– пел отец Джоуи.
Джоуи опустился на пол, возле своего отца, и положил голову ему на колено.
– Кто-то должен их предупредить, – сказал он. – Чтобы эта новость их не уничтожила.
– В теории это звучит хорошо, – ответил я. – Но на практике все, что связано со смертью, работает куда сложнее.
– Кто-то должен о них позаботиться, – продолжил Джоуи. – С возрастом им будет становиться все тяжелее.
– Почему бы тебе самому за ними не присмотреть?
Он остановился и посмотрел на меня.
– Это возможно?
Я кивнул.
– Конечно.
– Разве у меня не будет, – он сделал широкий жест руками, – других занятий?
Я улыбнулся.
– Никакой игры на арфе или адских котлов, если ты об этом.
Мне нравился Джоуи Райс.
– Что здесь вообще происходит? – спросил он. – В раю, или загробной жизни, или как это называется.
Я встал, чтобы уйти.
– Твои возможности практически бесконечны. И у тебя есть все время в мире, чтобы их изучить. Но в любой момент ты можешь отдохнуть на полях асфоделей, если захочешь.
Джоуи сел на стул между отцом и матерью.
– Думаю, я пока останусь здесь.
– Можешь оставаться, – сказал я. – Но я должен предупредить тебя: это будет нелегко.
– Подождите, – вспомнил он. – Разве меня не должны судить? Взвесить мою душу или вроде того? Выяснить, плохой я или хороший? Мне стоит переживать по этому поводу?
Я пожал ему руку, прежде чем уйти.
– Это был краткий тест, – сказал я. – И ты его прошел.
Антракт
Три поезда – 12–13 февраля, 1918
Один поезд увез группу пятнадцатого пехотного полка в Нант, где они начали свой тур с выступления в оперном театре. Они играли французские военные марши, «Звезды и полосы» и колониальные мотивы.
«И вот мы дошли до гвоздя программы, – записал Нобл Сиссл. – «Мемфис-блюз». Когда полковник Хэйворд отправил джазовую группу во Францию, казалось, что это ужасная идея. На французов и так свалилась куча бед, а теперь еще и это?»
Но когда прозвучал последний аккорд «Мемфис-блюза», толпа взревела, и Сиссл сделал новое открытие.
«Оказалось, – писал он, – это как раз то, что нужно Франции».
Именно по этой причине я привел их сюда.
Однако, Обри Эдвардс пропустил все представление. Он лежал, свернувшись калачиком, на заднем сиденье пустого вагона.
Хейзел и Колетт сели на полуденный поезд из Сен-Назера в очень приподнятом настроении. Уже в полночь они должны были приехать в Париж.
Девушки проводили время за игрой, которую изобрела Колетт. Игра называлась «В чем твой секрет?». Когда мимо проходили пассажиры, носильщики, кондукторы и официанты, Колетт и Хейзел подглядывали за ними и предполагали, какой секрет может хранить тот или иной человек. Колетт заявила, что полная строгая женщина страдает от неразделенной страсти к своему дантисту. Жалкий на вид пожилой мужчина, по предположению Хейзел, каждую ночь проливал слезы над могилой своей золотой рыбки. Голубоглазый солдат был немецким шпионом. Одинокая молодая девушка в хорошем, но изношенном пальто оказалась изгнанной русской принцессой из рода Романовых.
Смех пошел Хейзел на пользу. Она была сгустком нервов и бабочек, но они лишь добавляли волнения ее нетерпеливому ожиданию. Смертные проклинают меня за свои любовные переживания, но я привыкла и не обращаю внимания. Этот приятный испуг лишний раз напоминал Хейзел о том, что она жива.
Это получается у меня лучше всего.
На закате Джеймс прошел несколько миль по линии снабжения, чтобы попасть на станцию в Бапоме. Там он сел на поезд и направился в Париж, до которого было приблизительно пять часов езды.
Он смотрел, как признаки войны постепенно исчезают из вида, переходя в обыкновенную сельскую местность. Этот пейзаж показался ему очень красочным, даже под слоем инея. Джеймс был поражен, что такие яркие цвета все еще существовали и что на земле еще остались места, не покрытые взрывными воронками.
Ему хотелось, чтобы войну можно было просто снять с кожи, как засохшие струпья. Он хотел быть простым парнем и держать за руку милую девушку. Даже если ему придется постоянно ходить в своей униформе.
(Они никогда не посылают мне простых солдат. Они посылают мне страдальцев.)
Тепло вагона и мерное покачивание поезда взяли верх над месячным недостатком сна. Джеймс даже не понял, что заснул, пока кондуктор не объявил, что они приехали в Париж.
Акт третий
АфродитаВокзал Гар-дю-Нор – 13 февраля, 1918
Я ждала этого несколько месяцев и не собиралась бросать все на волю случая.
В этом огромном городе Хейзел и Джеймс нашли друг друга. Две иголки в большом стоге сена. Как легко они могли бы потеряться! Но я была магнитом, и чем ближе их притягивало, тем сильнее становилась моя власть над ними.
Я порхала между ними как воробушек. Найди уборную, Джеймс, тебе нужно умыть лицо. Поторапливайся, Хейзел, но не иди слишком быстро: Джеймс еще не умылся. Колетт, купи этой бедной девочке цветок, а то от волнения она уже посерела, под цвет ее пальто. Найди воду, Джеймс. Это была долгая поездка. Мятный леденец тоже не помешает. Дыши, Хейзел. Не время падать в обморок. Улыбайся, Джеймс, ты же увидишься с Хейзел. Не переживай, Хейзел. Все будет хорошо.
Мне нравится, когда смертные нервничают. Это помогает им оставаться в трезвом уме и быть чувствительными к каждой детали. Так создаются самые лучшие воспоминания. Эти моменты остаются в вечности.
Все зависело от этого момента. Забьются ли их сердца чуть быстрее при виде друг друга? Или, может, они окажутся незнакомцами, всего лишь искавшими утешения в момент одиночества?
Когда большие часы над главным входом показали четыре часа, Хейзел как раз подходила к фасаду вокзала Гар-дю-Нор – самого большого и людного вокзала в Европе. Он был просто огромным. Заходя внутрь, Хейзел чувствовала себя мышью: маленькой, незначительной и не особо привлекательной. Она выспалась и приняла ванну в квартире тети Колетт. Все решения, включая одежду и прическу, принимала сама Колетт, потому что Хейзел совсем не могла ни о чем думать. По дороге Колетт купила розу в уличной палатке и прицепила ее к серому пальто подруги.
Когда они пришли на привокзальную площадь, Колетт поцеловала Хейзел в обе щеки.
– Я буду сидеть с книжкой в кафе напротив, – объяснила она. – Если он не появится через час – найди меня, а если все пойдет по плану, то увидимся вечером у тети Соланж.
Хейзел глубоко вдохнула и вошла внутрь.
На город опустился вечер, и в главном зале зажглись тусклые лампы. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь дымку паровых двигателей и отражались от стекол яркими бликами. Один за другим к перрону подходили поезда и изрыгали тысячи пассажиров, которые текли мимо Хейзел, как вода, обтачивающая камень.
«Вокзал такой огромный, – подумала она. – Я никогда его не найду».
Французские солдаты в серо-голубой форме и британские солдаты в цветах хаки были повсюду. Торговцы и рабочие, носильщики, кондукторы и инженеры, бизнесмены и политики, матери и дети. Джеймс мог пройти совсем рядом и не заметить ее. Где найти такое место, чтобы быть заметной и заметить его, если он появится? Не будет ли она выглядеть жалкой и отчаянной, если встанет прямо посредине вокзала?
Увидев ее, Джеймс подумал совсем другое.
Он вышел из уборной уже во второй раз и поправил галстук. Часы показывали 4:02. Вокзал был переполнен людьми, но одинокая, почти неподвижная фигура в самом центре сразу привлекла его внимание. Вот и она.
На секунду Джеймс замер. Без сомнения, это была она. Он уже и забыл, какой формы у нее нос. Ее волосы выглядели немного иначе, но пальто и шляпа остались прежними. Она обменяла свой темно-синий шерстяной шарф на более тонкий, розовый платок из гладкого шелка (merci, Колетт), и розовый цвет был ей к лицу. На фоне суетливой декорации огромного вокзала она сияла, как ангел. Ее щеки раскраснелись, а на лице отражалось очаровательное волнение и нежность, пока она высматривала его в толпе. Она ждала его.
Джеймс не должен был заставлять ее ждать. Но он не мог двигаться.
Вот какое впечатление может произвести женщина. После долгих недель на фронте, они превращались в мифических созданий, которые опрятно выглядели и приятно пахли. Они носили яркую одежду и никогда никого не убивали!
Он не думал о сексе, в его взгляде не было похоти. Скорее почтительное благоговение. Он походил на ребенка, который впервые увидел рождественскую елку. Но дайте мне время, и я восполню все недостающие элементы.
Эта девушка проехала через всю страну, чтобы провести с ним один с половиной день.
Эта чудесная девушка была здесь ради него, и это казалось нелепостью, ложью, преступлением против природы. Его лодыжки искусали блохи, а кожа на ногах сморщилась от того, что он неделями не снимал сапоги. Он должен был взять вещмешок, который позаимствовал у Фрэнка Мэйсона, развернуться и сесть на обратный поезд до Бапома.
«Достаточно, Джеймс. Прекрати.
Внимание, Хейзел. Посмотри направо».
Она повернулась и увидела его.
Что такого в военной форме? Какой магией она обладает? Фуражка, пальто, мундир с медными пуговицами – и все это на том самом парне, с которым она танцевала на приходском вечере и пила чай в кафе Дж. Лайонза. Без особого сопротивления, Хейзел поддалась чарам формы. Что ж, она не первая. (Обмундирование на нынешней войне гораздо более сексуальное, если хотите знать мое мнение, а вы хотите его знать.)
Хейзел просияла и сделала шаг навстречу к нему. В тот момент Джеймс решил, что даже если это преступление против природы, он не вернется на поезд. Точно не сейчас, а лучше бы – никогда.
АфродитаАрхимед – 13 февраля, 1918
Архимед из Сиракуз был первым, кто сказал, что самый короткий путь между двумя токами – это прямая линия, которая их соединяет. Не хочу проявлять неуважения к мудрости греческого Золотого века, но Архимед ошибся. Длина прямой линии, которая соединяет двух людей, не решающихся признать, что они влюблены – бесконечна. Особенно после нескольких месяцев разлуки.