дет заставлять выполнять самые тяжелые работы в поле. С одной стороны, могло показаться, что мужчина не должен возражать против такой обязанности, но Джозеф считал ее страшно унизительной. Вилена говорила, что он испытывал перед женщинами чувство вины, когда его заставляли с ними спать. В противном случае, если он отказывался, хозяева избивали его розгами. Джозеф постоянно испытывал унижение и чувство вины. Он мечтал о женщине, которую мог бы полюбить, которая была бы с ним, потому что он любит ее, чтобы она хотела его близости и тоже любила его.
Одри узнавала все больше об уродливых сторонах рабства, о которых не задумывалась раньше. Особенно много страшного рассказывали негры, бывшие рабами в Сайпресс-Холлоу. У одного из таких негров были ужасные шрамы на спине и груди, каких она никогда раньше не видела. Это были следы от побоев розгами, частично полученные от Ричарда Поттера, и она все меньше обвиняла себя в том, что не слишком страдает из-за смерти этого человека.
Джозеф подошел к ней и протянул газету.
– Прочтите заголовки, мисс Одри, – попросил он, все остальные негры приготовились слушать.
Одри поставила тарелку, развернула газету, все затихли и напряженно следили за выражением ее лица, потому что большинство еще не умело читать. Тусси подошла ближе, взглянула на газетную полосу и испуганно вскрикнула, прочитав заголовок. Было еще достаточно светло, чтобы можно было прочесть крупный шрифт без лампы. Тусси обернулась, зная, как трудно Одри говорить, громко сказала:
– Президент Линкольн мертв! Его застрелил убийца!
– Боже праведный! – воскликнула женщина, негритянки дружно запричитали, оплакивая смерть президента. Одри молча смотрела на заголовок, испытывая смешанные чувства. В ее представлении Авраам Линкольн ответственен за войну, за разорение Юга. Она не испытывала печали по поводу его смерти, но знала, что большинство негров считает его своим спасителем. Несмотря на то, что они по-прежнему остались бедными, несмотря на то, что о них никто не заботился и не беспокоился, они были теперь свободными людьми. Негр, у которого были шрамы на груди и спине, отвернулся и, не стесняясь, заплакал.
– Что будет со страной? – спросил кто-то.
– Может быть, его застрелил кто-то из южан, чтобы снова начать войну? Может быть, они попытаются все вернуть назад и снова заковать нас в цепи?
Одри огляделась и твердо заверила всех:
– Этого никогда не произойдет. – Ей пришлось напрягать голос, чтобы все могли услышать ее слова. – Не осталось ни денег, ни средств, чтобы кто-то из нас мог вернуться к прежней жизни. Президент Линкольн уже провозгласил вас свободными… перед смертью, – она поднесла руку к горлу, голос стал немного приглушеннее, – новый президент просто… будет продолжать его политику.
Вилена подошла к Одри, дотронулась до ее руки.
– Нам очень жаль, что у тебя сейчас такая трудная жизнь, девочка, но мы не можем не чувствовать себя счастливыми, потому что стали свободными людьми. Потому мы очень переживаем смерть мистера Линкольна. Ты должна признать независимо от того, что здесь творится, у мистера Линкольна была великая мечта – мечта об единой стране, мечта о свободе для всех людей в Соединенных Штатах, а не только для белых. Рабство – это очень плохо, мисс Одри. Ты, конечно, знаешь ото.
Одри обвела взглядом всех присутствующих, прижав ладонь к горлу, она объяснила:
– Я знала, что рабство это плохо… задолго до войны. Такие люди, как мой отец… хотели покончить с рабством… но они считали, что надо делать все по-другому, чтобы предотвратить беспорядки… Можно было обойтись без кровопролитий… поджогов, смертей. Теперь… все мы вынуждены страдать.
– Как и мистер Линкольн. Мистер Линкольн ведь тоже пострадал, – напомнила Вилена.
Глаза Одри наполнились слезами, она снова подумала о странностях этой отвратительной, беспощадной войны.
– Да, – тихо сказала она. – Все пострадали, как мы, так и они.
Вилена подошла и обняла ее, а когда женщина отошла, Джозеф протянул Одри письмо.
– Мисс Одри, это письмо ожидало вас в редакции газеты. Они получили его несколько недель назад, надеялись, что кто-то приедет за газетой, Я не знаю точно, сколько оно у них пролежало.
Джозеф вручил Одри конверт, Одри сразу же отложила газету в сторону, дрожащими руками приняла его и как-то беспомощно взглянула на Тусси.
– Может, это от… Джоя! – голос у нее сорвался, перешел на шепот, – или может, оно… о Джое! – она протянула конверт Тусси. – Я боюсь открывать его, Тусси. Пожалуйста… прочитай.
Негритянка взяла письмо, взглянула на обратный адрес: Джорджия, Саванна, рядовой Лэрри Джонс. Не было указано ни улицы, ни названия полка, ничего больше.
– Ты знаешь какого-нибудь Лэрри Джонса? Одри отрицательно покачала головой, горло сильно болело, сердце тревожно билось так, что сжималась грудь. Кто такой Ларри Джонс? Почему письмо не от самого Джоя? Страх сковал ее, но она все еще пыталась надеяться, пока Тусси вскрывала конверт и вынимала письмо. Вокруг собирались негры, многие из них хорошо знали и любили Джоя, они тоже волновались за юношу.
Из конверта что-то выпало. Тусси наклонилась и подняла капральские нашивки, срезанные – с военной формы, а также еще одно письмо. Тусси развернула его и увидела, что оно адресовано Одри. Тусси сразу же поняла, какое сообщение в письме. Она протянула нашивки Одри, еле сдерживая слезы. Одри взяла нашивки трясущимися руками, она смотрела на них широко раскрытыми от ужаса глазами.
Тусси быстро просмотрела письмо, оно было от Джоя. Она свернула лист и вложила в руку Одри.
– Это незаконченное письмо… от Джоя.
– О Боже! – воскликнула одна из женщин. Праздник заканчивался слишком печально. Одри смотрела на Тусси, крепко сжимая в руке письмо Джоя, в другой руке она держала капральские нашивки.
– Читай письмо, – приказала она Тусси.
Тусси глубоко вздохнула. Это было труднее, чем драться с Марчем Фредериком, труднее, чем убить бандита. Это было для нее самым трудным испытанием в жизни.
– Дорогая миссис Поттер, – прочитала она.– С сожалением… вынужден сообщить вам, что ваш брат… – Тусси с огромным трудом сдерживалась, чтобы не заплакать, – капрал Джозеф Бреннен… погиб, сражаясь за гордую и непокорную Конфедерацию.
Тьма окутала Одри и женщина упала на руки Джозефу Адамсу. Беспамятство смягчило боль самой большой потери в ее жизни.
Прошло несколько дней прежде, чем Одри смогла дочитать письмо.
Глава 29
Май, 1865 год
Элеонор распахнула дверь небольшого, но опрятного дома, глаза у женщины широко раскрылись от удивления и возмущения, затем она удовлетворенно усмехнулась. Перед дверью стояла Одри, в цветастом хлопчатобумажном платье, таком дешевом, какие можно увидеть на негритянках. На шее у нее был повязан шелковый розовый шарф, совершенно не подходящий к платью, а так как стоял теплый весенний день, было непонятно, зачем кузина вообще повязала шею шарфом. На дороге перед домом стояла деревянная повозка, запряженная парой дряхлых кляч. На повозке сидели два негра и две негритянки. Одну из них Элеонор узнала, это была Тусси, вторая негритянка – немного постарше.
– О Боже мой, ну и ну, – протянула Элеонор, презрительно осматривая Одри с головы до ног. – Как должно быть тебе не повезло, дорогая кузина.
И что ты делаешь здесь, в Новом Орлеане? Надеюсь, ты не приехала просить милостыню? – она язвительно улыбалась, но затем улыбка сменилась выражением откровенной ненависти. – Мы не подаем предателям, а особенно женщине, которая спала с янки, в то время когда ее тятя горела в собственном доме живьем. В пожаре-, который разожгли янки. Хорошо, что здесь сейчас нет отца, он вышвырнул бы тебя отсюда!
– Значит, с дядей Джоном все в порядке? – спросила Одри.
– Да, он вернулся домой четыре месяца назад, но он далеко не прежний. Война подействовала ему на психику, все эти ужасы и прочее. Он вернулся домой и узнал, что мама умерла, банк и дом разрушены. Бедный папа сейчас в ужасной депрессии.
– Кто там, Элеонор? – послышался голос Альберта. Он вышел из другой комнаты и подошел к жене.
Элеонор злорадно усмехнулась.
– Это Одри. Ты знаешь, моя кузина. Помнишь, та, которая спала с янки, как проститутка, в то время, как моя мать сгорела в доме? – она вдруг расплакалась, но Одри показалось, что слезы кузины наигранны. Одри оглянулась, посмотрела на Вилену и Тусси, которые сидели в повозке, с надеждой глядя на нее. Джозеф Адаме и Элиа тоже напряженно ждали, надеясь, что Одри удастся осуществить задуманное. Джозеф' Адаме женился на Вилене. Они предприняли долгое и трудное путешествие и везде по дороге видели разоренные и опустошенные дома и плантации. Мало у кого остались какие-то деньги и сбережения. Единственной надеждой оставался муж Элеонор Альберт Махони.
Одри снова повернулась и посмотрела в глаза Альберту. Муж Элеонор был тощим, долговязым, очень домашним мужчиной. И уже начал лысеть, Одри подумала, что он, наверное, женился на Элеонор, потому что ни одна красивая женщина не согласилась бы выйти за него замуж. Но даже в этом случае, он не заслуживал такой жены, как Элеонор. Он был добрый человек, очень преданный своей жене и доброжелательно относящийся к окружающим. Кроме того, он оказался умным и предприимчивым и сумел каким-то образом сохранить дом и отель во время ужасной войны. И он, и Элеонор одеты в хорошую одежду. Очевидно, дела у Альберта по-прежнему шли неплохо, несмотря на теперешнюю бедность большинства жителей Юга. Одри надеялась на его доброту и сострадание, знала, что у него имеется в наличии достаточно денег, он, конечно, сможет ей дать то, за чем она приехала, иначе эта, ужасно трудная и утомительная, поездка окажется бесполезной. Она однажды поклялась, никогда больше не обращаться к Элеонор за помощью, но сейчас у нее не было другого выхода. Она убеждала себя, что обращается за помощью не к Элеонор, а к Альберту.