В случае, если местная Духовная консистория отказывала в расторжении брака, можно было обратиться в Синод. Что Викентий Антонович и сделал, подав практически сразу же туда апелляционную жалобу «Трудно допустить, чтобы Шаляпин, человек женатый, давая отзыв… наивно сознался в незаконной связи с моею женою», — указывал он. Спустя неделю после подачи апелляционной жалобы ротмистр написал в Правительствующий Синод еще одно бумагу, озаглавив ее «дополнительное заявление».
«Мотивы отказа мне в разводе загадочны и непонятны, — отмечал ротмистр Антонович. — Волынская консистория более поверила артисту Шаляпину, что он к делу не причастен и даже не знает моей супруги, но, конечно, он это написал, чтобы избежать епитимии». Да и вообще, указывал Антонович, наверное, консистория в сговоре с певцом: мол, она не признала факт прелюбодеяния моей жены только для того, чтобы «Шаляпин избежал законной епитимии».
А далее ротмистр выкладывал козыри, которые почему-то не фигурировали на суде. «Что Шаляпин близок к моей жене, прилагаю четыре его карточки к моей супруге и открытое письмо. Все это собственноручно писал Шаляпин и опровергает сомнение и его отзыв о незнании ничего не по делу».
На открытке был изображен Шаляпин в одной из его сценических ролей. Сверху — дарственная надпись: «Ненаглядной Леночке». Правда, какой Леночке — можно было только гадать…
Все эти заявления ротмистра Антоновича делу не помогли: решение Консистории об отказе расторгать брак Антоновичей осталось в силе. Синод так и не дал разрешения на развод, посчитав предоставленные доказательства недостаточными.
Именно эта почтовая открытка с надписью «Ненаглядной Леночке» послужила компроматом…
Из коллекции РГИА
Так была ли любовная связь между певцом и Еленой Антонович? Шаляпин, конечно, пользовался повышенным вниманием прекрасного пола. Его повсюду преследовали поклонницы. Высокий, голубоглазый, светловолосый, он был кумиром, объектом мечтаний многих барышень. О его любовницах, скандалах, ночных кутежах, баснословных гонорарах судачили на всех углах, и отделить правду от вымысла было очень трудно, практически невозможно…
Антонович не ошибался: Шаляпин действительно женатый человек: его супругой еще в 1898 году стала итальянская балерина Иола Ло-Прести, выступавшая под девичьей фамилией своей матери — Торнаги. У них родилось шестеро детей, и он счастливый отец семейства. Правда, дома бывал редко: все время — гастроли…
«Дорогая Иола, как поживаешь? Уже несколько дней не получал ничего от тебя. Вчера послал письма детям. Я и вправду очень соскучился без тебя. Теперь покончил со своим Дон Кихотом и послезавтра пою Мефистофеля. В пятницу уезжаю в Берлин, буду петь в одном из 2-х симфонических концертов с Кусевицким…», — писал он жене в феврале 1910 года из Монте-Карло. «До свидания, дорогая Иола, целую тебя и целую также дорогих детей, которых сильно и бесконечно люблю…», — это из письма в марте того же года.
Правда, нежные чувства к жене и детям не помешали Шаляпину завести любовницу и жить на две семьи. Возлюбленная певца — вдова Мария Валентиновна Петцольд с двумя детьми от первого брака. Жила в Петербурге. В 1910 году она родила дочку от Шаляпина — Марфу. Бросать первую семью певец категорически не хотел, и теперь его жизнь разрывалась между Москвой, где жила первая семья, и Петербургом…
И еще одно обстоятельство: вся эта история с бракоразводным процессом Антоновичей и обвинениями Шаляпина совпала по времени со скандалом вокруг певца, связанным с его коленопреклонением во время исполнения царского гимна.
«Было так: хористов оштрафовала дирекция, и они нашли, что дирекция слишком строго отнеслась к ним, — объяснял Шаляпин в письме своей жене Иоле Торнаги обстоятельства этой истории. — Тогда они договорились петь национальный гимн на коленях перед царем, присутствовавшим в театре. Но так как публика не аплодировала до моей сцены (в доме Бориса) и занавес не поднимали, то хор не мог сделать этого. А вот когда я спел свою сцену (и скажу, с большим успехом, т. к. чувствовал себя очень хорошо) и когда вся публика встала, крича “браво, Шаляпин”, тогда хор вышел из-за двери (единственной в этой декорации) и, к моему удивлению и удивлению всего театра, встал на колени.
Так как я не мог уйти со сцены (дверь была загорожена), я был также вынужден встать на колени, иначе я мог бы иметь неприятности, и, прежде всего, это было бы неделикатной демонстрацией с моей стороны, так как царь приехал специально из-за меня в театр».
Разразился скандал. Представители либерального крыла интеллигенции обвиняли Шаляпина в раболепии, некоторые деятели искусства вообще порвали с ним отношения. Шаляпин очень остро переживал эту историю.
«Я знаю, что многие плохо говорят обо мне, — признавался певец, — но я чувствую, что моя совесть чиста, и потому мне все равно, что там толкуют… <…> Все это меня огорчает, и я начинаю думать, что людское коварство доведет меня до того, что мне против воли придется оставить свою карьеру, по крайней мере, в России. Это будет мне тяжело, но постараюсь пересилить себя… Думаю я только о том, что жить в России становится для меня совершенно невозможным. Не дай Бог какое-нибудь волнение — меня убьют».
Что же касается «дела» Антоновичей, то его закрыли и сдали в канцелярию. Ныне документы хранится в Российском государственном историческом архиве.
Убил! И суд его оправдал…
Существует знаменитая и набившая оскомину фраза: «Я тебя убью, и суд меня оправдает». Трудно сказать, когда именно она прозвучала впервые, но нечто подобное можно найти в рассказе Антона Чехова «Драма». Там к известному писателю приходит графоманка Мурашкина: она умоляет выслушать написанную ею драму. Тот вынужден согласиться, однако чтение оказалось нескончаемым и превратилось в настоящее истязание. Не владея собой, литератор схватил со стола пресс-папье, стукнул Мурашкину, после чего объявил: «Вяжите меня, я убил ее!»
Рассказ кончается словами: «Присяжные оправдали его». Произведение написано в 1887 году, а спустя двадцать лет в Петербурге случилась чрезвычайно драматическая история: муж убил свою жену, которая довела его до белого каления. И суд присяжных его оправдал!
8 июня 1907 года петербургский издатель Алексей Суворин записал в дневнике: «Очень интересная речь Андреевского в процессе Андреева, Пистолькорс и любовницы их обоих, а потом жены Андреева, Сары Левиной. Характерна сцена между ею и мужем, когда она, проспав с ним ночь и потребовав от него “ласк”, сказала: “А знаешь, я выхожу замуж за Пистолькорса”. Ранее этого сцена между Андреевым и его дочерью от Сары, в которой дочь открылась отцу о намерениях матери выйти замуж за Пистолькорса. Сара — замечательно бездушная, распутная и наглая. Для сцены хороший сюжет».
Процесс Михаила Андреева действительно вызвал немалый резонанс в Петербурге. Еще бы: биржевой маклер сделался героем уголовного романа! Защитник — известный адвокат Сергей Аркадьевич Андреевский, не раз блестяще выступавший именно в подобных делах об убийствах из ревности. Сергей Андреевский принадлежал к числу самых порядочных адвокатов: еще в молодости он познакомился с Анатолием Федоровичем Кони, работал под его началом. В 1878 году отказался выступить обвинителем по делу Веры Засулич…
Андреевский был тончайшим психологом и, кстати, сказать, еще и талантливым поэтом. Он первый из известных поэтов, кто перевел на русский язык «Ворона» Эдгара По.
Теперь — о деле Михаила Андреева. Выходец из купеческой среды, коммерсант «средней руки», он трудился биржевым маклером. Был вполне себе респектабельным буржуа того времени. Состоял членом попечительских советов благотворительных обществ, жертвовал на благие дела в пользу бедных…
В первый раз он женился, когда ему исполнилось двадцать три, супруга была младше его на три года. В браке родилась дочь. За полтора десятка лет супружеской жизни Андреев ни разу не дал жене повода заподозрить его в неверности. Да и вообще за ним не водилось практически никаких пороков. И все было бы хорошо, если бы не роковая любовь, настигшая Михаила Андреева. Однажды на общественном гулянии в Лесном (северном предместье Петербурга) он встретил женщину, поразившую его, как удар грома. Роковая красавица Сарра Левина на всех, кто видел ее, производила магнетическое впечатление. При этом сама она из очень бедной семьи. Когда приятели представили ее Андрееву, то сразу предупредили, что она — «общедоступная “барышня” из швеек». Но для Андреева этот факт уже не имел никакого значения.
Андреев решил развестись с женой, но в те времена сделать это было чрезвычайно сложно. Да и жена была категорически против, даже пыталась через полицейские власти добиться высылки Левиной из Петербурга. А вот та оказалась вовсе не «золушкой», а эгоистичной и расчетливой дамой. Она без всякого стеснения пользовалась тем, что Андреев любил ее без памяти: тратила его деньги, демонстративно показывала пока еще законной жене Андреевой, что теперь она хозяйка. Попросту говоря — издевалась над нею и всячески унижала ее. Например, могла подойти к дому Андреева и, увидев, что на улице стоит запряженная коляска, явно ожидающая его пока еще законную супругу, сесть в нее и велеть кучеру везти ее, а не барыню.
А что Андреев? Он мучился за причиняемые жене оскорбления и в то же время не мог винить Левину, видя в ее поведении доказательство ее ревности. Тем временем Левина забеременела. Для Андреева это было еще одно доказательство того, что их союз одобрен на небесах. В конце концов решили, что жена не будет препятствовать сожительству Андреева с Левиной, но развод не состоится, пока дочь от первого брака не выйдет замуж.
Адвокат С. А. Андреевский. 1900-е гг.
Как только Левина родила дочь, она приняла православие, стала Зинаидой. Крещение было необходимо для того, чтобы Андреев мог узаконить новорожденную. Кстати, первая жена слово сдержала: после замужества ее дочери состоялся развод.