я тому, что в ней не оказалось никакого жеманства и кокетства.
М. Гейнрих-Абрамова, подарившая писателю Алёнушку
Роман с Марией Гейнрих начался у Мамина-Сибиряка еще тогда, когда он жил вместе со своей первой музой — Марией Алексеевой. Писатель сокрушался, что причиняет ей боль, но ничего не мог поделать со своими чувствами: его неудержимо влекло к Марии Гейнрих. Ситуация была не очень красивой, тем более что она стала достоянием широкой публики. Ревнители добропорядочных нравов осуждали «развратного» писателя, а Марию стали притеснять в театре…
В итоге Мамин-Сибиряк расстался со своей первой женой и вместе с Марией Гейнрих уехал из Екатеринбурга в Петербург, дабы начать новую жизнь. Однако их совместная жизнь продолжалась совсем недолго — чуть больше года. Впоследствии Мамин-Сибиряк называл это время, «пятнадцатью месяцами счастья».
В марте 1892 года Мария родила девочку, а сама скончалась во время родов. Дмитрий Мамин-Сибиряк, подавленный горем, даже хотел наложить на себя руки, но его маленькая дочь, которую назвали Еленой, нуждалась в нем. У нее с рождения выявился недуг, прозванный в народе «пляской святого Витта». Писатель теперь проводил все свое время рядом с колыбелью дочери, которую он ласково звал Алёнушкой.
Помогала ухаживать ему за больной дочкой гувернантка Ольга Францевна Гувале. Она впоследствии помогла Дмитрию Наркисовичу оформить документы на усыновление собственной дочери.
Писателю пришлось бороться с властями, чтобы ребенку, юридически незаконнорожденному, позволили дать его фамилию. Дойти пришлось до самого министра юстиции Николая Муравьева.
Для дочки он стал сочинять сказки и рассказы. Позже создал знаменитые «Алёнушкины сказки». Знаменитая «Серая шейка» (этот рассказ вошел в сборник) — практически олицетворение маленькой больной девочки, ставшей центром вселенной для автора. В 1897 году «Алёнушкины сказки» вышли отдельным изданием. Мамин-Сибиряк писал: «Издание очень милое. Это моя любимая книга — ее писала сама любовь, и поэтому она переживет все остальные». Вообще, писатель говорил, что, будь его воля, сочинял бы только для детей, поскольку это наивысшее счастье…
В 1900 году Мамин-Сибиряк в третий раз попытался устроить свою личную жизнь. Теперь уже наконец-то официально, по всем канонам того времени. Он женился на своей гувернантке Ольге Францевне Гувале. Как и первые две жены, она была творческой натурой: замечательно рисовала, играла на рояле, писала стихи, изучала иностранные языки и философию…
Забегая вперед, впоследствии именно трудами Ольги Францевны, пережившей мужа на двадцать два года (она скончалась в 1934-м), создан Музей Мамина-Сибиряка в Екатеринбурге, куда она передала многие вещи писателя.
В ту пору Мамин-Сибиряк, по нынешним меркам, почти молодым человеком — ему всего-то немногим за пятьдесят. И литературная слава наконец-то пришла к нему, но материального благополучия не было, да и здоровье стало сдавать. В 1911 году писатель перенес инсульт, после которого его частично парализовало. Год спустя опять проявился плеврит, который мучил его с давних пор. Юбилей, отмеченный в 1912 году, был похож на панихиду, 6 ноября он встретил свое 60-летие, а уже 15-го ноября писателя не стало. Его похоронили на Никольском кладбище в Александро-Невской лавре, а спустя два года, осенью 1914 года, рядом появилась могила его дочери Елены Маминой — любимой Алёнушки…
Когда она была совсем маленькой, врачи не верили в то, что она проживет долго. Но отцовская любовь и забота сделали практически чудо. Отец очень много внимания уделял дочери, она научилась хорошо рисовать, писала стихи, брала уроки музыки. Алёнушка умерла в двадцать два года от скоротечной чахотки осенью 1914 года.
На могильном памятнике Мамина-Сибиряка высечены слова: «Жить тысячью жизней, страдать и радоваться тысячью сердец — вот где настоящая жизнь и настоящее счастье».
Страсти Серебряного века
К этим любовным завихрениям (иным словом и назвать-то трудно) оказались причастны едва ли не самые известные поэты Серебряного века — Андрей Белый, Александр Блок, Валерий Брюсов. Страсти кипели, поэты страдали, влюблялись, «прекрасные дамы» клялись в любви, а затем отказывались от своих слов… все весьма возвышенно и в то же время достаточно прозаично.
…Поэт Андрей Белый, по свидетельствам современников, обладал невероятной, ангельской красотой. В 1904 году начался его роман с поэтессой Ниной Петровской. Сначала — как взаимная тяга друг к другу двух влюбленных. Однако, как отмечают литературоведы, любовные чувства Петровской превратилась в исступленное мистическое поклонение Белому, отчего молодой и еще не слишком искушенный поэт бежал.
В истории оказался замешан поэт Валерий Брюсов. Он внушал Петровской уверенность в том, что она обладает сверхъестественными способностями, побуждал ее заниматься модными в ту пору оккультными практиками. Уверял, что именно благодаря им ей удастся вернуть расположенность Андрея Белого.
Результат оказался неутешительным, в отчаянии Петровская однажды предприняла даже попытку убить Андрея Белого. «Весной 1905 года в малой аудитории Политехнического музея Белый читал лекцию. В антракте Нина Петровская подошла к нему и выстрелила из браунинга в упор. Револьвер дал осечку…», — сообщал поэт Владислав Ходасевич, выступавший также как мемуарист и историк литературы.
Новым объектом страсти Андрея Белого стала жена Блока — Любовь Дмитриевна Менделеева. Правда, в своих мемуарах впоследствии Белый отмечал, говоря о Блоке: «Вместе с Любовью Дмитриевной они составляли прекрасную пару и очень подходили друг к другу: оба веселые, нарядные, изящные… Упругость и твердая сдержанность всех движений Блока несколько контрастировали с застенчиво-улыбающимся лицом и большими, прекрасными голубыми глазами».
С Александром Блоком Андрей Белый познакомился в начале того же 1904 года. Отношение Блока к женщинам было весьма непростое — он превозносил «Прекрасную Даму», но по отношению к собственной супруге порой вел себя, мягко говоря, не совсем корректно.
Свою женитьбу на Любови Менделеевой Александр Блок, свято веривший в идеи Владимира Соловьева о Мировой душе и Вечной женственности, воспринял исключительно мистически. Подобный союз с «Женой, облеченной в Солнце», мог носить исключительно платонический характер. Любови Дмитриевне Блок посвящал стихи, полные восхищения, а сам отправлялся в увеселительные заведения.
Оскорбленная Любовь Дмитриевна нередко жаловалась Андрею Белому на свое унизительное положение, рассказывала о своих несбывшихся мечтах. Сочувствие Белого переросло в чувства. Когда она призналась в своей любви к нему, он ответил взаимностью. Позднее Любовь Дмитриевна вспоминала: «Я была брошена на произвол всякого, кто стал бы за мной ухаживать».
«Далекая, родная, — // Жди меня…// Далекая, родная:// Буду — я!.. // Твои глаза мне станут — // Две звезды. // Тебе в тумане глянут — // Две звезды», — писал Андрей Белый Любови Менделеевой.
Они часто ссорились, расставались и снова стремились друг к другу. Она не могла оставить мужа, впрочем, Андрей Белый на этом и не настаивал.
Белый писал: «Чудовищная, трагическая весна 1906 года… Я не расставался с Любовью Дмитриевной. Она потребовала — сама потребовала, чтобы я дал ей клятву спасти ее, даже против ее воли. А Саша молчал, бездонно молчал. Или пытался шутить. Или уходил пить красное вино».
Так продолжалось несколько лет, и Любовь Менделеева, отчаявшись, приняла решение на время расстаться с возлюбленным. Разлука продолжалась почти год, Андрей Белый переносил ее очень тяжело, его даже посещали мысли о самоубийстве. В конце концов Любовь Дмитриевна объявила ему, что постарается его забыть, навсегда вычеркнуть из своей жизни и останется с мужем.
Белый даже уговорил одного из своих друзей отвезти Блоку вызов на дуэль. Тот ответил, что никакого повода к дуэли нет. Белый умолял чету Блоков пойти на любые условия, но только позволить ему вновь увидеться с Любой. Получив отказ, он, на грани отчаяния, уехал за границу.
«Белый страдал неслыханно, переходя от униженного смирения к бешенству и гордыне, — кричал, что отвергнуть его любовь есть кощунство, — отмечал в своих мемуарах Владислав Ходасевич. — Порою страдание подымало его на очень большие высоты духа — порою падал он до того, что, терзаясь ревностью, литературно мстил своему сопернику, действительному или воображаемому. Он провел несколько месяцев заграницей — и вернулся с неутоленным страданием и “Кубком метелей” — слабейшею из его симфоний, потому что она была писана в надрыве».
А Любовь Менделеева вернулась к мужу, который был рад ее возвращению. Впрочем, до возвращения к мужу она успела пережить роман с актером Константином Давидовским. В 1907–1908 годах он играл в театре Комиссаржевской в Петербурге, исполнял роли пажа Лингарда в «Победе смерти» Сологуба, Ганса Рилова в «Пробуждении весны» Ф. Ведекинда, принца Белидора в «Сестре Беатрисе», Арлекина в «Балаганчике». Любовь Блок назвала его в воспоминаниях «паж Дагоберт», считая встречу с ним одним из главных эпизодов своей жизни.
Дело кончилось тем, что Любовь Дмитриевна ждала ребенка от Давидовского. Блок принял все и обещал любить младенца. Его мать писала в те дни: «Да, это дитя Сашиной несемейственности, целого периода жизни. Как-то потом будет. Только бы он его полюбил».
Блок действительно очень ждал этого ребенка. Ему казалось, что с ребенком у них начнется новая жизнь, совсем другая, более естественная и простая. Мальчик родился 2 февраля 1909 года, его назвали Митей — в честь деда.
А. Блок и Л. Менделеева — жених и невеста. Фото 1903 г.
Зинаида Гиппиус отмечала в мемуарах: «…Я помню Блока простого, человечного, с небывало-светлым лицом. Вообще не помню его улыбки; если и была, то скользящая, незаметная. А в этот момент помню именно улыбку, озабоченную и нежную. И голос точно другой — теплее. Это было, когда он ждал своего ребенка. После рождения ребенка Блок почти все последующие дни сидел у нас с этим светлым лицом…»