Его душа ей показала, что она – ранимая, что она никогда не знала женского тепла – такого, что могло сжечь дотла, если подойти очень близко. Юноша плакал тогда у нее на коленях от своего бессилия перед ней, перед природой и жизнью. Юноша, влюбляясь, взрослел. Он безнадежно пьянел от напитка, который впервые в своей жизни попробовал.
Вячеслав ждал скорейшей встречи с Лялей. И когда он допил свой глинтвейн, то второпях направился к дому, чтобы приготовить ей обед.
Готовить молодой человек умел так же хорошо, как и чинить замки, вешать полки на стену и вкручивать лампочки. Тем не менее к приходу своей усталой, трудолюбивой пчелки ему удалось пожарить яичницу с подгоревшим слегка беконом. И заварить чай с чабрецом.
– Здравствуйте, – сказал миниатюрный бриллиант, когда юноша открыл входную дверь.
– Здравствуйте. Проходите! – талантливый шеф-повар почувствовал себя хозяином в доме.
– Как ваши дела? – поинтересовалась Ляля.
– Чудесно! А ваши?
– Как всегда, – улыбнулось совсем юное на вид дитя, которому трижды предлагали выйти замуж.
– А я приготовил вам обед. Пойдемте на кухню!
– О, – с удивлением в голосе воскликнула девушка. – Правда? Я в предвкушении.
Когда молодые люди вошли на кухню, Ляле первым делом в ноздри ударил запах горелого. Но девушка сохранила прежний невозмутимый вид.
– Присаживайтесь за стол. Я сейчас подам вам свое блюдо!
– Благодарю, – девушка поставила сумочку возле себя на диван рядом со сброшенным промокшим плащом.
Когда молодой человек принес тарелку вполне нормальной на вид яичницы с пересушенным беконом, Ляля улыбнулась и подвинула ее к себе поближе.
– Приятного аппетита!
– Спасибо.
Девушка отрезала ножом небольшой кусочек яичницы и медленно направила вилку ко рту. Разжевала, сохраняя при этом невозмутимый вид.
– Вкусно, – с удивлением в голосе сказала Ляля, отрезая себе еще кусочек. – Мне очень приятно, что вы позаботились обо мне и приготовили обед. Честно признаться, я не ожидала.
– А я еще щель в окне заделал, чтобы не продувало, – радостно улыбнулся юноша. – И полку собираюсь посмотреть…
– Спасибо, Вячеслав.
Девушка отодвинула тарелку в сторону и принялась за чай.
– Вячеслав… Мне бы хотелось с вами поговорить.
Сердце юноши забилось быстрее. Ему казалось, что она сейчас произнесет что-то страшное, например: «Вы должны уехать. Я потеряла к вам интерес». Или: «Давайте останемся с вами друзьями».
Категорически – нет! Вячеслав не мог ее воспринимать как друга и никогда бы не согласился на этот бессмысленный шаг. Только вон из сердца, только вон из жизни! И никакого прощения. Никогда!
Ляля заметила, что Вячеслав напрягся и погрустнел.
– Ладно. Давайте вечером об этом поговорим.
– Нет, сейчас, – вскрикнул молодой человек. – Я места себе не найду до вечера. Говорите сейчас!
– Вячеслав, вы должны уехать.
Глаза юноши потухли. Налились слезами, но не проронили ни капли. Щеки и лоб горели, а в горле образовался ком.
– Почему? – еле выдавил из себя юноша.
– Просто мне нужно остаться одной. Мне сейчас не нужны отношения. Может быть, позже. Может быть, вы оставите адрес и…
– Никогда! – закричал ей в лицо юноша. – Ни за что! Вы никогда меня не увидите больше, ясно вам?
Он вел себя как взрослый ребенок.
– Понятно, – терпеливо сказала девушка. – Сейчас вами овладели эмоции. Давайте вечером поговорим, пожалуйста? Не нужно сейчас злости и криков. Я хочу, чтобы мы с вами обсудили это как взрослые люди.
– Что обсуждать? – громким голосом, полным презрения, выкрикнул Вячеслав. – Наше расставание? Или то, что вы меня собрали по частям, воедино, а теперь рвете на части?
– Вы меня сами поцеловали…
– Я клянусь, что больше никогда такого не сделаю ни с кем! Ясно?
– Мне все понятно. Не кричите, пожалуйста. И выслушайте меня. Если вы сейчас останетесь со мной, то сами об этом пожалеете. Вы никогда не встречали женщину, которая потеряла свой курс? Вы ее встретили, Вячеслав, и если вы сейчас не сойдете с моего пути, то я потеряю и вас. А мне бы этого не хотелось! – с досадой в голосе сказала та, которая предала уже раз.
Для Вячеслава это расставание было элементарным предательством, которое нельзя простить тому, с кем не хотелось бы прощаться.
– Вы меня не понимаете? – заглянула Ляля ему в глаза в поисках осознанности и понимания.
– Я ни за что не оставлю вам свой адрес, – сказал холодно юноша, успокоившись. – Идите на работу, занимайтесь своими делами, а ключ я оставлю под ковриком.
– Вы не уедете, не попрощавшись со мной.
– Это еще почему? – с насмешкой спросил Вячеслав.
Ляля проигнорировала его тон и тихо сказала:
– Потому что вы – самый важный человек в моей жизни, и если я вас потеряю, то потеряю все.
Голубоглазый юноша с хмурым, безрадостным лицом вдруг посветлел. Он не ожидал таких слов, они были как ясное небо посреди грозы. Как радуга после дождя. Как глоток воды после невыносимой жажды. Как объятия после самой долгой разлуки.
– Я вас не понимаю, Ляля… – шепотом сказал Вячеслав.
– Останьтесь, пожалуйста, до вечера ради меня, – сказала на прощание Ляля и отодвинула в сторону чашку с недопитым чаем. – Я пойду.
Она тихо собрала вещи и вышла из квартиры, юноша не стал ее провожать до двери и не попытался ее остановить.
Весь день для Вячеслава прошел в ожидании казни. Каждая минута, проведенная наедине с собой, казалась ему пустой и бессмысленной. Он не знал, как жить дальше, хотя и понимал, что жить нужно. Это было неизбежным наказанием – жить. Вячеслав настолько боялся остаться один на один со своими чувствами, которые пылали в нем ярким, обжигающим пламенем, что просил Бога вернуть время назад, чтобы отказаться от этой поездки. Чтобы никогда не бывать в этом городе, чтобы никогда не знать Лялю и подробности ее жизни. Чтобы никогда не слышать ее искусственных, фальшивых слов, которые были для него медом и вином, а оказались в итоге сладким, медленно действующим ядом, который парализует сначала ноги, обжигает затем живот и полностью разрушает все цельное. Разбивая на части, осколки…
Вячеслав пообещал себе больше никогда не верить ее словам и больше никогда не целовать ее губы.
Писатель не мог ни есть, ни пить, разве что кофе. Он за весь день выпил кружек десять, после такой дозы юноша думал, что месяц не сможет теперь уснуть.
Ляля пришла вовремя, как и всегда. Вот только он не был рад ее приходу и не встречал у порога своего палача.
– Вячеслав, вы дома? – донеслось из коридора.
Молодой человек весь вечер сидел в темноте и смотрел в окно. На ее вопрос он не отозвался.
Ляля включила свет в коридоре, а затем и на кухне.
– Слава богу… Вы меня напугали!
Девушка бросилась его обнимать. Такого поворота событий Вячеслав не ожидал и даже на мгновение размяк, как сухарь, опустившийся в горячий чай.
– Простите меня, пожалуйста, за мои слова… – начала с мольбой в голосе тонкая, холодная девушка, целующая его руки, припавшая к его коленям.
– Я все обдумала сегодня днем. Не нужно вам уезжать домой, останьтесь, пожалуйста. Простите меня за те страшные слова. Мне было сегодня тяжело, как бывает у меня несколько раз в месяц, а спустя несколько дней проходит. Простите, я еще не до конца зажила. Я еще не до конца остыла, чтобы вас полюбить… – наконец она в этом призналась.
– К кому вы не до конца остыли? – спросил у нее юноша, гладивший шерсть прирученной волчицы.
– К тому человеку, который сделал мне больно, – сказала она со слезами. – Глаза разлюбили. Руки забыли. Тело и не знало даже его. А вот сердце помнит. Мое глухое, слепое, немое сердце не может его прогнать из меня. Я слышу отголоски наших слов, которых мы никогда не произносили. Он для меня чужой и твердый, как камень. Но этот камень остался у меня на душе.
– Что я могу сделать?
– Ничего. Ничего вы не можете сделать, родной мой, кроме того, чтобы остаться в эти трудные минуты со мной. Ничего, кроме того, чтобы вытеснить его уже через несколько недель из моего сердца, вышвырнуть вон, как старую ненужную вещь. Я говорю так смело о нескольких неделях, так как всего за несколько дней вам удалось полностью меня приручить. Подчинить себе, как рабыню, своей нежностью. Перевернуть всю мою жизнь!
Вячеслав смотрел перед собой, задумавшись, его охватила ревность.
– Я думал, вы – только моя. И можете принадлежать только мне. Я думал, что если я – редкой породы, то больше никого в этом мире такой же породы нет. Я думал, что только я один могу вас касаться.
– Не ревнуйте меня к прошлому, прошу вас. Это бессмысленно и глупо. Я не могу переписать свою жизнь, а если бы могла, то, клянусь, сохранила бы себя нетронутой до встречи с вами. Хранила бы двадцать девять лет! – она говорила это с такой искренностью, с такой любовью, что ей невозможно было не поверить в эту откровенную минуту. – Вы мне не верите? Не верите, что я говорю вам правду? Так знайте, что я впервые в своей жизни полюбила в двадцать девять лет! Все, что было до этого – сосуществование, гражданский брак, совместное убивание драгоценного времени, чтобы в итоге полюбить совершенно других людей.
Ляля замолчала, юноша по-прежнему гладил ее волосы, казалось, ревность его покидала.
– Вы еще слишком молоды, чтобы понять то, о чем я сейчас говорю. Бывает, что люди сходятся, но, пройдя постель, ванную, кухню – все равно остаются чужими людьми. Родными прохожими. Его и родным не назовешь, и из дома прогнать жалко. Боже, как я жалею, что не прогнала, а в итоге еще сильнее привязалась к нему, вместо того чтобы выбросить этот клубок катиться по свету. Я отказала ему два раза, а на третий он ушел и женился на другой!
– Как жаль, – иронично сказал юноша.
– Как жаль, что я кота назвала его именем…
– А где этот кот?
– Не волнуйтесь, он вас не побеспокоит. Я его отдала маме, – улыбнулась девушка. – У нее пять котов, три из которых мои.