Вячеслав проследил за взглядом девушки.
«Может быть, они ей не понравились? Наверное, она любит огромные букеты из роз или пионов! Да, она сейчас точно в душе смеется над этой бедной охапкой».
– А какие цветы ты любишь? – вдруг нарушил молчание юноша.
Девушка не сразу ответила, задумавшись.
– Ты знаешь, я вот смотрю сейчас на ирисы и понимаю, что люблю их. Не знаю почему, может быть, потому, что мне их никогда не дарили, или потому, что у них такой красивый цвет. А когда они распустятся, то станут еще прекраснее, чем сейчас.
Ляля перевела взгляд на писателя.
– Приноси мне цветы, а я тебе буду говорить, нравятся они мне или нет.
– Хорошо, – ответил юноша и облегченно вздохнул.
– Мне пора бежать.
Она придвинулась к нему ближе, чтобы он ее на прощание поцеловал. А он пригубил мед ее губ и не мог до конца насытиться.
– Я побегу, – она буквально выпорхнула из его крепких объятий. – Вечером продолжим, родной… У меня злое начальство, я не могу опаздывать.
Юноша огорчился, но не подал вида и проводил ее до двери.
– До встречи, любовь моя, – сказала нежно девушка, поцеловав свою маленькую ладонь и приложив ее к его губам.
– До вечера, моя любовь, – ответил он.
Глава восьмая
Молодой человек, как и обещал, приготовил на ужин необыкновенное блюдо. Вычитав на днях в каком-то женском журнале, который лежал на комоде их спальни, что красная рыба чрезвычайно полезна и необходима в самую первую очередь молодым и звонким телам, Вячеслав приготовил семгу на пару с овощами. И, как ему показалось, это блюдо у него отменно получилось.
Молодой человек зажег свечи, выключил на кухне свет и ждал, когда в дверь постучится Ляля. У него для нее был приготовлен небольшой сюрприз.
Когда она постучалась, на часах было уже пол-одиннадцатого, молодой человек в красивой наглаженной рубашке черного цвета побежал скорее встречать свою долгожданную, ту, которую хотелось каждую секунду касаться и целовать.
– Добрый вечер. Я тебя заждался, – он обнял ее и поцеловал коротко в губы.
– Извини, немного задержалась. Последний клиент пришел перед самым закрытием и полчаса выбирал своей жене украшение. Но в итоге ничего не купил! Бывают такие неприятные случаи…
– Пойдем со мной. – Ее слова пролетели мимо его ушей, он мысленно находился в своем сюрпризе, посвященном ей.
– Почему в квартире темно? Внизу, в подъезде, был свет, когда я входила. Может, пробки…
Она не договорила – он привел ее за руку в кухню.
– Присаживайся, дорогая, – сказал молодой человек, отодвигая для нее стул. Он сделал небольшую перестановку в кухне на время романтического ужина. Стол стоял теперь не у окна, а в самом центре. Вокруг стола на полу горели свечи, а две из них – на самом столе. Помимо свечей, на столе стояли бутылка шампанского, два хрустальных бокала, красная рыба с овощами, приготовленная на пару, и приборы.
Девушка села за стол обескураженная. Вячеслав подвинул ее стул к столу, а затем обошел ее и сел напротив.
Пока Ляля не знала, что и сказать, молодой человек взял в руки шампанское и выстрелил пробкой в потолок. Девушка даже вздрогнула от неожиданности.
– Это вам, – Вячеслав протянул ей наполненный бокал.
– Благодарю.
– Ляля! – сказал с волнением в голосе человек, на которого она смотрела бесконечно влюбленными глазами. Юноша встал со своего места с бокалом в руке. – Не знаю, как так получилось, что вы написали мне однажды письмо с просьбой приехать к вам в чужой город и взять с собой мою книгу для вас. До сих пор не пойму, зачем вам эта книга нужна была, если вы ее так и не прочитали…
– Я прочту, – заверила юношу она и даже не обратила внимания, что он обращается к ней на «вы», как в самые первые дни. В этом обращении на «вы» было столько уважения к ней, столько чувства.
– Не важно, прочтете вы ее или нет, ведь в том произведении нет вас и моих чувств к вам. Мне кажется, что книг о любви написано гораздо больше, чем ее бывает в жизни между людьми.
Рука юноши задрожала, он сильно волновался, произнося свою пламенную речь.
– Вы у меня спросите, что такое эта любовь, которую не видел никто, но все знают, что она существует… Это касания… Это неугасимое желание обнимать, желание растворяться в чужом запахе… А запах, наверное, – это ваша душа. Ибо только по запаху я узнал бы вас с закрытыми глазами среди толпы на Невском проспекте… Это жажда, которую можно утолить одним глотком – поцелуем, если этот поцелуй исходит из той самой души, которую хотелось бы познавать, через которую можешь познавать самого себя. Я себя не знал до вас, Ляля… Я раскрываюсь через свои чувства к вам!
Девушка слушала его слова с замиранием внутри. Она переставала дышать в эти откровенные минуты, подаренные ей сегодня вечером при свечах. Ляля меньше радовалась теперь ирисам, стоявшим одиноко на пустом окне.
– Давайте снова перейдем с вами на «вы»? – с волнением в голосе и охватившей ее радостью попросила Ляля. – Я вижу, что такое обращение больше подходит для нас с вами. «Ты» – очень грубое и небрежное слово. Я хочу вашей нежности, Вячеслав, я хочу, чтобы вы меня берегли.
– За вас, Ляля! – поднял бокал юноша. – За незабываемые дни, проведенные с вами, которые могут никогда больше не повториться, – последние слова он произнес с некой грустью.
Девушка ничего не сказала, а только дотронулась своим хрустальным бокалом до его бокала. Прозвучал звон. Они оба сделали по глотку, но не осушили бокалы до дна.
– Знаете, Вячеслав, – сказала опьяненная его словами девушка, – я не читала вашей книги, только один ваш рассказ о любовниках. Но я всем сердцем чувствую, что вы – не автор одной книги. После того как мы украдем из библиотеки Маяковского вашу книгу, вы ее возьмете в руки еще раз и представите себе, как она стояла на полке, как к ней подходили и брали, как листали. Я уверена, что это вас вдохновит на новые работы.
– Кто знает… – неуверенно сказал юноша, разрезая рыбу ножом.
– Я знаю! – без колебаний сказала она. Это придало ему уверенности в том, что слова ее – не пустые.
– Рыба замечательно приготовлена. Просто нежнейшая, – девушка наградила шеф-повара заслуженным комплиментом.
«Чтобы приготовить рыбу на пару, особого ума не надо, – подумал юноша, у него всегда было такое ненужное свойство – недооценивать самого себя. – Но все же спасибо!»
– Мне приятно, – улыбнулся застенчиво он.
– У меня есть тост, – подняла наполовину наполненный бокал Ляля.
Юноша поднял наполовину пустой.
– За ваши новые книги, Вячеслав. Пусть они принесут вам успех, а моему дому – новую надпись на стене: «Здесь жил и творил выдающийся писатель Вячеслав…»
– А как же Салтыков-Щедрин?
– Думаю, он будет не против подвинуться на одну строчку, – с улыбкой сказала Ляля.
– Спасибо, – на устах голубоглазого автора появилась улыбка.
Раздался звон хрустальных бокалов. На этот раз они осушили их до дна.
Ляля смотрела на горящую свечу, стоявшую посередине стола, а затем сказала:
– Поцелуйте меня…
Молодой человек вновь ощутил уже знакомый клубок жара, который образовался в солнечном сплетении, а затем медленно опустился в самый низ живота. Приятное и странное чувство. Организм юноши был загадкой для него, и по мере возникновения новых ощущений Вячеслав познавал свое тело.
Он аккуратно отодвинул стул и медленно встал со своего места. Затем обошел стол и встал возле своей возлюбленной. Одним плавным движением убрал волосы с ее плеч, а затем нежно положил на них свои руки. Осторожно нагнулся и поцеловал ее горячую, пульсирующую шею. Девушка вздрогнула, как струна, к которой прикоснулся мастер.
Ее тело покрылось мурашками. Ее глаза были закрыты, а тело полностью повиновалось ему. Второй поцелуй – как разряд тока в сердце. Ляля открыла глаза и повернулась к его губам.
– Я хочу к вам на руки…
Молодой человек взял ее за руку и помог встать со стула, а затем наклонился к ней и аккуратно поднял. Вячеслав смотрел ей в глаза, их губам не нужны были в эту секунду слова, им нужен был поцелуй.
Худощавый юноша с сильными руками отнес свою донну в спальню и аккуратно положил на застеленную вчерашнюю простыню. Только поутру эти двое влюбленных поменяют постель.
Он целовал ее губы, ее щеки, ее нос. Он целовал ее лоб и висок, он целовал ее волосы. Она наслаждалась его прикосновениями, его горячими губами и током, исходившим от тела ее любовника. Нет, не любовника, а человека, который ее в эти минуты любил. Ляля вдруг осознала, что нежность – это синоним к слову «любить». Быть нежным – это обожать и сходить с ума от другого, это сводить с ума того, кого обожаешь… Она искала это громкое, сказанное много раз впустую, святейшее слово всю свою жизнь. И вот в двадцать девять лет, когда ей казалось, что она уже очерствела и не способна на сильные чувства, ее вдруг пробудил один странный голубоглазый юноша. Он представился при встрече писателем и прикоснулся к ее телу так тихо и умело, будто выучил наизусть каждую ноту неизвестной ему ранее мелодии. Ее кожа – не что иное, как ноты. Он сотворил неслыханную, удивительную музыку, которая зазвучала впервые при нем. Которая посвящалась ему и звучала для него одного. И если ее воспламененные чувства – это поэзия, то, безусловно, рожденная под его пером.
Девушка полностью осознавала, что прыгает в черную бездну. На скалы или в бесконечную пропасть, ей было не важно куда. Рядом с ним она слепла, рядом с ним она растворялась в воздухе и становилась самим воздухом, находясь в постоянной невесомости, не чувствуя собственного тела. Переставая слышать громкие мысли у себя в голове.
Это было очищение, это было умерщвление самой райской отравой, которая вновь и вновь воскрешала. Которую хотелось постоянно принимать, как наркотик. Девушка с изменчивыми глазами понимала, что больше никогда не станет прежней.
Ляля позволила ему войти в себя, она позволила себе побывать в нем. Ей пришлось сжечь мосты в одно мгновение, разрушить полностью прошлое и спалить его дотла. Насколько долго и мучительно оно строилось, настолько быстро его сжигают и отправляют в ад. Она боялась даже подумать, что, вероятно, и это мгновение – лучшее в ее жизни – она отправит когда-то в ад. Нет, она этого не сделает, а если и попробует, то осознает, что на свете есть вещи, которые не горят.