Ника опустила глаза на тарелку с остатками орехов и сухофруктов. Слушала мягкий убаюкивающий шум в своей голове, не в силах отогнать навязчивые мысли. Вот бы прижаться к Кэптену, вдыхать его запах, положить голову на его плечо… лучше на грудь… и чтобы он обнял… крепко-крепко… и поцеловал. Вот бы…
— Дремлешь? — оборвал её мысли голос Ван дер Меера.
Девушка встрепенулась и с протяжным вздохом:
— Нет, — потёрла глаза.
— Не спрашивала у матери, какую плату станет она взимать за аренду первого этажа?
— Не спрашивала. Может, никакую.
— Не соглашусь, и тебе не советую. Потом она долю с прибыли в процентах стребует.
— Разве такое возможно? Мать всё же, — усомнилась Ника, тут же вспомнив, как госпожа Маргрит с лёгкостью вызвалась пойти к Адриану и отравить его. И за банкира выдавала дочь замуж, не считаясь с её желанием, руководствуясь исключительно личной выгодой.
— Лучше сразу всё обговорить. Если ты хочешь поступить иначе, то я пропишу в договоре только свою часть платы.
По спине Ники пробежал холодный озноб: Кэптен не доверял госпоже Маргрит. И тут он прав. Нельзя смешивать бизнес и семейные отношения, которые назвать доверительными, здоровыми и крепкими не поворачивался язык.
Ван дер Меер встал и принялся сворачивать бумаги в трубку:
— Заберу с собой. Завтра посмотрю ещё раз и подумаю, у кого заказать мебель.
— Также с тебя примерный расчёт стоимости строительных работ. Если отдельно посчитаешь, во что мне обойдётся обустройство тёплой ванной комнаты, буду тебе благодарна.
— Что ещё? — спросил он, не глядя на компаньонку.
— Закупка продуктов.
— Обговорим после, — отложил рисунки вывески.
— Ты вычеркнул пометку с приготовлением блюд навынос. Мама с ребёнком с удовольствием купит полюбившуюся выпечку, чтобы побаловать себя вкусненьким дома.
— Не столь важно. После обсудим, — отмахнулся мужчина.
— Освещение.
— А что не так с освещением? — застыл он в недоумении. — Ты же не собираешься торговать по ночам?
— Осенью и зимой рано темнеет. Сейчас тоже. На столах поставим не подсвечники со свечами, а фонарики. Я это имела в виду.
— Давай поговорим об этом после, — заторопился Адриан, шурша бумагами.
— Хорошо, — согласилась Ника, жалея, что час расставания неумолимо приближается. — Останутся мелочи, которые мы обсудим в процессе ремонта и обустройства кофейни.
— Так точно, — усмехнулся Ван дер Меер, мазнув компаньонку пальцем по кончику носа.
Ника не успела отклониться. Потирая нос, напомнила недовольно:
— Просила же тебя не делать так больше.
— Ничего не могу с собой поделать, — улыбнулся Кэптен. — Давняя привычка.
— Ну да, привычки не поддаются контролю, когда мозг уходит в «спящий» режим.
Ван дер Меер резко выпрямился. Неловко припав на больную ногу, уставился на компаньонку. Раздражённо спросил:
— Руз, откуда в твоей речи столько непонятных слов и выражений? Где ты их набралась? Порой я понимаю тебя с трудом. Будто говорим на разных языках.
Скрученные в тугой рулон листы выпали из его ослабевших рук, развернулись и рассыпались по столу.
Ника пожала плечами, поправляя на них сползающую шаль. Проскочила неуместная мысль, что тубус* пришёлся бы кстати.
— Неправильные книги читала, — пробурчала она, вспомнив о ещё одной зачёркнутой пометке на черновике плана кофейни. Поспешила сменить тему разговора: — Ты вычеркнул охранника.
— Зачем охранник? — нахмурился Адриан, отстраняя от стола девушку, собиравшую чертежи, забирая их из её рук. — Позволь мне. Уж с этим я как-нибудь справлюсь.
— В самом деле, зачем? — проговорила она в раздумье, с опаской поглядывая на собеседника. — Если кто-то и посмеет ограбить престижную кофейню, то не днём. Поздним вечером и ночью в жилой дом, в котором будут жить три беззащитные женщины, любители лёгкой наживы тоже не полезут. — Иронично добавила: — Зволле — тихий, спокойный городишко, где все всех любят и уважают.
Ван дер Меер понял опасения компаньонки:
— Пересмотрю путь следования ночной стражи. Распоряжусь, чтобы по этой улице вечером и ночью стражники ходили чаще.
— Так можно?.. Спасибо, — обрадовалась Ника, довольная, что вопрос решился без упоминания капитана ночного дозора Алана Матфейсена. Спросила: — Будем прописывать в договоре срок возврата моего долга?
Продолжая неспешно сворачивать плотные листы в рулон, чуть помедлив, мужчина спросил:
— Каким будет срок, как сама думаешь?
— Думаю, недолгим. Точнее скажу, когда представишь мне полные расчёты.
Кэптен насмешливо хмыкнул и снова с пристальным недоверием посмотрел на компаньонку.
— Дай бечёвку, — держал норовившие развернуться бумаги.
Ника огляделась. Не найдя ничего подходящего, стянула с хвоста узкую атласную ленту и перевязала ею рулон. Заплетая волосы в пышную косу, вспомнила:
— Серьги.
— Надень, — попросил Ван дер Меер, наблюдая, как девушка бережно заворачивает их в лоскуток бархата. — В последний раз.
Ника растерялась. Она ни разу их не надевала. В той жизни серьги не носила и мочки у неё проколоты не были. Мать не раз предлагала проколоть, и девушка знала, что получит в подарок красивые дорогие серьги, которые невольно привлекут внимание к её уродливому лицу.
Просьба мужчины не показалась бестактной или противоестественной.
Сбросив шаль, Ника стояла у зеркала и смотрела на отражение Руз, выглядевшей в этот миг необыкновенно хорошенькой. Голубые камни впитывали отблески свечного пламени, светились изнутри, отражались в зрачках Неженки яркими вспышками, сливались с цветом её глаз, притягивали взгляд.
Девушка не смела шелохнуться. Заворожённо смотрела на волшебный блеск камней. Ничего прекраснее в своей жизни она не видела! Будущую их обладательницу они сделают не только красивой, а и счастливой.
Не шелохнулась и тогда, когда к ней подошёл Ван дер Меер и стал за её спиной. Наблюдала, как он медленным взором окидывает стать Руз, как в его глазах читается немое восхищение.
Девушка вскинула руки, чтобы снять серьги, но Кэптен перехватил её ладони. Сжав, опустил, ненавязчиво прижав к бёдрам.
— Тебе они необычайно к лицу, — наклонив голову к плечу, продолжал изучать отражение в зеркале. Упивался виденным.
Ника засопела. В груди тяжело трепыхнулось сердце; тело окатила жаркая волна.
— Такие будут к лицу даже самой некрасивой женщине, — прошептала отрешённо. Сдерживая подступившие слёзы, подняла глаза к потолку.
Адриан отошёл к столу:
— Оставь их себе.
Забрав рулон с чертежами, прихрамывая, он спешно направился к двери. Прихватив трость, глухим голосом сказал:
— Посвети мне.
Ника поспешно сняла серьги и взяла подсвечник.
Догнала мужчину в коридоре, встала перед ним, останавливая. Отогнула на его груди полу кафтана и втолкнула во внутренний карман лоскуток с украшением. Прижала ладонь, словно накладывая печать:
— Я справлюсь, Кэптен. Нам позарез нужны деньги. Не продешеви.
Глава 5
Они спускались по лестнице.
Ника шла впереди. Она забрала у Ван дер Меера рулон с чертежами и освещала лестницу, высоко подняв подсвечник. Прислушивалась к уверенно стучавшей трости позади себя. Лёгкий сквозняк доносил до неё свежесть смолисто-елового аромата мужского парфюма, настраивал на лирический лад.
Девушка замедлила шаг. Вот бы остановиться, повернуться к Кэптену… пусть бы он врезался в неё, а она обвила бы его шею руками и… поцеловала…
— Руз, не спи, смотри под ноги, — вывел её из блаженного состояния строгий голос Ван дер Меера.
— Верно, голову свернуть можно, — проворчала она, поправляя рулон под мышкой.
— Что? — не расслышал Адриан.
— Лестницы, говорю, у вас слишком крутые, — подняла выше подсвечник.
— У вас не такие? — усмехнулся Ван дер Меер.
— Не такие, — буркнула она в надежде, что её не услышат. Возмущённо сказала: — Не лестницы, а настоящий тест на выживание в экстремальных условиях. Вверх — ползком, вниз — кубарем. Сплошное безобразие! Ах!..
Оступившись, схватилась за поручень. Рулон выпал из-под мышки и покатился вниз.
У Ники оборвалось сердце: накаркала! Она сжалась в испуге, взмахнула подсвечником, содрогнулась, когда неожиданно спасительная мужская рука схватила её сзади, удерживая за ворот платья. Попавшие в захват волосы вызвали адскую боль в гематоме на голове. Синяк на груди почти сошёл, а вот шишка на затылке, стоило её задеть, по-прежнему пульсировала жгучей болью.
Девушка зашипела и ухватилась за руку Кэптена:
— Задушишь, — тяжело дыша, завертела головой. Поморщилась: — Всё в порядке. Сам не скатись. А то и меня снесёт ударной волной.
— Госпожа Маргрит каждый день на могилу Якубуса ходит. Одна, — негромкий голос Адриана прозвучал в тишине с укором, царапнул по нервам ржавым гвоздём.
— Ты это к чему сказал? — развернулась Ника к мужчине, едва не выронив подсвечник. — Следишь за мной? Не хожу на могилу и не пойду.
Ван дер Меер тяжело вздохнул:
— Экономка сказала. Не в укор тебе. Я тоже на его могиле ни разу после погребения не был.
Подсвечник дрогнул в руке девушки; затрещал пролившийся воск; задрожало пламя свечей.
— Прости меня. Если бы не я… — покаянный голос Ники затих.
— Если бы не ты, то сейчас я не шёл бы за тобой.
— Если бы не ты, то вместо Якубуса в могиле лежала я.
Подобрав рулон с чертежами, Ника ускорила шаг.
Хенни закрыла дверь на внутренний засов, оказавшийся непривычно тугим и скрипучим.
— Смазать следует, — заметил Ван дер Меер, отстраняя компаньонку, пытавшуюся оттянуть засов.
«Нежное создание», — подавила вздох Ника. Данное себе обещание подкачать мышцы рук забылось в тот же день.
Они вышли во двор. Высоко в небе в туманной дымке висел тонкий серп убывающей луны. Её бледный свет рассеивал мрак, преследовал длинными тенями. Слышались звуки ночного города — приглушённые, неясные,