— Я останусь здесь с мисс Вингейт и мальчиком. Будьте так любезны, Макквайд, позовите доктора Макгована. Его кабинет на Чарльз-стрит.
Даймонд умоляюще посмотрела на Бартона. Тот нахмурился и кивнул. Оглянувшись, девушка увидела, как Макквайд надевает свою шляпу и широким шагом направляется к парадным дверям. Опять этот человек будет ее спасать! Скоро он вернется с доктором Макгованом. При мысли об этом она почувствовала облегчение.
Следующий час тянулся невыносимо долго. С помощью миссис Каллен Даймонд уложила Робби в постель. Раздевая мальчика, они обнаружили сыпь: на шее, животе и даже у корней волос виднелись красные прыщики. Однако, как заметила миссис Каллен, еще неизвестно, что означает эта сыпь: Робби неистово расчесал все тело.
Даймонд прилегла на кровать рядом с кузеном, крепко держа его за руки, как будто боясь, что он может сбежать. Мальчик казался совсем маленьким и хрупким в этой просторной кровати, а его лихорадочно блестевшие глаза казались пугающе беззащитными.
— Почему же ты ничего не сказал, Робби? — спросила она.
— Я… не хотел упустить возможность покататься на настоящей лошади.
В последние дни мальчик только об этом и говорил: хотел научиться ездить верхом и получить собственного коня.
— У тебя еще будет время покататься, когда ты поправишься, — утешила Даймонд, хоть и не была в этом так уверена.
Крикнув, чтобы принесли тазик с холодной водой и полотенца, она начала обтирать ему лицо и руки, пытаясь облегчить его состояние. Он погрузился в прерывистый сон, время от времени постанывая от мучительного зуда.
Морган кругами ходил по комнате, то и дело подходя к кровати и напуская на себя расстроенный вид. Иногда он останавливался, опускал руку на плечо Даймонд и поглаживал ее по спине. Каждый раз ей хотелось дать ему хорошую затрещину. В конце концов он не выдержал, нагнулся и прошептал:
— Знаешь, милая, я беспокоюсь, как бы забота о кузене не подорвала твое здоровье.
Она молча посмотрела на него снизу вверх.
— Я буду оберегать тебя любой ценой… даже от твоего же собственного мягкосердечия, моя ненаглядная Даймонд, — добавил он.
Иными словами, она не в состоянии сама решать, что правильно, а что нет? Что хорошо, а что плохо? Да как он смеет! Они даже не обручены, а он берется ее воспитывать!
Всю жизнь она пыталась взять свою судьбу в собственные руки, борясь с теми силами, которые противостояли ее воле и желаниям… с чрезмерной опекой отца, с удушающим гнетом богатства, с постоянными ожиданиями и требованиями других людей. Теперь, когда она наконец-то должна была получить полный контроль над своим состоянием и устроить свою жизнь, ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то вмешивался в ее планы. А уж тем более оберегал ее от порывов собственного сердца!
К тому времени, когда появился старый доктор Макгован, тяжело отдуваясь после быстрого подъема по лестнице, Даймонд была уже вне себя от волнения. Сыпь и зуд Робби усилились. Добрый доктор внимательно осмотрел мальчика, то и дело озабоченно хмыкая себе под нос.
Наконец врач обернулся и снял очки. Даймонд задержала дыхание.
— Я полагаю, — сказал он, — что мы с вами имеем здесь обыкновенный случай ветряной оспы.
— Так это ветрянка? Не оспа и не дифтерия?
— О Господи, нет. — Доктор улыбнулся. — Самая заурядная ветрянка. Большинство детей болеют этой болезнью. И выздоравливают через несколько дней. Останется лишь немного оспинок… но и их можно избежать, если вы сумеете удержать его от расчесывания. Смазывайте прыщики каламином или содовой пастой — это поможет снять зуд. Мальчик поправится через… через несколько дней. — Доктор усмехнулся и надел очки. — Скажите спасибо, что он заболел ветрянкой в детстве.
— Сказать спасибо? — вдруг встревожившись, спросил Морган. — Почему?
— Потому что дети легко переносят эту болезнь, — объяснил доктор Макгован. — А если заражается взрослый, то это уже совсем другая история. Все может быть очень серьезно.
Кенвуд отодвинулся от Даймонд.
— Успокойся, Морган, — насмешливо сказала она, — ветрянкой нельзя заразиться дважды. — Доктор согласно кивнул, но это, похоже, не сильно его утешило. — А я уже ею переболела.
— Зато я нет, — пробормотал Морган, напрягаясь всем телом. — У меня никогда не было ни ветрянки, ни свинки, ни… — Руки его взлетели к шее и груди, нащупывая признаки заболевания.
— А вот я, — заявил Макквайд с порога, где стоял, привалившись плечом к дверному косяку, — болел ветрянкой в юности. — Он улыбнулся Моргану, но в этой улыбке не было ни тени сочувствия. — У меня были прыщи по всему телу. Я знаю одного парня из Карсона — ему тридцать лет, — так у него обсыпало все ступни, все ноги и весь… э… скажем так, он не мог без боли отправлять свои естественные надобности. Он просто сходил с ума от боли. Не мог ни ходить, ни есть…
— В ушах? Во рту? — Морган округлил глаза.
— Это были большие, уродливые болячки. Похожие на фурункулы. Они надувались и лопались. Гной, зуд… все тело пекло, как в адском огне. — Макквайд покачал головой. — А потом, когда они покрылись корочкой и подсохли, несколько парней слегло с опоясывающим лишаем. Их кожа покрылась чешуйками и покраснела. Появились трещинки, струпья…
С губ Моргана сорвался приглушенный стон. Он посмотрел на Даймонд взглядом, лишенным прежнего достоинства, и поспешно попятился к двери.
— Мне надо ехать домой. Я только что вспомнил… я обещал маме отвезти ее в город. — С этими словами он выскочил из комнаты.
Доктор Макгован ушел следом за ним, покачав головой в ответ на столь бурную реакцию Моргана. Миссис Каллен проводила его до парадных дверей и, по просьбе Даймонд, сообщила о состоянии Робби Хардвеллу и Анне, которые гостили у Массейсов — как обычно, играли в канасту.
— Мистер Макквайд, вы немного сгустили краски, не так ли? — спросила Даймонд, скрестив на груди руки и пытаясь скрыть то мстительное удовольствие, которое ее охватило при виде позорного бегства Моргана.
— Я всего лишь сказал правду, мисс Вингейт, — отозвался он, явно довольный собой.
— Даймонд? — раздался с кровати хриплый голосок Робби, и она поспешила к нему. — Он сказал правду? У меня появятся такие большие фурункулы, что я не смогу писать?
— Нет, успокойся! — Она с укором покосилась на Макквайда. — Ты же слышал, что сказал доктор Макгован. Мальчики твоего возраста переносят ветрянку легче, чем взрослые.
— Но у меня все чешется! — Глаза Робби наполнились слезами.
Девушка села на край кровати и погладила кузена по лицу.
— Я знаю, тебе сейчас плохо, Робби, но ты поправишься. Я тоже болела ветрянкой, когда была маленькой.
— И я. — Макквайд подошел с другой стороны кровати. Даймонд подняла голову и увидела, что он стоит и смотрит на мальчика, а в глазах его блестят озорные искорки. — К тому же ты слишком резв, чтобы умереть, Вингейт. Я тоже. — Макквайд ткнул большим пальцем себе в плечо. — Во всяком случае, так я думаю. Такие парни, как мы… не умирают от невинной детской ветрянки. Мы умираем стоя… в ковбойских сапогах, заляпанных грязью, под градом пуль… летящих из дверей салуна…
— Макквайд! — Даймонд сердито глянула на него, и он засмеялся, смешно приподняв брови.
— Твоя кузина попала бы в большой переплет, если он сейчас заразилась ветрянкой. Милые молодые дамочки вроде нее… обычно чахнут и погибают от подобных вещей. — Он взглянул на Даймонд, и ее бросило в жар. — Хорошо, что она уже переболела этой болезнью и, как видишь, выжила. Потому что в то время она была еще достаточно резва.
— Макквайд! — Даймонд села прямо, пытаясь напустить на себя грозный вид.
— У этой ветрянки вот в чем вся штука: самое главное — выбрать, где чесаться, а где нет. После расчесов остаются оспины… и тебе надо найти такие места, которые можно чесать, чтобы потом не сделаться рябым… например, ноги, бока и живот. Нельзя расчесывать лицо, руки и грудь — ведь ты должен вырасти красавцем мужчиной. Таким, как я. — Он подмигнул, и Робби расплылся в веселой улыбке. — Уж не знаю почему, но женщинам не нравятся рябые лица. Сейчас ты, наверное, не сильно нуждаешься в дамах, но поверь мне, они тебе еще пригодятся в будущем.
— Послушайте, мистер Макквайд! — Даймонд снова нахмурилась, но не нашлась что сказать. Робби был в восторге.
— Послушайте, мисс Вингейт. — Беар посмотрел на нее в упор. — Я только выполняю свой христианский долг перед мастером Робертом… успокаиваю его и все такое. — Он удостоил мальчика самым серьезным взглядом. — Ну, как у меня получается? Ты чувствуешь успокоение?
Робби кивнул, догадываясь, что Макквайд затеял с ним какую-то игру. И игра эта казалась ему еще веселей от того, что Даймонд сердилась и не принимала в ней участие.
— Выпей воды, — сказал Беар, показывая на стакан, стоявший на ночном столике у кровати. — От всей этой болтовни у мужчины пересыхает в горле. Кстати, о жажде… Ты знаешь, нет ничего лучше стакана холодной воды. Не которые любят пиво или виски. Но я не из их числа. Я предпочитаю воду. Чистую, холодную воду прямо из горного ручья. Ты когда-нибудь бывал в горах, Роберт? — мальчик сказал «нет», и Беар покачал головой. — Так я и думал. Ты не похож на человека, которого застигал снегопад на горной тропе или которому приходилось есть кожу собственных ботинок, чтобы выжить. А настоящие горы не увидишь, пока не побываешь в Рокисе. Ручьи в Рокисе чистые, как хрусталь, холодные и сладкие…
Даймонд видела, как Бартон Макквайд очаровывает ее кузена, и понимала, что он «задабривает»и ее. Черт бы побрал этого нахального красавца! Кто бы мог подумать, что он обладает таким даром рассказчика! И… Ее неугомонный юный кузен настолько отвлекся, что почти совсем забыл про свой зуд.
Но беда состояла в том, что очарован был не один лишь Робби.
Ей следовало возмутиться тем грубым способом, которым Макквайд развлекал ее впечатлительного подопечного. Но она ни за что на свете не заставила бы себя прервать поток его красноречия. Как ни горько ей было признаваться даже самой себе, но она с удовольствием разыгрывала испуганную даму-опекуншу. Это давало отличный повод наблюдать за выразительным лицом Макквайда. О Господи, в нем и впрямь таилось какое-то волшебство! Когда он говорил, у нее покалывало в кончиках пальцев. Когда он появлялся в поле зрения, у нее учащался пульс.