— Тоёкава-сан?
Мотохико Тоёкава лениво повернул к нему лицо. Худощавый, долговязый — в мать, с безвольными глазами, не похожими ни на материнские, ни на отцовские.
— Моя фамилия Уцуми. Я только что был в баре у вашего отца.
— Зачем?
Жесткие, будто свежевымытые, выгоревшие длинные волосы были аккуратно зачесаны назад и собраны резинкой в хвост.
— Я расследую исчезновение Юки Мориваки. Раньше работал в полиции, сейчас занимаюсь этим как волонтер, к полиции не имею отношения.
— А что, такие волонтеры бывают?
— Раз я занимаюсь расследованием бесплатно, то выходит, что я волонтер.
Мотохико без малейшего интереса кивнул. На барной стойке стоял стакан с виски, разбавленным водой. Лед в стакане почти растаял. На экране монитора плескалась морская вода. Вид у парня был рассеянный, он всматривался в экран с таким видом, будто хотел забраться внутрь.
— Расскажи, пожалуйста, как все тогда произошло.
— Ну ладно. Что бы такое рассказать? Я в то время был на третьем курсе института. Для меня это происшествие стало таким шоком, что я одно время ужасно страдал, не знал, как жить дальше. Все так и случилось, как я боялся. Когда окончил институт, поступил работать в банк «Синкин». Проработал там, но ничего из этого не вышло. И с этим заведением тоже, похоже, ничего не выходит. Пока еще с отцом об этом не говорил, но вообще-то я всерьез подумываю поехать на какие-нибудь южные острова. Не знаю, что из этого выйдет, но думал, что можно там жить, подрабатывая инструктором по дайвингу.
— На южные острова?
Уцуми вспомнил, что сам несколько дней назад думал, как бы ему хотелось оказаться на каком-нибудь южном острове, ощутить прикосновение горячего ветра.
— Ага. На архипелаге Керама есть остров Дзамами. Я там один раз был. Море там красивое, вода абсолютно прозрачная. Когда ночью с аквалангом погружаешься, через толщу воды видишь луну. Над головой рябь такая серебристая. Так здорово. Думаешь, вот если бы человек мог жить в море, как рыба.
— Вот ты сказал, что для тебя это было шоком. Это потому, что полиция тебя стала подозревать?
Вопрос прервал мечтания Мотохико, и он с рассеянным видом посмотрел на Уцуми.
— И это тоже отчасти. Но больше всего меня поразило, что девочка в то утро вот так взяла и ни с того ни с сего исчезла. Я ее за день до этого, утром, встретил у нашего дома. Милая такая. И вот эта девочка неожиданно исчезла. Разве не удивительно? Будто в другое измерение исчезла — ничего другого на ум не приходит. Я с тех пор стал думать, что в этом мире существуют вещи, которые невозможно объяснить с логической точки зрения, или правильней сказать так — вещи, которые нельзя постичь. Если меня спросят, верю ли я в бога, то я скажу: да. Потому что Юка так загадочно исчезла.
— То есть ты не считаешь происшедшее преступлением?
Уцуми уставился на желтую рыбу, невозмутимо плавающую в аквариуме.
— Так ведь никак не получается разгадать эту загадку, если размышлять логически. Посмотрите на наших соседей, на меня, на мою семью — среди нас преступника нет. А чужих, говорят, никто не видел. Следов никаких не нашли. Разве не странно? В таких случаях остается только к помощи медиумов прибегнуть.
— А неизлечимую болезнь медиум может вылечить?
— Конечно, — серьезно ответил Мотохико, глядя на Уцуми, стоящего рядом, но будто не видя его. Похоже, живые люди этого парня не интересовали.
— Возвращаясь к тому дню, когда Юка пропала, ты сам-то ничего подозрительного не заметил?
— Ничего. — Мотохико впервые посмотрел Уцуми глаза в глаза, и на мгновение тот увидел на его лице испуг. Возможно, парень заметил подступившую вплотную к Уцуми тень смерти.
— Твоя комната находится на втором этаже, с краю. Оттуда ведь не только дорога, но и парковка, должно быть, видна. Если ты что-то заметил в тот день, пожалуйста, расскажи.
— Ничего я не видел. Если бы видел, то сказал бы. Я видел только дохлого пса.
Опять этот пес! Уцуми покрутил головой, разминая уставшую шею. Мотохико, видимо задумавшись, облокотился на стойку обеими руками и уткнулся в них подбородком. Взгляд Уцуми задержался на его тонких руках, торчащих из выцветшей футболки. На запястье был шрам. Мотохико, будто рак-отшельник, пытался укрыться от окружающего мира в раковине своих ладоней.
— Это что у тебя за шрам? Неудачная попытка самоубийства?
— А, это? — Даже не пытаясь прикрыть шрам, Мотохико как ни в чем не бывало опустил взгляд. — Ага.
— Почему?
— Скажем так, хотел убить себя от отвращения к жизни. Мне как-то после того случая с Юкой все опротивело. Мать доставала, отец какой-то жалкий. Стало мне вдруг страшно, решил, что это Господь Бог наказал нас всех. Достало все. Я в своей комнате вены перерезал, а тут мать, как назло, случайно раньше вернулась, ну, такой шум поднялся. С тех пор родители прям трясутся надо мной. Я и с этим баром все завалил, а они ни слова не говорят.
— А что с твоими родителями было после того случая?
Мотохико уставился на монитор. На экране, развевая крылья, скользил скат.
— Да ничего особенного, просто все изменились. Всех Господь покарал.
— Как изменились?
— Мать стала верить только деньгам. Ее Господь алчностью наказал. Только и твердит: деньги, деньги. Вот родители говорят, что собирались ту дачу продавать, так это все вранье. Они решили быстренько подсуетиться и продать только после того, как Юка исчезла. Все спешили, не дай бог, цена на землю упадет. Только о деньгах и думали. То есть продали потому, что боялись понести убытки. И это несмотря на то, что такой печальный и удивительный случай произошел. Только о себе и думали. Противно! Отец после того случая женщину завел. Такая скромная, простая тетка, в муниципалитете служит. Смех, да и только. Это его Господь похотью наказал. Точно вам говорю. Но по мне, так эта тетка получше моей матери будет. Им бы пожениться, чтобы с этой женщиной жить, но тут мать уперлась, не дала развод. Все из вредности. Отец тоже, если бы от матери ушел, ему жить было бы не на что, вот и не может развестись.
— А у тебя какие изменения?
— Я с девушкой, с которой до этого случая встречался, расстался. Ее Юка звали. Случайное совпадение. Стал думать, что если продолжать встречаться с девушкой по имени Юка, то может что-то плохое случиться. И как-то любовь сошла на нет, ну и расстались. Даже не знаю, как такую кару назвать. Кара дурака?
— Может, и так.
Уцуми подустал качать головой и поддакивать.
— Если я так и дальше буду жить, то стану как отец. А с другой стороны, если податься во внешний мир, то прокормить себя не смогу, да и духу не хватает решиться. Так все это задолбало.
Уцуми огляделся по сторонам. Хотя в оформление заведения явно вбухали немалые деньги, было заметно, что убираются здесь не тщательно — в углах скопилась пыль. Посетители, похоже, тоже это место не жаловали.
— А по мне, так ты даже очень ничего устроился, жить можно, — с явным сарказмом заметил Уцуми.
— Мне такая жизнь опротивела, вот и решил покончить с собой, — поникшим голосом произнес Мотохико.
— Ну, порезав вены, умереть, пожалуй, тяжело, — стал насмехаться Уцуми.
Взгляд Мотохико снова приклеился к монитору. Он, видимо, не расслышал, что сказал Уцуми.
— Отец сказал, что мать тебя домой не пускает.
— Ага. — Мотохико осушил стакан с виски, последний кусок льда в котором давно уже растаял. — Разозлилась, что я и здесь все завалил.
— И уволить она тебя не может, так ведь?
Мотохико невидящим взглядом посмотрел на продолжающего дерзить Уцуми.
— Ну, типа того. У нее один бизнес в голове. Заправляет тут всем. Прям как царица какая.
Уцуми посмотрел на маленькую морскую черепаху, бредущую по коралловому лесу. Морда и панцирь у нее были испещрены мелкими царапинами — видимо, поранилась, когда ее вылавливали.
— И отец и мать настоящие мещане. Тошно аж.
— Что с того, что мещане. У тебя, собственно, какие претензии?
— Противно мне.
Уцуми засмеялся. Что этот сопляк несет — курам на смех.
— А то, что Юка исчезла, тоже Божья кара, считаешь? Что-то уж больно твой Бог жесток.
— А я в Бога верю. — Мотохико щелчком оттолкнул пустой стакан. — В море когда ныряешь, то все вокруг тебя живое, прямо удивительно. Кажется, что неживого ничего и нет там. Жизнь повсюду кипит, аж дух захватывает. Смотришь вокруг и понимаешь, что мир этот был создан Богом. Просто поразительно. Все вокруг живое, очень круто. И эти живые существа не способны ни на что плохое. Поэтому-то я и хочу туда уехать и стать одним из них. И эти морские существа, они тебя никогда не предадут и не обидят.
— Ну да, рыба уж точно не расстанется с девушкой только из-за ее имени, — с издевкой в голосе поддакнул Уцуми.
Лицо Мотохико исказилось.
— Дурак был. Потому-то, наверное, и решил свести счеты с жизнью.
— Ты сначала умри по-настоящему, а потом уж говори.
— Если бы умер, то не смог бы ничего сказать, — обиженно надулся Мотохико.
— Это верно. Хорошо, когда твой мир переполнен жизнью, а что делать тому, кто идет навстречу смерти?
Мотохико, не встречаясь глазами с Уцуми, тихо произнес:
— Мне до этого нет дела. Пусть этот человек сам за себя думает.
— Согласен.
Уцуми поднял взгляд и увидел, что глупая физиономия исцарапанной черепахи уставилась на него через стекло аквариума.
Направление ветра сменилось. Неожиданно до них донеслись звуки праздника: где-то вдалеке из дребезжащих динамиков вырывалась музыка и дробь барабанов.
— O-бон празднуют. Может, сходим?
Касуми отложила вечерний выпуск газеты. Вернувшийся после посещения заведений Тоёкавы абсолютно обессиленным, Уцуми лежал на татами, Касуми накрыла его махровым покрывалом.
— Далеко.
Касуми не слушала.
— А я хочу пойти. У меня на родине летние праздники проводили на школьном дворе. Оттуда было видно море. В конце всегда были фейерверки, так было здорово.