Грэй, моя правая рука, был прав — мне давно нужно было вернуться в стаю, но страх, ужасающие воспоминания, которые снова и снова сдирают пластырь резким движением, не давая зажить рваной ране в груди, не давали этого сделать. Малодушие заставляло работать на благо стаи вне ее, зарабатывая в городе деньги на содержание соплеменников, сражаться с властью, предвосхищая ее решение перепродать участок леса, который я тщательно охранял от ненужного внимания…
Наконец, машина врезается в снег — дальше явно не проехать, но уже виднеется дорога, которая ведет к деревне. Выпрыгиваю из автомобиля и веду носом. Многие волки бегут из леса — сегодня Рождество, и они хотят отпраздновать его в кругу семьи, в своих теплых домах, после того как установили связь с лесом, как поохотились со своими зверьми, как почувствовали свободу, откусив от нее полный кусок.
Как и я.
Мое возвращение в стаю вскрыло множество проблем, которые нужно решать в срочном порядке. Я точно знаю, что хочу остаться в стае, в деревне, тем более теперь, когда у меня точно будет наследник — ему нужно расти среди себе подобных!
Скидываю одежду в багажник и опускаюсь в снег уже четырьмя мохнатыми лапами.
По венам снова пробегает приятный холодок. Обличье зверя дает множество возможностей, и я чувствую себя увереннее и становлюсь быстрее. Пряный аромат свободы искрится в легких пузырьками возбуждающего шампанского.Бегу, и мимо проносятся сосны, ели, веду носом в сторону следов белки и зайца, но усилием воли заставляю волка следовать своей цели.
Как вдруг…
В нос ударяет сильный влекущий аромат. Он словно хватает за нос, тянет за собой, и сопротивляться ему нет никакой возможности.
Пахнет уютом.
Добром.
Лаской.
Заботой.
А также немного миндалем и порохом — новый запах, который примешивается к аромату моей истинной пары.
Недоумение проскальзывает по позвоночнику до кончика хвоста — Аурелия в лесу? Останавливаюсь и веду ухом сначала в одну сторону, потом в другую. Она пробегала тут совсем недавно, и ее путь лежал в обратную сторону от деревни. Очень странно. Следов пока не видно, но… Я чувствую ароматную дорожку, оставленную ею.
И мне нужно следовать по этому пути.
Во рту скапливается слюна — мне невероятно сильно хочется поскорее оказаться рядом, прижать ее мягкое тело к своему твердому, чтобы она забыла обо всем, раскрылась и доверилась, впуская в себя.
У-у-у!
Волк не может сдержаться, его распирает от ожидания, он уже готов взять все и сразу, без прелюдии, только дай возможность облизать все сладкие места, жаждущие его ласки. Инстинкт охотника распаляет эту жажду донельзя. Костром взвивается жгучее желание обладать. Нагнуть. Вобрать в себя стойкий аромат желания. Поцелуем смазать все слова. Ухватиться зубами в холку и вбиваться в молочное тело без остановки…
У-у-у!
Аромат становится сильнее — я явно ее нагоняю. Вперед. Только вперед. Прыжок через упавшее дерево. Толчок от промерзлой земли и скачок на пригорок, оттуда — вниз. Я отдаляюсь от деревни все дальше, бегу в самое средоточье леса. Быстрее, быстрее.
Из глотки вырывается радостное поскуливание — она рядом, рядом, рядом! Прыжок. Бег трусцой до огромного пня. Скачок. Впереди мелькает холка волчицы, и охотничий нюх сбивается на мгновение. Кажется, что запах идет от нее.
Но ведь Аурелия — человек…
Задние лапы привычно пружинят, сила растекается по венам, и в два счета догоняю зверя. Она пытается юлить — перед носом игриво машет хвостом, нагнетая обстановку, но я не даю ей больше флиртовать — быстро припечатываю лапой голову к снегу. Волчица оборачивается.
Алия!
Соседка, которая много лет пытается укрепить свое место в моей постели.
— Что, Лиам, не ожидал? — она протягивает свои белые руки к моей шее, проводит пальцами по шерсти, улыбается хитро. — Как давно я этого хотела!
Дергаю головой, но она не дает отстраниться — удерживает крепко, и я замечаю, что на правой руке вьется длинный заживший порез, похожий на белую витую нитку…
❅
23
❅
Мы останавливаемся возле небольшого дома.
— Это дом охотника, — кивает головой Марк и выходит, громко хлопнув дверью.
Я следую за ним. Оглядываюсь. Вокруг темно, перед небольшим явно заброшенным домом совсем нет следов. Нервно повожу плечом — кажется, что в спину впились тысячи иголок. Резко поворачиваюсь и застываю в нерешительности, боясь сделать движение, которое может побеспокоить их. На ветвях дерева, как вороны, застыли огромные летучие мыши. Их сразу видно по красным глазам, горящим, как угольки от костра.
— Ма-а-арк, — тяну я, указывая на кровопийц. Они сидят спокойно, и если бы не красный отблеск глаз, я бы никогда не смогла их отделить от черных ветвей.
— Они ничего тебе не сделают, — отмахивается Марк. Он проходит по снегу, который проваливается под весом его тела, к охотничьему домику, и по дороге прикуривает очередную сигарету. Щелчок зажигалки будоражит — будто провели наждачкой по оголенным нервам.
— Ты хотел мне рассказать что-то, — следую я за Марком, сто тысяч раз жалея о том, что поддалась порыву и поехала с ним так далеко.
Но это случилось по многим причинам: из-за явной отстранённости Лиама, у которого не оказалось времени даже попрощаться со мной сегодня утром, из-за настороженного отношения ко мне членов стаи, из-за огромного количества тайн, которые, словно снежный ком, начали расти с минуты моего приезда в деревню оборотней.
— Почему ты здесь, Аурелия? — вместо ответа поднимает он на меня свои темные глаза. — Как ты здесь оказалась?
Вздыхаю: делиться с этим человеком своими проблемами не время и не место. То, что я рассказала о своей трагедии Лиаму, было сделано на эмоциях, Марк для меня — темная лошадка.
— Я приехала с Лиамом, — отвечаю твердо и смотрю на мужчину в упор — если он и задумал сделать мне что-то плохое, он точно знает, что понесет за это наказание.
Он медленно поднимает подбородок вверх и выпускает тонкую ровную струйку белого дыма.
— Знаешь, почему Лиам сбежал из стаи в город?
— Он занимается компанией, которая оплачивает нужды стаи, — мне становилось все более дискомфортно в этом месте, казалось, что вампиры прислушиваются к каждому слову, мелко потрясывая ушами.
— Потому что он — настоящий трус и предатель! — шипит Марк.
Он разворачивается и быстрым шагом направляется к дому. Открывает двери, легко, будто на них нет замка, и пропадает в темноте дома.
— Кх, кх-х-х, кх-х-х, — разносится над лесом, и я в ужасе поднимаю голову — в небе на небольшом островке, который просвечивает между кронами зловещих деревьев, видно, как пролетают несколько летучих мышей, широко расправив огромные крылья.
Иисусе.
Я спешу за Марком — как-никак живой человек, защита от темных порождений леса. Он уже включил свет и остановился у стены с облупившейся краской. На ней кнопками прилеплены фотографии, с которых улыбается та самая красивая девушка, изображение которой я нашла в комоде.
— Мы с Лиамом — сыновья альфы, — негромко звучит тусклый голос Марка. — И вправе руководить стаей на равных. До тех пор, пока у кого-то из нас не появится наследник. Отпрыск, который коронует главного на посту…
Я медленно сглатываю и прикладываю руку к животу через распахнутые полы пуховика.
— …Поэтому Лиам всегда искал свою истинную — ведь именно она может родить и выносить ребенка от оборотня.
Табачный дым расползается кольцами, удушливой волной захватывает обоняние, но я молчу, не жалуюсь на неудобство, не прошу затушить сигарету, и сама не выхожу из этого дома. Под ложечкой противно колет, как всегда в предчувствии чего-то важного. Я словно стою перед экзаменационной дверью: войду — все узнаю, останусь — буду жить спокойно и пресно, и никогда не узнаю чего-то важного о себе.
— А другие?
Марк бросает короткий взгляд в мою сторону и показывает на фотографии девушки. На них она весело улыбается в камеру в лесу, стоя в одном легком платье; на горном склоне, удерживая в руках сноуборд; на фоне какого-то учебного заведения…
— Мария была дочерью охотника. Она приехала на летние каникулы к отцу и жила с ним в этом доме…
Он снова затягивается сигаретой, будто ему тяжело вспоминать о случившемся, но все равно продолжает:
— …Я первый ее встретил. Заговорил, увлекся. Но Лиам… Обманом увел ее у меня. Увез к себе в дом, наобещал с три короба, а после… Он поставил себе цель — стать альфой во что бы то ни стало. И, чтобы им не стал я, забрал ее у меня, держал в своем доме. Понимаешь? Он лишил меня истинной пары! Он уверил всех, что Мария — его истинная. Но это было не так... Совсем не так!
Я сглатываю, потому что эти новости буквально выбивают почву из-под ног. Так вот чья одежда хранилась в гардеробной дома! Вот почему Лиам ничего не сказал мне, когда я нашла это фото!
— Она умерла. Он убил ее, когда понял, что она не подходит ему так, как подходила мне.
— Все это очень странно, — бормочу я.
Не зная о жизни оборотней, трудно понять и принять все это, но я отчего-то не могу найти оправдание Лиаму. Слишком много между нами недомолвок, слишком много загадочно молчащих оборотней рядом. Я отвожу взгляд, чтобы не выдать Марку свое разочарование. Оглядываю дом, в котором все просто: небольшая кровать, кресло, кухонный стол у окна, из украшений — только фотографии на стене. На полу рядом с креслом лежит забытое кем-то впопыхах ружье. Цепляюсь за него взглядом и думаю о том, что в доме охотника без оружия нельзя.
— Мария не могла забеременеть. Он привел ее к знахарке и заплатил ей за то, чтобы она приготовит снадобье, увеличивающее возможность зачатия. Все ради своих амбиций.
— Но как…
— Ведьма в стае может выполнять небольшие просьбы… Скажем так, корректирующие жизнь, но только если точно уверена, что это твой осознанный выбор. Лиам внушил Марии, что она хочет от него ребенка. И сначала он был обходительным, добрым, а как только все случилось, просто решил ждать, когда она родит. Но он знал — да все знали! — что человеческая женщина все равно умрет после родов. Даже если выносит дитя.