– А это мы еще посмотрим. Завидуешь, Сова, что не пригласили в дело?
– Нет никакого дела.
– Мне Света сказала, что хочет извиниться, – подала голос Маша. – Хотя извиняться стоило бы мне. Я б уехала, честно говоря… Но она так просила…
– Непривычно как-то, – промямлила Мотя.
– В каком смысле? – обернулась к ней Саша.
– Ну, как будто в ней совесть прорезалась.
– Вот уж в самом деле непривычно, – усмехнулась Анна. – Лично меня заманили сюда обещанием удивительного сюрприза.
– Может, сюрприз в том, что она не придет?
– Мне обещали кое-что показать, – буркнула Ирка. И она, и Савушкина сидели с такими сумрачными лицами, что на их фоне Белла Шверник выглядела сияющей Белоснежкой.
– В общем, каждую из нас сюда заманили чем-то притягательным, – подытожила Маша. – Я купилась как дура.
– Все купились, – бросила Сова.
Женщины замолчали. Маша следила за минутной стрелкой огромных часов в виде головы Чеширского кота, висевших сбоку от бармена. Кот многозначительно ухмылялся.
– Короче, так! – Коваль стукнула по столу ладонью – чашки подпрыгнули и шарахнулись от нее. – Я пошла отсюда.
– Я, пожалуй, тоже.
Маша поднялась.
– Зайду к Светке на всякий случай, мало ли, может, она проспала, а телефон отключен.
– Можно я с тобой? – Мотя опасливо покосилась на Кувалду с Совой. Любка послала ей самую сладкую улыбку, от которой даже Машу передернуло.
– Пойдем, конечно!
– Давайте все пойдем, – предложила Анна. – Глупо здесь сидеть.
В конце концов в баре осталась одна лишь Анжела. Похоже, она верила, что обскачет всех, если дождется Рогозину в условленном месте.
– Двести один, – вслух отсчитывала Мотя номера на двери, – двести три, двести четыре… Двести шесть!
– Абырвалг, – зло бросила Любка. – Ты еще на заборе надписи прочитай!
Мотя немедленно спряталась за тонкую спину Саши, а Маша удивленно взглянула на Савушкину. Что это с ней? Или в этом отеле водятся духи дрязг, которые заставляют людей кидаться друг на друга на ровном месте?
Она постучала, но никто не отозвался. Еще раз – с тем же результатом.
– Возможно, Света принимает ванну! – обвиняюще заметила Белла.
– Возможно, у Светы реактивный понос, – злобно буркнула Коваль.
– Тебе, Ира, в принципе доступно понимание эвфемизмов? – поинтересовалась Шверник.
– Встречный вопрос: а тебе, Шверник, в принципе доступно, когда чужой кулак в твоем родном носу?
Белла на всякий случай отодвинулась. Как и все остальные, она не верила всерьез, что Коваль действительно может ее стукнуть, но перестраховаться не мешало.
– Ну что, давайте расходиться… – вслух сказала Маша. – Света нас покинула.
Мотя, которая до этого времени старалась скрыться за Сашей, внезапно высунула шею, как черепаха из слишком маленького панциря:
– А если дверь открыта?
И тут же спряталась обратно.
– Открыта? – задумчиво переспросила Маша. – С чего бы это…
Она нажала на ручку двери, и та с тихим скрипом подалась.
– Ой! – Маша по инерции сделала шаг через порог. – Света! Ты тут? Извини, мы стучали!..
– Это вообще-то номер люкс! – строго сообщила всем Шверник.
– Да ладно! А мы-то думали, сортир типа «придорожный».
– Твое чувство юмора хромает, Ира.
– Щас ты сама у меня хромать будешь.
– Да замолчите вы обе!
Машу подтолкнули в спину, и вся компания, гомоня и переругиваясь, ввалилась в двести шестой номер. Несколько секунд все оглядывались…
А затем шум как будто отсекли ножом. На срезе мерзлой тишины заструился единственный звук: Стриж втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
Японский воин, про которого Маша и думать забыла, сжал ей горло железной рукой, пресекая тошноту, и жестко приказал: соберись! Она автоматически вскинула запястье с часами к глазам: шесть пятьдесят восемь.
Страха не было. Только неожиданное понимание, что сейчас она главная и должна решить, что делать.
– Всем выйти из комнаты, – одними губами проговорила Маша. – Ничего не трогать.
Кувалда внезапно рванулась к Рогозиной, лежавшей на кровати, но ее перехватили Маша и Анна.
– Я сказала, ничего не трогать! – осипшим голосом повторила Маша. – Быстро все на выход. Ира, ты ей не поможешь.
Они вытащили Коваль, которая осела в коридоре у стены, бессмысленно глядя перед собой. Матильда начала всхлипывать. Саша схватилась ледяными пальцами за Машину руку:
– Нам нужно вызвать врача!
Маша невидяще взглянула на нее. Врача? Зачем? Ах да, врача.
– Сначала звоним в полицию. И еще… Мотя, спустись вниз и скажи, что в отеле убит человек.
Макар Илюшин и Сергей Бабкин, два частных сыщика, ввалились в квартиру, обвешанные с ног до головы пакетами с провизией. За окном быстро темнело, закатное небо собиралось в складки: полоса густо-синяя, полоса голубая.
– А Костя где? – осмотрелся Макар.
– В лагере. У него какие-то сборы для умных.
– Все-то тебя бросили…
С этими словами Илюшин бессильно опустил пакет с мясом на пол.
– Угу. Живу беззаботной холостяцкой жизнью, – хмыкнул Сергей. – Тапочки в шкафу.
– Оно и видно по твоему осунувшемуся лицу.
– Издеваешься? Машки всего второй день нет.
– Ну и что? Ты создан для счастливой семейной жизни, как свекла для борща.
– Свекла без борща не чахнет.
– Значит, как гуппи для аквариума.
Бабкин фыркнул.
– Харч пошли сварганим, гуппи!
На кухне Макар запрыгнул на подоконник, с которого Маша ради него давным-давно убрала все цветы, и стал наблюдать, как его друг занимается ужином.
Бабкин готовил вдохновенно. Остро наточенный нож мелькал в его огромных лапах. Кусочки мяса бойко подпрыгивали на разделочной доске. На плите упревала гречка, из кружки пахло сушеными грибами, которые Сергей успел размолоть в труху.
Скорость и организованность Бабкина поражала даже Илюшина. Макар и сам делал все быстро, но за это время он успел бы в лучшем случае раскрошить сушеный гриб.
– Может, зря ты опером стал, Серега? Повар из тебя вышел бы крутой.
– Это намек на то, что оперативник из меня так себе? – Бабкин одним движением высыпал мясо на сковородку.
«Ааа, горячо!» – заорало мясо и возмущенно зашкворчало.
– Ты стремился бы к мишленовской звезде. Выигрывал бы конкурсы у Гордона Рамзи…
– Что за чувак?
Илюшин недоверчиво уставился на Бабкина.
– Ты не знаешь, кто такой Рамзи?
– Малахов, что ли? Египетского разлива?
– Почему египетского? – опешил Макар.
– Ну, Рамзес, Рамзи… – Бабкин перемешал мясо и ловко опрокинул грибную труху в гречку.
– Так, понятно: поваром тебе не быть.
Сергей включил чайник:
– Да я бы повесился от такой работы. Тебе какой заварить – черный, зеленый?
– Все равно.
– Тогда кофе, – решил Бабкин. – У нас в институте был парень, Лёха, а фамилия у него была Крупа. Вот он на третьем курсе понял окончательно, что ловить ему здесь нечего, и ушел в кулинарный техникум. Мы еще прикалывались над его фамилией: Крупа – и поваром будет.
– А про Похлебкина вы не слышали?
– Я слышал, но думал – псевдоним. Лёха Крупа был парень одаренный! Салат из редиски ваял, как Моцарт, – виртуозно! Рыба жареная у него была – богиня. Про шашлык промолчу, за этот шашлык Лёхе все грехи после смерти скостятся. Но, кроме готовки, он ни думать, ни говорить ни о чем не умел. У нас потом долго, если кто тупит, говорили: да ты как Крупа! Понимаешь, какого нестандартного интеллекта был чувак, если его имя стало нарицательным?
Бабкин задумался, перемешивая кашу с мясом:
– Слушай, а чего мы вообще про Крупу вспомнили?
– Ты про кулинарный техникум завел.
– Не я про техникум, а ты про перемену участи.
Илюшин вопросительно вскинул бровь. В активный словарь его друга не входили подобные выражения.
– Машкина фраза, – тут же признался Бабкин, безошибочно истолковав мимику Макара. – Она любит истории, где человек берет и резво меняет себе судьбу. Называет это «перемена участи» – говорит, звучит как песня.
Он разложил горячую кашу по тарелкам.
– Как у нее дела? – Макар спрыгнул с подоконника и предвкушающе облизнулся.
В отличие от друга, он терпеть не мог готовить, а питался пиццами из ближайшего итальянского ресторанчика. Он был самым верным и последовательным их клиентом, и когда с утра не поступал заказ на пару пицц, администратор начинала волноваться. В последний год ресторан, следуя моде, добавил в меню азиатскую кухню. Так Илюшин неожиданно для себя пристрастился к суши и китайским супам.
– Да вроде нормально. – Бабкин шмякнул в тарелки по здоровенному шмату сливочного масла. – Мне сразу не особо понравилась эта идея. Но дело ее.
– Когда она возвращается?
– Завтра собиралась. Сегодня еще не звонила, так что…
Телефонный зуммер помешал ему договорить.
– О! Легка на помине! – обрадовался Бабкин, выскакивая из-за стола. – Макар, извини! – донеслось уже из прихожей, где звенел телефон. – Пять сек!
Илюшин понимающе ухмыльнулся. «Пять сек», как же! Он успеет, не торопясь, уничтожить содержимое сперва своей тарелки, а потом и Серегиной, пока тот воркует с супругой.
Всего минуту спустя в дверях появился Бабкин.
– Что, каша властно призвала к себе? – начал было насмешливо Макар, но взглянул на друга и осекся.
– Серега, что?
– Четыре часа назад в ее отеле убили человека, – очень медленно, словно не веря собственным словам, проговорил тот. – Подозревают Машу.
Глава 8
Следователь Палсергеич Викентьев переложил в ящик стола протоколы и неприязненно взглянул на мужчин, сидевших напротив. Палсергеич очень не любил тех, кто усложнял ему жизнь. А эти двое именно затруднением викентьевской жизни и занимались последние тридцать минут, и, что самое гнусное, не намерены были прекращать.
До их появления все вытанцовывалось. Картина преступления складывалась легко, как детский пазл. В компании теток произошла ссора на почве личной неприязни, закончившаяся порчей гостиничного имущества (в сауне). По прошествии нескольких часов подозреваемая поднялась в номер пострадавшей и нанесла ей шестнадцать ножевых ранений, из которых минимум шесть оказались смертельны. Про шесть смертельных, допустим, это Викентьев преждевременно решил – официальный результат экспертизы еще не приш