Не позволяйте ей остаться безнаказанной.
Вещи ее собраны. Предлог для отъезда найден. Осталось забрать фотографии из тайника и уничтожить их. Четыре общих снимка, на которых ее, пусть с трудом, но все-таки можно узнать.
Я лечу над чернеющим от старости снегом и слышу, как подо мной шевелятся корни деревьев. Соки земли начинают пробуждаться. Там, внизу, медленно рождается жизнь.
Но оттуда же властно тянет к себе и небытие. Слишком долго я задержалась здесь, когда меня убили. Жажда мести наполнила меня тяжестью, словно лодку набили грузом и привязали к берегу. Небесная река все дальше и дальше.
Не пристало душе после смерти заниматься суетными делами, и теперь я это осознала сполна.
Боюсь только, слишком поздно.
Глава 18
Маша проснулась от того, что в незашторенное окно светила луна. Мутная струйка разбавленного молока тянулась с небес и брызгами ложилась на затененную стену.
Она поднялась и, осторожно переступая босыми ногами через разбросанную одежду, приблизилась к окну.
В лунном свете деревья казались облитыми гудроном. Черные макушки лаково блестели, черные ветки не шелохнулись. Маша даже непроизвольно принюхалась. Нет, конечно же, это вовсе не тот знакомый с детства запах. Из приоткрытой форточки тянуло далеким рассеявшимся дымом и талой водой.
Маша набросила на плечи кофту. Только ли лунный свет разбудил ее? Кажется, ей что-то снилось, но на границе яви сон растворился и ушел, как вода в песок.
Или это был вовсе не сон, а какая-то мысль?
Маша застегнула кофту, обернулась на мужа. Сергей, привольно раскинувшись, крепко спал. Чувство тревоги не оставляло, только усилилось. Некая мелочь ускользнула сегодня из поля зрения, сущая ерунда, на которую не стоило обращать внимания – и она не обратила.
Отчего же теперь это кажется таким важным?
Маша методично принялась вспоминать события дня. Разговоры, встречи, поиски… Ей смутно мерещилось, что это как-то связано с лунным светом, но поймать эту связь ей не удавалось.
С четверть часа Маша рассматривала неподвижный лес, но, убедившись, что не в силах ничего вспомнить, сдалась. Ноги озябли, из щелей в окне тянуло холодом. Поежившись, она пошла к кровати, не отказав себе в удовольствии наступить на лунную дорожку.
И замерла.
Неуловимая прежде мысль вдруг обрела очертания. Свет! Не лунный, а солнечный!
Маша бесшумно и быстро подбежала к окну. Вон оно! Бледно-желтый ноготь луны прижимает макушку самого высокого дерева в парке. Это ель, под которой нашли Лосину. Когда они подошли к телу, в ветвях что-то блеснуло.
«Я подумала – солнечный луч. Но сегодня не было солнца».
Почему-то это казалось очень важным. Солнца не было! Так коротко, как вспышка, мог сверкнуть серебристый фантик. Или что-то другое…
Наверняка оперативники при осмотре места происшествия все нашли, успокоила себя Маша. Второе преступление за такое короткое время! Несомненно, они были очень внимательны.
Если в ветвях вообще что-то было. «Мне могло просто показаться».
С этими мыслями она вернулась в постель, говоря себе, что немедленно уснет.
Десять минут спустя Маша села, как лунатик, и позвала:
– Сережа!
Муж выразительно засопел.
– Сережа, мне нужно кое-что проверить! Ты пойдешь со мной?
Бабкин залихватски всхрапнул. Трактовать это можно было единственным образом, но Маша сделала третью попытку: потрясла мужа за плечо.
Тот перекатился на другой бок и сделал жест, словно отгонял муху.
– Я скоро вернусь, – предупредила Маша, наклоняясь за тапочками.
За стойкой никого не было. Она на ходу застегнула молнию на куртке до самого горла, пониже натянула шапку и все равно, выйдя наружу, словно в погреб провалилась. Ух, как холодно!
Маша оглянулась на слабо освещенный холл за спиной. По-прежнему никого… Но она собиралась только добежать до ели и быстро вернуться обратно, если ничего не найдет.
«А я, конечно же, ничего не найду!»
Ночного парка Маша не боялась: близость людей успокаивала. К тому же в руке она сжимала телефон, на котором предусмотрительно включила фонарик. Попрыгав на месте, больше для уверенности, чем чтобы согреться, она решительно пересекла площадку и углубилась по дорожке в парк.
Ноги скользили по подмерзшему снегу. Пройдя половину пути, Маша обернулась. Стеклянные фонари разливали перед «Тихой заводью» не свет, а яблочный сок – тот самый, из трехлитровой банки, желто-зеленый, без гущи. Этого сока набралась целая лужа на ступеньках и асфальте. «Когда вернусь в город, куплю себе такую банку, – подумала Маша. – И выпью в одно рыло».
«В одно рыло» – это было одно из выражений мужа. Маша прибегала к ним, когда чувствовала себя не совсем уверенно. Как сейчас. Из окна спальни парк казался более… безобидным. И луна была ближе, и световая дорожка разливалась шире и ярче. А здесь, среди деревьев, снег изредка тускло вспыхивал, но сразу гас. И деревья… Их как будто стало больше, чем днем. Маша понимала, что это глупости, не выросли же они за ночь! Просто кажется, что их целый строй и они перешептываются друг с другом. Кого, мол, сюда принесло? И какого черта?
«Бояться мне надо людей, а не деревьев», – здраво рассудила Маша. Ей хотелось верить, что мало кого понесет среди ночи на прогулку. Ель уже показалась впереди; в лунном свете она выглядела еще более зловещей, чем угрюмым вечером. Ведьмино дерево, косматое, лохматое и укрывающее нехорошие тайны.
Маша осветила среди низких осевших сугробов хорошо утоптанную тропинку. Сегодня здесь побывало много людей. «И преступник наверняка шел этой же дорогой», – шепнул внутренний голос. Маша сглотнула и быстро, чтобы не дать себе возможности передумать, зашагала к ели, настороженно вслушиваясь в шарканье собственных подошв.
Ветка хрустнула под ногой. Маша вздрогнула и остановилась перед деревом.
Казалось, под тяжелыми лапами бурлит дикая невидимая жизнь. Там что-то шуршало, шелестело и потрескивало, словно кора отваливалась кусочками или чьи-то крошечные когти впивались в ствол. При полном безветрии некоторые ветки ощутимо покачивались.
Маша еще раз обернулась на отель. На этот раз ей показалось, что он остался очень далеко. Когда она успела пройти такое расстояние? Фонари торчали двумя тонкими зубочистками и светили как-то неуверенно. Да и лужа яблочного сока перед входом определенно уменьшилась.
«Электричество они экономят, – успокоила себя Маша. – Вот и притушили яркость».
Выходя на улицу, она предполагала обойти дерево по кругу, присматриваясь. Но здесь, возле ели, казалось, что та возвышается гигантским стражем между цивилизованным парком и дичающим лесом. Шагни с тропинки вглубь – и провалишься в самую чащу, откуда даже лунный свет тебя не выведет.
Маша сердито предложила себе поумерить фантазию. Но развитое воображение изо всех сил работало против нее, предлагая на выбор картины одна другой страшнее. «А есть ли медведи в можайских лесах? – вспоминала она, светя фонариком на высохшие иглы. – Или волки?» Шуршание в глубине дерева по-прежнему нервировало ее, но сколько она ни шарила лучом, в размытом желтом пятне появлялись только черные провалы меж ветвей да неопрятные бакенбарды мха.
«Мышь по стволу бегает», – решила наконец Маша. Вернее, постаралась убедить себя в этом.
Две минуты поисков – и надо возвращаться. Если Сергей проснется и не обнаружит жену, он может и не вспомнить, что она ему говорила, уходя. И хотя Маша вдобавок наспех нацарапала записку, теперь ее терзали сомнения, что мужа написанное успокоит. «Я в парке, скоро вернусь, только поищу кое-что». Пожалуй, лучше все-таки было обойтись без записки.
Маша припомнила, где она стояла, когда нашли Анжелу. Сдвинулась на три шага вправо. Отсюда торчали ноги в потертых ботинках… А здесь Макар придерживал еловую лапу, чтобы не хлестнула Сережу… А где-то рядом, на уровне ее груди, что-то бликовало.
Маша привстала на цыпочки, потянулась к ветке и похлопала по ней.
Она была уверена, что поиски окажутся безрезультатными. Поэтому, когда ей под ноги с длинных игл мягко съехала золотая цепочка, в первый момент не поверила собственным глазам.
Цепочка лежала на грязном снегу и изредка поблескивала, когда на нее падал свет. Маша выключила фонарь. Темнота сразу подобрала цепочку и спрятала в бархатный карман. Маша провела по экрану, возвращая луч света – и золотая нить сверкнула на снегу.
Несколько секунд она стояла неподвижно, словно боясь брать ее в руки. Затем резко наклонилась и выпрямилась, сжимая кулак.
Беготня и шорохи у ствола прекратились, но Маше уже не было до этого дела. Она медленно разжала пальцы – и глубоко, прерывисто вздохнула.
Холодная змейка свилась в кольцо на ладони. Маша знала, чья это змейка. Она обратила на нее внимание еще в тот раз, когда они вместе плавали в бассейне. Кольцо с красным глазом – и цепочка из крошечных золотых зернышек.
Они прекрасно дополняли друг друга.
И принадлежали одной женщине.
Маша бессильно уронила кулак с зажатой в нем цепочкой. «Аня, ну зачем, зачем?!»
Но ответ был ясен.
Не было никакой Зинчук, думала она, это Анькина выдумка, способ отвлечения внимания. Она же сама и бросила это имя в сауне. Ну конечно! Она ведь умница, наша Аномалия. И, пожалуй, тоже склонна к нестандартным решениям.
Можно ли назвать нестандартным решением убийство?
Маша застыла посреди парка, не замечая ни нарастающего гула деревьев от летящего издалека восточного ветра, ни исчезновения луны. Вокруг потемнело, но она была слишком занята своими мыслями.
Рогозина, Коваль и Савушкина рассказали отчиму Липецкой, что его падчерица ненормальная. Что ее боятся в школе, что она пыталась себя убить. Бывший военный, не мудрствуя лукаво, поместил неудобную и нелюбимую девочку в психиатрическую лечебницу.
Факты, факты и ничего, кроме фактов – мерзких, неприглядных, поскольку все они неоспоримо вели к одному выводу.