С сестрицей вместе в трепетном восторге,
Рассматривайте штапель и капрон,
Не торопясь, в каком-нибудь Мосторге.
А у себя в домашнем уголке
День посвящайте кухонным заботам,
Иль стрекочите сидя на пеньке
Машиной швейною, а по субботам
На рыбу снаряжайте, сгоряча
Не упустив чего-нибудь из вида,
Супруга Глеба Викторовича,
А вместе с ним и сына Леонида.
«Не на финиковой ветке…»
Не на финиковой ветке,
Не в тропическом саду
А на жердочке и в клетке
Дремлет бедный какаду.
«Славен наш Господь в Сионе»
Не поет его душа,
Ведь на полном пансионе
Жизнь не очень хороша.
Что же я себя пугаю,
Кое-как еще скользя,
Если даже попугаю
Позавидовать нельзя?..
«Не по картинам и не со слов…»
Не по картинам и не со слов,
День этот мне наяву знаком: —
Небо синеет между стволов,
Тлением пахнет за цветником.
Палевый, розовый, золотой,
Щедро пронизанный светом дня,
Грустной и немощной красотой
Сад очаровывает меня.
Пусть красота эта, немощь, грусть,
Только преддверье дождей и тьмы,
Пусть нездоровы они и пусть
Недолговечны, но вместе мы,
Листьями высохшими шурша,
Бродим в аллеях плечо с плечом,
И успокоенная душа
Не беспокоится ни о чем.
«Он о себе, мол, сам был трубачом…»
Он о себе, мол, сам был трубачом,
Он сам себя, мол, сделал uber alles,
Они, мол, совершенно не причем,
Они, мол, перед ним не пресмыкались.
Они, мол, не батрачили ему,
Тут, видите ли, время подкачало…
На все вопросы как и почему?
Ответ один-единственный: – Сначала
Они из пешки сделали ферзя,
Затем перехолопствовали сдуру,
А там и пикнуть стало им нельзя:
Они тряслись за собственную шкуру.
«Что же братцы тут такого…»
Что же, братцы, тут такого?!.
Я люблю комфорт, уют,
Лавры Сержа Михалкова
Мне покоя не дают.
Мой удел отнюдь не красен,
Наг я, так сказать, и сир,
Сочиню-ка пару басен
И на весь прославлюсь мир.
Наши дни – не время оно,
Тем вокруг полным-полно,
Например, хамелеона
Можно взять на мушку, но
Как бы здесь не сесть мне в лужу:
Из мешка десяток шил
Сразу вылезет наружу,
И, подумав, я решил:
Нет, не мне якшаться с басней,
Нрав мой, видно, не таков,
Мне ужиться не судьба с ней,
Ибо я не Михалков!
«Ты долго расхваливал Савву Морозова…»
Ты долго расхваливал Савву Морозова,
Потом рассуждал об аварии Расковой,
А небо над нами кудрявилось розово
И осень казалась особенно ласковой.
И лужицы были чуть-чуть фиолетовы,
И листья на кленах оранжево-палевы,
А ты разливался как прожили лето вы
И где и почем молоко покупали вы.
Такой болтовни и в романах трехтомовых
Не встретишь, а ты со слезой умиления
Вдруг вспомнив пилота и рыбника Громовых,
Опять разглагольствовал без сожаления.
Хоть липой не пахло, мне сделалось липово,
Смотрел на тебя я здорового малого
И думал: «Сейчас он начнет про Филиппова,
А там для него только шаг и до Чкалова…»
«Я над «Правдой» выбился из сил…»
Я над «Правдой» выбился из сил,
Роясь в годовом ее комплекте;
Вдруг свирепо кто-то забасил
На каком-то странном диалекте:
– «Мдо́нга брыщя фе;шу – он пел —
Ютыце лжа́ко нка́взопу чэркдухе,
Ыгтро уфши мгнде́фба взамнгопе́л!..»
И так далее все в том же духе.
И с тупой ломотою в виске,
Предавался домыслам я разным:
На каком поет он языке
И о чем с таким энтузиазмом?
Но с трудом и только через час
Мысль моя задачу разрешила: —
Это пел свободный папуас,
Страстно воспевая панча-шила…
«Хоть он почти что старичок…»
Хоть он почти что старичок
И стоит только пятачок,
К нему попробуй-ка пристань-ка;
В дробленьи скул не новичок
Сей знаменитый дурачок,
Но не Иванушка, а Ванька!
О девице Вале и о фестивале («Советская студентка Валя…»)
Советская студентка Валя
Ждет не дождется фестиваля,
Чтоб среди песен и цветов
Увидеть граждан всех цветов.
Но, к сожаленью, этой Вале
Придется быть, поверьте мне,
Не на московском фестивале,
А на казахской целине.
Ей не вступить в борьбу с судьбою,
А потому в моем уме,
Как говорят, само собою
Уже готово резюме: —
Увы! не всем девицам Валям
Дано скакать по фестивалям,
Ведь не вместит всех наших Валь
Шестой всемирный фестиваль!
«Друг за другом голосят во все концы…»
Друг за другом голосят во все концы
В громкоговорители
Удалые песнетворцы-молодцы
Музыкодарители
Мокроусов, Блантер, Новиков, Покрас,
Носов, Кац, Коваль, но я
Полагаю: дело в том, что здесь у нас
Радость фестивальная.
«С красною шапчонкой на макушке…»
С красною шапчонкой на макушке,
Осторожно, крадучись, тайком,
Я иду к ворожее-старушке
Погадать над чаем с молоком.
Начитался сам ты всяких басен,
Сам себя и страхами помучь: —
Путь, конечно, жуток и опасен,
Лес, понятно, мрачен и дремуч.
Может быть ни молока, ни чаю
Уж не пить мне, может на беду
Серого я волка повстречаю
И к нему в утробу попаду.
Значит нужно всматриваться зорко
В каждый куст и в каждый пень окрест,
Впрочем существует поговорка:
«Бог не выдаст, так свинья не съест!»
«Визитеры – черт их побери!…»
Визитеры – черт их побери! —
Каждый день у нас: вожди рабочие,
Председатели, секретари,
Президенты, короли и прочие.
Что за дни, ах, что это за дни!..
Встречи, речи, тосты, заявления…
Уж чего-чего, а болтовни
Больше всех на душу населения.
«Просто так, без всякого мандата…»
Просто так, без всякого мандата
К современным мужикам и бабам,
Ехал я в деревню как когда-то
По крутым проселочным ухабам.
И вокруг по-прежнему все было:
Так же летний ветер был умерен,
Так же точно фыркала кобыла
И хвостом обмахивался мерин.
Так же вдоль затоптанных обочин
Весь в пыли торчал кустарник тощий,
И как будто чем-то озабочен
Так же месяц лоснился над рощей.
Так же розов был у небосклона
Край, и вообще была природа
Все такой же как во время оно,
То есть до семнадцатого года.
«Один все время чешет языком…»
Один все время чешет языком,
Другой весь день руками только чешет;
Так почему же ездит тот, кто брешет
А тот, кто чешет тащится пешком?
«Он даже на безрыбьи рак…»
Он даже на безрыбьи рак,
Он не соратник даже в рати,
Он просто-напросто – дурак,
Но, так сказать, дурак в квадрате.
«Казенной лирики бутон…»
Казенной лирики бутон,
Стандартной выпечки батон,
В твоих стихах всегда все в тон,