Он обхватил голову ладонями, помолчал еще какое-то время а потом заговорил.
– Ты получила письмо от рядового по имени Лэрри Джонс, Одри? Он сообщил тебе о смерти Джоя.
Ей стало очень страшно, Одри вздрогнула.
– Да. Откуда ты знаешь? Я никогда не упоминала его имени.
Ли нервно теребил волосы.
– Я думал, что может быть, имя с моими инициалами каким-то образом заставит тебя догадаться. Это письмо написал я, Одри.
Мысли Одри путались, она никак не могла сосредоточиться.
– Ты? – она ничего не понимала. – Как? Почему? Если ты узнал что-то о его смерти, почему ты не написал от своего имени?
В комнате воцарилась напряженная тишина.
– Я убил его, Одри. Я убил твоего брата. На самом деле это был… скорее несчастный случай, чем желание убить.
Одри растерянно и ошарашенно уставилась на него.
– Что?
– Я был тогда в армии Шермана. Мы только что взяли Атланту. Я сидел верхом на лошади на холме и наблюдал, как горит город. Я тогда думал о бессмысленности всего, что творится, о бессмысленности войны. Внизу несколько солдат-федералов вели пленных мятежников. Неожиданно пленные бросились бежать, – у него перехватило горло, он по-прежнему сжимал голову руками, пальцы дрожали. – Двое пленных бежали мне навстречу по склону холма. У одного была винтовка, которую он выхватил у охранника. Он хотел выстрелить в меня, но я опередил. Мятежник упал, но второй набросился на меня, схватил мою винтовку за дуло, потянул к себе…
Одри в ужасе замерла, слушая его рассказ, прерываемый рыданиями.
– Он продолжал вырывать у меня оружие, даже не глядя мне в лицо. Мой палец оказался на спусковом крючке, курок был взведен еще раньше. И винтовка выстрелила. Я никогда не забуду его глаза в этот момент. В то же мгновение мы узнали друг друга… Прежде чем упасть, он успел назвать меня по имени…
Ли поднялся, утирая слезы рукавом рубашки. – Волосы у него отросли почти до плеч… он отрастил бородку, был грязный, худой, оборванный… Я понял, что это он… слишком поздно. Если бы я только знал… то мог бы освободить его… отправить домой! У меня было достаточно власти… если бы я знал… что он среди этих пленных… если бы я узнал его на секунду раньше…
Ли прерывисто вздохнул и отошел к окну.
– Знаешь, что Джой сказал? – он снова обернулся и посмотрел на Одри. – «Какая странная у нас встреча, Ли!» – Он глубоко дышал, чтобы справиться с чувствами. – Он шутил, даже умирая. Это был прежний Джой. Просил меня позаботиться о тебе вместо него. Взял с меня слово, что я найду тебя. Сказал, что ты все равно будешь любить меня, даже если обо всем узнаешь. Хотел, чтобы мы были вместе, Одри. Джой хотел этого больше всего на свете. Мечтал о том, чтобы ты была счастлива. Ты хочешь знать его последние слова? – О Боже, как трудно было смотреть на ее лицо, искаженное болью. Ли разбередил ее старую рану, но все уже было сделано. – Он сказал: «Я прощаю тебя, Ли. Я прощаю тебя!» Он сказал, что не считает меня виноватым.
Ли подошел ближе, стал перед ней, судорожно сжав кулаки, по щекам катились слезы.
– Действительно, Одри. Я не хотел его смерти, это не моя вина, Одри. Я не знал, что это он! Но я знаю другое, что убил много других Джоев в этой войне! Я знал, что однажды найду тебя и расскажу все, потому что не мог бы жить с такой болью в душе. Чтобы забыть о нем, я начал пить. Пил и пил, чтобы ничего не помнить. Продолжал воевать, закончил службу, потому что был хорошим солдатом! Даже получил повышение, но все время внутренне сходил с ума!
Одри молчала, не поднимая глаз, она словно оцепенела. Почему она ничего не говорит? Почему не кричит на него? Почему не набросилась на него с кулаками?
– Я держал его на руках, умоляя не умирать… но выстрел был произведен с очень близкого расстояния. Я понимал, что он не выживет. Возможно, это прозвучит кощунственно, тем более из уст человека, убившего его… но, по крайней мере, он умер на руках того, кто его любил… и кто его любил. А ты хорошо знаешь, что я очень любил этого мальчика, Одри! Ты знаешь, что я никогда бы не позволил такому случиться, если бы узнал его. Я лучше позволил бы ему застрелить себя из этой чертовой винтовки! В течение нескольких недель я был близок к тому, чтобы застрелиться.
Наконец Одри быстро взглянула на него, но он ничего не сумел прочесть в ее мимолетном взгляде. Она снова молча отвернулась.
– Я сам выкопал ему могилу, помолился над ним, поставил крест. Просидел возле него всю ночь, пил всю ночь, пока не потерял сознание у могилы. Если бы не ранение и не мое бессознательное состояние в течение долгого времени, то, должно быть, я допился бы до собственной смерти. Когда я выздоровел, то решил навсегда отказаться от виски, если хочу снова окрепнуть, иметь ясную голову и разыскать тебя. Я понял, что виски только на время притупляет боль, Одри. Но она никуда не исчезает. Я могу сказать это тебе точно, потому что боль, которую я испытывал и испытываю, гораздо сильнее физических страданий.
Одри сидела, закрыв глаза, слезы беззвучно катились по лицу.
– Мне это хорошо известно, – тихо сказала она.
Ли нервно пригладил ладонями волосы, направился за курткой, не спеша оделся.
– Я нашел у него письмо… которое он начал, но не успел закончить. Я решил, что тебе будет важно получить его последнее послание… Поэтому и отправил. Он очень гордился тем, что дослужился до капрала, что его считали хорошим снайпером. Несмотря ни на что, думаю, он умер гораздо более счастливым, чем был раньше. Он нашел то, в чем смог проявить себя и очень гордился собой. Он сумел даже умереть героически… он простил меня, потому что знал, как я нуждаюсь в его прощении. Его последние слова и беспокойство были о тебе, – Ли взял со спинки стула шляпу. – Но я нуждаюсь в прощении другого человека больше, чем в прощении Джоя. И ты понимаешь, о чем я говорю.
Одри взглянула на него, слезы все еще продолжали катиться по щекам.
– Ты… должен был сказать мне… раньше. Ли вытер слезы и надел шляпу.
– Я много чего должен был делать все эти годы, Одри. То же самое можно сказать и о тебе. Хочу только добавить, что мои чувства к тебе не изменились. Я не знаю, зачем Богу было нужно направить его в мою сторону? Почему он сделал так, чтобы именно я его убил? Мне встречались тысячи солдат-конфедератов по всему Югу и шансы встретить Джоя были ничтожно малы. Может быть, Богу было угодно, чтобы он умер быстро, а не медленно догнивал в этих ужасных лагерях для пленных. Ты не знаешь, Одри… Ты не представляешь, что такое эти лагеря. Было бы ужасно, если бы Джой попал туда. Тысячу раз в ночных кошмарах мне снова и снова приходилось все переживать заново. Я слышал выстрел… видел его глаза. Он снова и снова называл – меня по имени. И все одновременно. То мгновение постоянно преследует и мучает меня. Я не собирался в него стрелять. Даже, когда еще не знал, кто он. Он был не вооружен, я никогда намеренно не убивал невинных и беззащитных людей, Одри. Я не такой человек. О Боже, ты сама должна знать обо мне все!
Она закрыла лицо руками, плечи сотрясались от рыданий.
– О Джой, – безутешно плакала Одри.
Ли встал перед ней на колени.
– Да, ты плачешь о Джое и имеешь на это полное право. Но если ты меня любишь, Одри, ты сейчас плакала бы и обо мне. Те, кто остался в живых, должны жить с тяжким грузом на совести, страдать больше всего. Когда ты выплачешь свое горе, подумай о том, что я тебе сказал и о том, как сильно я тебя люблю. Или мы с тобой расстанемся, Одри. Или будем вместе всю жизнь. Мы будем счастливы настолько, насколько того заслуживаем. Я вернусь через пять-шесть дней. Либо мы вместе уедем в Денвер, либо я уеду один. Если я уеду один, то это значит, исчезну окончательно. Больше я не вернусь.
Одри отчаянно посмотрела на него.
– Куда ты сейчас направляешься? – спросила она, продолжая плакать.
– В форт Рили. Я хочу помочь доставить туда пленных, поговорить с комендантом форта, убедить его внимательнее следить за обстановкой в этих местах. Мне лучше оставить тебя на некоторое время, а ты все обдумаешь и взвесишь.
Одри хотелось встать, обнять его, утешить, сказать, что все будет хорошо. Она понимала, какой ужас он пережил, ведь он так любил Джоя. Но, вместе с тем, этот янки действительно убил ее брата. Какая жестокая судьба! Она смотрела на Ли и наконец-то ясно понимала, что означало трагическое выражение его глаз, которое она так часто замечала. Неожиданно она увидела в нем врага, снова врага, воплощение всего, что так долго ненавидела… ненавидела и любила с одинаковой страстью. Она закрыла глаза и отвернулась. В следующий миг раздался стук захлопнувшейся двери. Может быть, побежать за ним? А вдруг он больше никогда не вернется?
Она повернулась, легла лицом вниз, содрогаясь от горестных рыданий. Она скорбела по Джою с новой силой, когда представила яркую картину того, как все произошло. Вдыхая, она ощущала запах Ли Джеффриза, идущий от наволочки на подушке. Сегодня она разделила постель с убийцей собственного брата. Было жутко от того, что Джой хотел их счастья. В глубине души она понимала, что смерть Джоя для Ли была ужасна также, как если бы она случайно убила мальчика. Уткнувшись в подушку она плакала, понимая, что плачет не только о Джое, а обо всех Джоях и обо всех Ли и о таких женщинах, подобных ей, жизнь которых стала совершенно иной.
Тусси вышла на крыльцо, держа на руках новорожденную девочку Лину, которой исполнилось только четыре дня. Тусси родила малышку в тот день, когда мужчины уехали в форт Рили. С тех пор женщина еще ни разу не выходила из дома. Было приятно подышать свежим воздухом, хотя погода стояла довольно прохладная. Тусси завернула ребенка в плотное одеяло, прикрыла личико девочки. Подойдя к Одри, которая сидела в кресле и смотрела на горизонт, предложила:
– Не хочешь немножко подержать Лину?
На коленях Одри лежали потертые листы бумаги. Тусси хорошо знала, что это текст песни, которую Одри восемь лет назад посвятила Ли Джеффризу.