После рождения девочки отношения Елизаветы Воронцовой и Раевского заметно охладели. Однажды Елизавета ехала к гостившей у Воронцовой императрице Александре Федоровне, путь карете перегородил Раевский с хлыстом в руках. При свидетелях он во всеуслышание заявил: мол, заботьтесь хорошенько о наших детях… Взбешенный Михаил Воронцов выслал Раевского в Полтаву якобы за разговоры против правительства. Так был положен конец его роману с Елизаветой Воронцовой.
Юная Е.К. Браницкая, в замужестве Воронцова. Портрет работы Дж. Доу, 1820 г.
Справедливости ради стоит заметить, что сам Воронцов также не хранил верность супруге, заведя интригу с ее лучшей подругой Ольгой Потоцкой, дочерью польского магната Станислава Потоцкого. В свете говорили о том, что Воронцов, чтобы прикрыть свой роман, устроил брак Ольги со своим кузеном Львом Нарышкиным. В 1829 году у Нарышкиных родилась девочка, которую назвали Софьей. Говорили, что ее отец — Михаил Воронцов…
Историк русской литературы Михаил Гершензон отмечал: «Пушкин, долго ли, коротко ли, был влюблен в графиню Воронцову. Существование каких-нибудь интимных отношений между ними приходится решительно отвергнуть».
Впрочем, как отмечает литературовед Ольга Видова, любовь Пушкина и Елизаветы Воронцовой — не более чем легенда, которая продолжает тем не менее жить в пушкинистике. «Однако при ближайшем рассмотрении фактов, связанных с графиней и ее отношением к Пушкину, мы не находим даже малейшего намека на легендарные предания. Больше того, вместо Воронцовой обнаруживается другая женщина — княгиня Вера Вяземская», — отмечает Ольга Видова.
М.С. Воронцов.
Портрет работы Л. Томаса, 1821 г.
Пушкин познакомился с Верой Вяземской летом 1824 года в Одессе, куда она приехала с маленьким сыном и дочерью.
«Пушкинисты, анализируя жизнь Александра Сергеевича в Одессе, сосредоточивали свое внимание на дворце Воронцовых, даче Рено, расположенной на высоком берегу, на обрыве, и совершенно не обращали внимания на то, что и княгиня Вяземская летом 1824 года также жила рядом, — указывает исследовательница. — И никто из исследователей всерьез не отнесся к взаимоотношениям Пушкина с княгиней Верой Федоровной Вяземской. Конечно, графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова была более интересным объектом, так как княгиня Вера Вяземская была, во-первых, женой друга Пушкина, во-вторых, не была так привлекательна, как Элиза Воронцова». Биографы и исследователи пушкинского творчества полагают, что поэт был в ту пору влюблен сразу в трех женщин. В письме к своему мужу Вера Вяземская 15 июля 1824 года сообщала: «У меня для развлечения есть романы — итальянские спектакли и Пушкин, который скучает гораздо больше, чем я: три женщины, в которых он влюблен, уехали… К счастью, одна из них на днях приезжает». А спустя десять дней она констатировала: «Графиня Воронцова и Ольга Нарышкина вернулись два дня тому назад. Мы постоянно вместе и гораздо более сдружились».
Вяземская в письмах к мужу постоянно сообщала о своих отношениях с Пушкиным. 16 июня: «Каждый день у меня бывает Пушкин. Я его усердно отчитываю». Спустя четыре дня: «Я начинаю думать, что Пушкин менее дурен, чем кажется». Еще через несколько дней: «Какая голова и какой хаос в этой бедной голове! Часто он меня ставит в затруднение, но еще чаще вызывает смех».
Казалось бы, весьма странно, зачем Вера Вяземская рассказывала мужу о своих встречах с посторонними мужчинами. Ольга Видова так объясняет эту ситуацию: «Вера Федоровна любила нравиться, любила вызывать к себе любовь и рассказывать об этом своему мужу. В свою очередь, и ее муж Вяземский ей поверял свои чувства, возникающие во время ухаживаний за другими женщинами».
Е.К. Воронцова с дочерью Софьей Михайловной, в замужестве Шуваловой. Конец 1840-х гг.
1 августа 1824 года Вера Вяземская писала супругу: «Приходится начать письмо с того, что меня занимает сейчас более всего, — со ссылки и отъезда Пушкина, которого я только что проводила до верха моей огромной горы, нежно поцеловала и о котором я плакала как о брате, потому что последние недели мы были с ним совсем как брат с сестрой.
Я была единственной поверенной его огорчений и свидетелем его слабости, так как он был в отчаянии от того, что покидает Одессу, в особенности из-за некоего чувства, которое разрослось в нем за последние дни, как это бывает. Не говори ничего об этом, при свидании мы потолкуем об этом менее туманно, есть основания прекратить этот разговор. Молчи, хотя это очень целомудренно, да и серьезно лишь с его стороны…
Я проповедую ему покорность судьбе, а сама не могу с ней примириться, он сказал мне, покидая меня, что я была единственной женщиной, с которой он расстается с такою грустью, притом, что никогда не был в меня влюблен».
Литературовед Георгий Макогоненко еще в 1970-х годах пытался развенчать миф о Воронцовой: и про то, что она родила от Пушкина смуглого ребенка, и про то, что графиня писала письма поэту в Михайловское. Георгий Макогоненко доказывал, что Воронцова не имела и не могла иметь любовных чувств к Пушкину, что отношения их односторонние, и что писем она не посылала Пушкину, и он ей не писал.
«Однако письма в Михайловское приходили. От кого же? Оказывается, от княгини Веры Федоровны Вяземской. Она писала Пушкину в Михайловское, как и он ей, — отмечает Ольга Видова. — Так что как ни красив мифологический роман Пушкина с графиней Воронцовой, но в реальной жизни ему места нет… А что же было у Пушкина с графиней Воронцовой? Очевидно, восхищение, временное увлечение, перешедшее позже в глубокое уважение…»
Елизавета Воронцова прожила долгую жизнь. Она занималась благотворительностью, принимала активное участие в художественной жизни Одессы, в созданном в 1865 году Одесском обществе изящных искусств.
Скончалась в 1880 году в возрасте 87 лет, пережив мужа на 24 года. Ее похоронили рядом с ним в Спасо-Преображенском кафедральном соборе Одессы. В советское время храм разрушили, могилу разграбили. Только в 2005 году прах Воронцовых торжественно перезахоронили в нижнем храме возрожденного собора.
Поклонник закулисных богинь
О романе талантливой воспитанницы театрального училища Авдотьи (Евдокии) Овошниковой и блестящего камер-юнкера Никиты Всеволодовича Всеволожского светский Петербург был немало наслышан. Всеволожский — любитель театра и литературы, переводчик французских водевилей, участник литературного кружка «Зеленая лампа», а еще — расточительный богач и любитель карточной игры…
«Страстный балетоман, жуир, поклонник закулисных богинь, верный обожатель забав и лени золотой», по характеристике Пушкина, — так охарактеризовал Никиту Всеволожского писатель Викентий Вересаев в книге «Пушкин в жизни». И, кроме всего прочего, Никита Всеволожский был приятелем Пушкина (тот называл его «минутным другом минутной младости»), его сослуживцем по Коллегии иностранных дел.
Между прочим, Пушкин однажды проиграл Всеволожскому в карты тетрадь своих стихов. Пятьсот рублей пошли в счет карточного проигрыша, а еще пятьсот поэт получил наличными. Всеволожский приобрел таким образом право на издание сборника, и Пушкин был уверен, что тот издаст его. Однако Всеволожский долго не соглашался переуступить рукопись другому издателю, но и сам не спешил ее публиковать. В конце концов Пушкину удалось выкупить ее. И в конце декабря 1825 года сборник «Стихотворения Александра Пушкина» вышел наконец в свет — тиражом в 1200 экземпляров, а уже к концу февраля следующего года тираж полностью был распродан. Петр Плетнев, друг Пушкина, писал ему: «.. У меня уже нет ни единого экземпляра, с чем… и поздравляю. Важнее того, что между книгопродавцами началась война, когда они узнали, что нельзя больше от меня ничего получить. Это быстрое растечение твоих сочинений вперед заставит их прежде отпечатания скупать их гуртом на наличные деньги».
Что же касается балерины Авдотьи Овошниковой… Пушкин, весьма неравнодушный к прекрасным барышням, посвятил в ноябре 1819 года Авдотье Овошниковой такие строчки в послании к Всеволожскому «Прости, счастливый сын пиров»: «Но вспомни, милый, здесь одна, // Тебя всечасно ожидая, // Вздыхает пленница младая; // Весь день уныла и томна, // В своей задумчивости сладкой // Тихонько плачет под окном…»
Историк литературы, пушкинист Павел Елисеевич Щеголев вообще включил Овошникову в число любовниц Пушкина. Он отмечал, что Пушкин встречался с ней в 1819–1820 годах в доме у Всеволожского и на театральных вечерах. Позже, 27 июля 1821 года, Пушкин писал брату: «…Вот еще важнее: постарайся свидеться с Всеволожским — и возьми у него на мой счет число экземпляров моих сочинений… Скажи ему, что я люблю его, что он забыл меня, что я помню вечера его, любезность его… Овошникову его, лампу его — и все елико друга моего…»
В 1822 году Овошникова, одна из способнейших учениц прославленного Дидло, окончила театральное училище и стала ведущей танцовщицей балетной труппы петербургского театра. Правда, карьеру на время пришлось прервать: 19 февраля 1823 года она родила сына от Никиты Всеволожского. Естественно, сын — внебрачный, как говорили в те времена — незаконнорожденный.
По существовавшим правилам Овошникова должна была представить «объяснение» театральной дирекции: «…в сем свидетельствую, незаконнорожденный младенец Ираклий действительно мой сын, в чем и подписываюсь. Балетной труппы танцовщица Овошникова». Крестным отцом новорожденного стал популярный в то время драматург Николай Иванович Хмельницкий. Кстати, прямой потомок легендарного Богдана Хмельницкого.
Стать крестным для незаконнорожденного ему позволили его «человеколюбивые», как тогда говорили, принципы. Он был вообще большим гуманистом, и когда в 1829 году его назначили смоленским губернатором, пытался давать всяческие послабления крестьянам, вставал на их сторону в конфликтах с помещиками. Однако хозяйственные дела запустил, был обвинен в растратах и оказался в казематах Петропавловской крепости. Больше года находился там в заключении. Позже еще несколько лет безвременья, Николая Хмельницкого в конце концов признали невиновным, но на свободу он вышел совершенным стариком…