И на террасе полотно
Потяжелело и промокло.
Вчерашний ветер стих, успев
Смести к ступенькам листьев груду
И небо, чуть позеленев,
Подобно стало изумруду.
На встрече Нового года («Желаю всем присутствующим здесь…»)
Желаю всем присутствующим здесь, —
Да сохранят небесные вас духи, —
Изящно год пропрыгать весь,
Не спотыкаясь с голодухи!
«Возвращенная к жизни теплом животворным…»
Возвращенная к жизни теплом животворным,
Зеленеющим пухом окуталась рощица;
Суетливо чирикая в споре задорном,
Воробьи целый день в светлой луже полощатся.
Благодатное солнце апрельское зорко,
От лучей его в тень ничего не закатится;
В стороне от дороги, на склоне пригорка,
Улыбнулся подснежник в голубеньком платьице.
Молодой ветерок освежающ и ровен,
Он приносит с полей запах прели и сырости,
У стены, возле груды напиленных бревен,
Бархатистая травка успела уж вырасти.
Почти сухо повсюду, лишь жирная слякоть
На убогом проселке изрытом копытами,
И от хмеля весеннего хочется плакать
Молодыми слезами давно позабытыми.
«Душа как пленница томится…»
Душа как пленница томится
По неземному необъятному
Ей – изнемогшей – часто снится
Дорога к солнцу незакатному.
Но тщетны робкие усилья,
Стремилась в высь уже не раз она;
У ней подрезанные крылья:
Навек она к земле привязана…
«Зарумянила осень…»
Зарумянила осень
Смятый бок у куста;
Неба чистая просинь
Холодна и густа.
Истомленности летней
В свежем воздухе нет,
С каждым утром заметней
Между веток просвет.
В ржавом парке печальней
И безмолвней теперь;
На реке у купальни
Заколочена дверь.
Ветер небо расчистив,
С цветником заиграл;
Ворох кленовых листьев
Рдеет словно коралл.
И так радостно взору,
И душа так ясна
В эту краткую пору
Полугрез-полусна.
«К холодным стеклам тусклых окон…»
К холодным стеклам тусклых окон
Недужный день прижал виски;
От слез бесплодных изнемог он
И обессилел от тоски.
Между карнизом в промежутке
Взметенных листьев пласт прилип,
И неестественны и жутки
Скелеты ясеней и лип.
И каждым утром взором каждый
Обводит мутных туч канву
Томим неодолимой жаждой
Увидеть солнце наяву.
Но тщетно день надеждой начат:
Мы несвершаемого ждем,
И нынче небо также плачет
Тупым безудержным дождем.
«Последний пламень солнце мечет…»
Последний пламень солнце мечет
Пурпуровый и золотой,
И меркнет августовский вечер
В борьбе бесплодной с темнотой.
За облаком дорожной пыли
Не разглядеть зари уже,
И вот опять слова застыли
Как сгустки крови на ноже.
И жутко видеть почему-то
Как тают тени у куста,
И знать, что с каждою минутой
Растет и крепнет темнота.
Что скоро вечер изнеможет
И упадет под вражий меч,
И чувствовать, что сердце может
Своей тоски не уберечь.
«С каждой минутой сумрак мглистей…»
С каждой минутой сумрак мглистей,
И у панели на ветру
Заводят высохшие листья
Свою осеннюю игру.
В кирпичной щели переулка
Затих многоголосый гам,
И тротуар холодный гулко
Аккомпанирует шагам.
Вдали пропел свисток как флейта,
Лег на асфальт из окон свет,
И у подъезда вырос чей-то
Туманно-смутный силуэт.
И снова тишь… Как будто город
Смирил трамваи и авто,
И резкий ветер треплет ворот,
Стремясь пробраться под пальто.
«Сентябрьский вечер тих и розов…»
Сентябрьский вечер тих и розов;
Малейший шелест ловит слух;
Еще далеко до морозов,
Но воздух холоден и сух.
Перед калиткой в сизой луже
Расплылся след от каблука,
И непривычно-неуклюжи
Опаловые облака.
Редеют с каждым часом клены,
Лохмотья сбрасывая в ров,
И вытоптан газон зеленый
Тяжелой поступью коров.
Все явлено другим для взора,
И лишь по-прежнему пыльна
У полусгнившего забора
Общипанная бузина.
Пейзаж («От заревых лучей сиреневых…»)
От заревых лучей сиреневые,
Прилипли к небу облака,
И у плотины гребни вспенивая,
Шумит и брызжется река.
Белеет берег одуванчиками
И мнится издали седым,
И над трясинами обманчивыми
Висит белесоватый дым.
Уходит солнце, переваливая
За невысокий горизонт,
И полоса заката палевая
Над далью вскинула свой зонт.
«В кадке с водою у колодца…»
В кадке с водою у колодца
Из хрусталя сквозной налет,
И ветер стал больней колоться
Весь день короткий напролет.
Желтое солнце как из воска
И ничему оно не впрок,
И гулко дребезжит повозка
По мерзлым рытвинам дорог.
Глухо в саду убогом воя,
Жесток, безжалостен и груб,
Ноябрь последнее живое
Заставил превратиться в труп.
Голуби хохлятся под крышей,
И за околицей у риг
Над копнами соломы рыжей
С утра сухой вороний крик.
«Мы прощаемся… Ты уйдешь сейчас…»
Мы прощаемся… Ты уйдешь сейчас…
Может быть навек расстаемся мы…
Но забуду ль я звезды ясных глаз,
Что светили мне по ночам зимы?
Не забыть того, чем жила душа,
Что своим теплом грело сердце мне;
Пусть в любви к другой догореть спеша,
Не увижу вновь я тебя во сне.
Пусть тропа к тебе зарастет травой,
Но меж нами все ж не порвется нить;
Что бы ни было, ведь я в прошлом твой,
А минувшего нам не изменить!..
В роще («Прошумел по листьям дождь… Отгремел за речкой гром…»)
Прошумел по листьям дождь… Отгремел за речкой гром…
Разгорелась ярко алая полоска…
В роще пахнет сыростью и весенним вечером
И стволы березок кажутся – из воска.
И когда нечаянно схватишься за деревце,
Будешь вмиг обрызган россыпью жемчужной,
И по-детски весело и наивно верится,
Что для жизни больше ничего не нужно…
«Вот и солнце низко, значит близок вечер…»
Вот и солнце низко, значит близок вечер;
Внятней каждый звук;
Если вечер близок, то и ночь близка…
Знаю я, что снова будут капать свечи
И чадить вокруг,
И за сердце схватит жадная тоска.
И еще я знаю, что прийти не может
Сон к душе больной,
Не смыкая глаз я встречу новый день,
И утешусь мыслью: не напрасно прожит
День вчерашний мной, —
К смерти стал я ближе на одну ступень.
«В сумерки весенние…»
В сумерки весенние
Дышится отрадно;
Ласковы мгновения
Чуткой тишины;
Отзвуки далекие
Ухо ловит жадно
В мглисто-синеокие
Сумерки весны.
Контуры и линии,
Тени и намеки
Спрятались под синею
Дымкой волшебства,
Смутной грезой мучая,
Плавно льются в строки
Ритмы и созвучия,
Мысли и слова.
В этот сумрак радостно
И легко поэтам,
В теле томно-сладостно
Кровь поет, звеня;