капнуло на его щеку.
– Джоуи? – спросил Обри. – Джоуи?
АидФонарь – 11 февраля, 1918
Спотыкаясь, Обри бежал по снегу, размахивая руками. Он добрался до жилища лейтенанта Эйропа и забарабанил в дверь.
Послышалось раздраженное бормотание. Пусть Джим ругается, сколько хочет, но ему придется выйти. Сейчас.
Дверь открылась, и лицо Обри осветил электрический фонарь.
– Обри? – голос Джима Эйропа звучал хрипло и сонно. – Какого черта ты здесь делаешь?
– Вам нужно пойти со мной, – сказал Обри. – Там Джоуи.
– Что с ним такое? – Эйроп пошарил в кармане, пытаясь найти свои очки. – Может, тебе стоит позвать капитана Фиша?
Обри схватил лейтенанта за запястье.
– Вы должны пойти, Джим, – его голос звучал умоляюще. – Пожалуйста!
– У Джоуи проблемы? – спросил Эйроп. – Что случилось?
– Тсс!
Лейтенант схватил свою куртку.
– Пойдем. Покажешь, в чем дело.
Они побежали, и свет фонаря заметался по земле. Наконец, они нашли Джоуи, лежащим в снегу.
– О нет.
Эйроп осветил Джоуи с головы до ног. Ради бога, пусть окажется, что ему стало плохо. Или, может, он пьян? С кем-то подрался?
Но на снегу виднелись следы крови.
Его голова. Его лицо. Его вспухшее, почерневшее лицо.
Обри упал на колени. Тело парня сложилось вдвое, и его стошнило. Эйроп сел возле Джоуи и проверил пульс на запястье, а затем на шее.
– Эти ублюдки его задушили, – голос лейтенанта звучал очень низко. – Избили винтовками. Лица почти не узнать.
Надежда.
– Может, это не он, – воскликнул Обри. – Может, это кто-то еще!
– Обри, не надо.
Ложная надежда.
– Это моя вина, – сказал Обри, обращаясь к непроглядной тьме. – Это все моя вина.
– Мы должны убрать его отсюда, – скомандовал Эйроп. – Ты должен все здесь почистить, чтобы и следа не осталось.
– Моя вина, – повторил Обри. – Я это сделал.
Джим Эйроп направил фонарь прямо ему в лицо. Обри прищурился.
– Хочешь сказать, это ты задушил Джоуи, а потом приложил его винтовкой, сынок?
Джоуи. Джоуи. Болван Джоуи.
– Ты это сделал?
Обри уже забыл, о чем его спрашивают.
– Если бы я не ушел, Джоуи бы не… Они шли за мной…
Звонкая пощечина заставила его прийти в себя.
– Возьми себя в руки, солдат, – рявкнул Эйроп. – Это приказ.
Лейтенант сделал для Джоуи все, что мог. Он вытер кровь с мертвого лица и осторожно закрыл распахнутый рот, чтобы спрятать раскуроченную челюсть.
– Смерть, где твое жало? – голос Джима Эйропа был пропитан горькой иронией. – Ад, где твоя победа?[22] Здесь. Вот где.
Он помахал фонарем, привлекая внимание Обри.
– Бери его за ноги. Отнесем его к моей хижине.
Обри бездумно кивнул. Только что они с Джоуи разговаривали и шутили, как обычно. Коснуться этого одеревеневшего, холодного тела, которое когда-то было Джоуи Райсом? Как?
– Слушай, парень, мы тоже в опасности, ты это понимаешь? Хватай его за ноги. Нам пора убираться отсюда.
Обри поднял Джоуи за лодыжки и подхватил их локтями. Лейтенант Эйроп взялся за верхнюю часть тела. Они направились к хижине Эйропа, неся в руках тело Джоуи Райса, похожее на мешок с мокрой одеждой.
Лейтенант включил свет и, сгибаясь под весом мертвого тела, умудрился расстелить поверх койки полотенце, на которое они положили Джоуи.
Обри отпрянул от кровати.
– Мне позвать врача, Джим?
Эйроп посмотрел на него своими проницательными глазами.