ебя, словно настоящий ублюдок, оставляя себе самые выгодные дела и мало заботился о младших партнерах. Бен подсчитал, что за четыре года в фирме Ли заработал больше, чем за десять лет партнерства с Каем Джорданом.
– Строительство железных дорог расширяется. Если мы убедим В. и О. отказаться от услуг Кая Джордана и воспользоваться нашей помощью, денежки долго будут водиться в наших карманах, – сказал Бен и достал из внутреннего кармана пиджака сигару. – Железнодорожные дельцы просто купаются в деньгах. Найдутся и другие компании и, если действительно начнется строительство железной дороги на запад… – он прикурил сигару, затянулся. – Как ты думаешь, это в самом деле может случиться?
Ли пожал плечами.
– Никогда не говори «никогда», – он поднялся и подошел к шкафу, в котором стояли спиртные напитки. Достал бутылку лучшего виски и две небольшие рюмки. – Ты не против того, чтобы слегка отметить это событие?
– О, прекрасно, – с готовностью поддержал Бен.
Ли понемногу налил в рюмки.
– Знаешь, Бен, наша победа особенно дорога мне не только потому, что мы заработали деньги, выиграв процесс.
Ли протянул рюмку Бену. Тот взял, весело рассмеялся. Карие глаза партнера озорно поблескивали.
– А потому, что ты перехватил дело из-под носа Кая Джордана?
Ли усмехнулся, празднуя сладость победы.
– Я счастлив, что одержал победу именно над этим человеком. Возможно, когда-нибудь добьюсь, чтобы этот человек вообще прекратил заниматься адвокатурой.
– Если у кого и хватит ума на такое дело, так это только у тебя, – покачал головой Бен.
– Главное, я очень хочу сделать это.
Мужчины чокнулись и выпили. Ли закрыл глаза и почувствовал, как спиртное обожгло желудок и горло. Внутренний голос твердил, что он пьет слишком много в последние четыре месяца… с тех пор, как Одри исчезла из его жизни. Каждый вечер он выпивал немного виски, потому что иначе не мог заснуть. Боль воспоминаний не давала успокоиться, отключиться.
– Не объяснишь ли ты мне кое-что, – заговорил Бен. – Я знаю, что Джордан настоящий ублюдок. Достаточно долго я работал с ним, мне известно, на какие махинации он способен. Ты рассказывал мне, что когда открыл фирму, то Джордан уговаривал крупных бизнесменов не поручать тебе никаких дел, внушая им, что ты неопытен, молод. Не из-за этого ли ты хочешь одержать над ним верх? Черт возьми, он же адвокат вашей семьи, вашего семейного бизнеса. Что происходит между тобой и отцом? Почему, черт возьми, не ты представляешь интересы семейных предприятий? Ты же должен понимать, что никто, кроме тебя, не может лучше знать дел на отцовских фабриках.
– Это верно только отчасти. Иногда лучше, чтобы кто-то посторонний занимался делами семьи, – Ли подошел к окну, посмотрел на оживленное уличное движение. Проезжая часть была забита лошадьми и экипажами. Движение застопорилось. Упряжка лошадей вышла из-под контроля. Возможно, лошади испугались необычного шума и суеты. Колеса повозки, которую они тащили, сцепились с колесами встречного экипажа. Владельцы повозок стояли посреди улицы и бранились друг на друга.
«Вот и типичная история для небольшого судебного разбирательства», – подумал Ли. Но его совершенно не интересовали «маленькие» дела. Он предпочитал заниматься только крупными, такими, которые могли бы оставить без работы людей, вроде Кая Джордана.
– Но, вероятно, основная причина еще и в том, что отец злится, если у меня дела идут прекрасно. Он человек, который любит руководить, подчинять. Он руководит не только бизнесом, но и своей женой… – Боже, какую боль ему приносили мысли о матери, которая лежит теперь одиноко на семейном кладбище в Коннектикуте. Она уже никогда не сможет петь и играть на фортепьяно, – и собственными детьми, – продолжал рассказывать Ли. – Мы всегда ссорились. Может быть потому, что очень похожи во многом. Если кто-то из нас считает, что прав, то ни за что не уступит.
«Именно поэтому я потерял женщину, которую люблю, – подумал он. – Я всегда был уверен, что должен поступать правильно и благоразумно. Неужели для меня личные принципы важнее любви?»
– Во всяком случае, – добавил он, – отец был неумолим, желая только, чтобы я занялся семейным бизнесом. Но я вовсе не хотел иметь дело с вонючими фабриками и бедняками, которые всю жизнь проливают там пот. Когда я начал свое собственное дело, отец был взбешен, – Ли повернулся и посмотрел на Бена. – Мне больно говорить об этом, Бен. Но я подозреваю, что отец вместе с Каем Джорданом пытался помешать мне.
– Твой отец?
Ли сокрушенно вздохнул, снова вернулся к шкафу, чтобы налить себе еще порцию виски.
– О, он все равно меня любит. Просто ужасно упрямый человек. Он возражал против учебы в Вест-Пойнте. А когда я, в конце концов, закончил и Йельский университет, решил, что теперь я, как и старшие братья, займусь семейным бизнесом. Чего он только не предпринимал, пытаясь заставить меня делать то, что он считает нужным. Мне кажется, даже просил Джордана сделать все возможное, чтобы я отказался от собственной фирмы и стал партнером «Мануфактур Джеффриз». Я так и не сумел убедить его, что это дело не для меня. Я чувствовал нутром. Иногда мой отец ведет себя, как настоящий ублюдок, – молодой человек опрокинул рюмку, проглотил виски. – Но я тоже иногда бываю таким же.
– Если бы ты был моим сыном, я бы очень гордился тобой, – озадаченно сказал Бен.
Ли довольно улыбнулся.
– Спасибо. Плохо, что мой отец не похож на вас.
Бен затянулся сигарой.
– Но ты не должен испытывать неприязни к отцу, Ли. Я сам вырастил шестерых детей. Знаю, что иногда отцу кажется, что он лучше знает, чем заниматься сыну. Он так сильно любит своего ребенка, что не видит из-за деревьев леса. Пытаясь принудить собственное дитя делать то, что тому не по душе, он превращает собственного ребенка в несчастного человека. И настраивает против себя.
– Да, приходит момент, когда отец должен уступить. Вы, наверное, это поняли?
Бен согласно кивнул.
– А мой отец до сих пор не может понять, – добавил Ли. Он вернулся и сел за стол.
– Не надо ненавидеть его, Ли. Тебе будет еще больнее, если с ним что-то случится.
Ли крутил в руках ручку, глядя на нее, но, скорее всего, не видя, что делает. Он вспоминал, как когда-то его, маленького мальчика, Эдмунд Джеффриз повел по предприятиям, принадлежащим «Мануфактурам Джеффриз», с гордостью показывая сыну, чем когда-нибудь тот будет владеть. Ли едва ли запомнил, что производили фабрики. Он запомнил только угрюмые выражения лиц рабочих – мужчин, женщин, даже детей.
– Я не ненавижу его. Только не согласен со способом, каким он делает деньги. Плохо, что и мне пришлось воспользоваться его деньгами, чтобы открыть собственную фирму. Поэтому, когда дело касается принципов, то я нахожусь словно между двух огней.
– Может быть, ты уж слишком много волнуешься о принципах.
Ли подумал об Одри.
– Да, может быть, – он посмотрел в глаза партнеру. – Мы с вами очень откровенны, Бен. Можно я спрошу вас о чем-то очень личном?
Бен пожал плечами, понимающе улыбнулся.
– Ты блестяще справляешься с работой как юрист. Но что касается жизни вообще, возможно у меня больше опыта. В конце концов, я вырастил детей, имел двух жен и, вообще, прожил на двадцать лет больше, чем ты.
Ли улыбнулся, но Бен почувствовал горечь, сквозящую в улыбке. Он знал, что Ли тяжело переживает смерть матери. Но иногда казалось, что молодого человека гнетет нечто большее, чем только смерть матери, политическая обстановка или его проблемы с отцом и Каем Джорданом.
– Прошлым летом, когда я был у матери в Коннектикуте, я познакомился с молодой женщиной, – сказал Ли.
Бен приподнял брови, круглое добродушное лицо осветилось понимающей улыбкой.
– Даже Богу известно, что женщина может создавать самые большие проблемы в жизни мужчины, – сказал он, усмехнувшись.
Лиг откинулся на спинку кресла, смущенно улыбаясь.
– Возможно, это действительно так. Я влюбился в нее, Бен. Хочу подчеркнуть, я очень ее люблю. Она молода, красива, талантлива, способна на страстное чувство. Однако упряма, избалована. Но, вместе с тем, добра и заботлива. И все это воплощено в создании небольшого роста с рыжими волосами и зелеными глазами. Она заставила меня, мужчину, вести себя как шестнадцатилетний подросток.
Бен снова усмехнулся.
– Итак? Почему ты не женился на ней и не лег с ней в постель. Не было бы никаких проблем.
Ли опустил глаза, подумав: «Я уже был с ней в постели».
Но он не хотел говорить об этом Бену. Не желал рисковать именем Одри, ее честью. Он зашел так далеко только по собственной вине.
– С одной стороны, по очень важной и серьезной причине, – ответил он. – Но с другой стороны, я иногда сомневаюсь, не глупо ли поступил, не дурак ли я, – он наклонился к столу, поставил на него локти. – Это красивое избалованное создание воспитано в традициях Юга, Бен. Она дочь одного из крупнейших плантаторов в Луизиане.
Бен тихо присвистнул.
– Рабы и все прочее?
– Рабы и все прочее.
Бен протянул руку к пепельнице, стряхнул пепел с сигары.
– Всем известны твои взгляды на рабство. Это единственное, в чем вы сходитесь с отцом. Ты, кажется, даже помогаешь ему в предвыборной кампании?
Ли снова встал.
– Да, из-за предвыборной кампании я даже решил на время забыть о разногласиях, – он снова подошел к окну. Несколько полицейских, по-видимому, пытались разобраться в уличном инциденте. – Ее зовут Одри Бреннен. Я думаю только о ней, но между нами ничего не могло быть. Она должна скоро выйти замуж за богатого джентльмена с Юга, который разделяет ее убеждения, понимает образ жизни. Она сейчас там, на родине. Наверное, она никогда не смогла бы стать счастливой здесь. А я никогда не был бы счастлив там. Бреннен-Мэнор – это часть Одри, так же, как кровь, текущая в ее венах. Она никогда не покинет своего любимого отца, его она, практически, боготворит. Мать умерла, когда Одри было семь лет. Отец внушил, что перед ней нет важнее задачи, чем сохранить плантацию и прежний образ жизни. Воспитательница обучала ее управлять плантацией и вести домашнее хозяйство. У Одри есть брат, который очень нуждается в ее поддержке. Я познакомился с ним, когда он приезжал в Мэпл-Шедоуз с сестрой. У Джоя проблемы с речью. Отец слишком строг к нему. Я думаю, мистер Бреннен разочарован в сыне. Джой хороший мальчик, невинный и добродушный. Так