И для меня настанет пора
утечки, усушки, утруски.
Лишь бы последняя медсестра
со мной говорила по-русски.
Датчики, трубочки, провода,
бельё с голубыми цветами…
«Правда, сегодня полегче?» – «Да», –
безмолвно, одними глазами.
Холодная весна.
Замёрзли лужи.
Холодная война
тепла и стужи.
Я знаю, чья возьмёт.
Ещё немножко…
Трещи, проклятый лёд,
под босоножкой.
Балерине запретили фуэте.
Фигуристу запретили пистолетик.
Мне – слова на букву Е, Б, Х и П.
Потому что я – поэт. Зовусь я Цветик
и пытаюсь передать вам всем привет,
но боюсь, что недовольны санитары.
Живописцу запретили синий цвет.
Пианисту – ля-бемоль второй октавы.
Застряв на первой строке,
на всю квартиру кряхтя,
дитя сидит на горшке,
стихи слагает дитя
про маму, про Млечный Путь,
про папу, про жизнь на Луне.
Готово. Эй, кто-нибудь,
вытрите попу мне!
Память переписана набело.
Выброшены черновики.
Что же дальше? Пёрышком ангела,
чёрной тушью с красной строки
на белейшей праздничной скатерти
(видишь? – отстиралось пятно!)
вывести Спасибо старательно
и вернуть владельцу перо.
Закат. Золотые ризы
речного иконостаса.
Допета жизнь до репризы,
до предпоследнего часа.
Но ясно кувшинкам, ивам,
известно стрекозам, роще,
что если умрёшь счастливым,
воскреснуть гораздо проще.
Обонянью – медоносы,
осязанью – травы.
Любодействуют стрекозы
на груди – на правой.
Не раздета – неодета,
Афродита, Ева,
я – твоя должница, лето.
О – уже на левой.
Архангел в облачной хламиде
объявит результаты боя
команды писающих сидя
с командой писающих стоя.
Мы победили с крупным счётом
один – один. Ликуют ложи.
Нас награждают переводом
в команду писающих лёжа.
К пациенту-терпеливцу
на больничную кровать
примоститься, притулиться,
под лопатку целовать.
Горячо мое дыханье,
я молитвы бормочу.
Врач сказал, ты без сознанья.
Миленький, не верь врачу.
Не сердись, что молитвы те
колыбельной кажутся песней, –
я люблю Тебя на кресте,
но в пеленках Ты мне любезней,
я такому Тебе молюсь,
возношу ектеньи и осанны –
засыпающему, малю –
сенькому, у груди, после ванны.
Не горевать. Не горячиться.
На то и сумерки даны,
чтоб порыжевшие страницы
листать при свете седины.
Зажгу ночник. Задёрну шторы.
Протру очки. И потружусь
понять простой стишок, который
с пелёнок знаю наизусть.
Дорогие друзья – по всему свету.
Дорогие гробы – только в России.
Дорогие мои, я скоро приеду.
Все слова любви остаются в силе.
Под землёй отдыхаете, на курортах?
Спите в тихих комнатах, в долгих комах?
Не делю людей на живых и мёртвых,
только на любимых и незнакомых.
В главу Камасутры «Позы»
свой лепет вплету:
ангелы, как стрекозы,
любятся на лету,
и на земле прибывает
музыки и тишины.
Бесполы? Да кто ж их знает.
Но, боже мой, как нежны!