кренне Ваш, моя дорогая племянница, целую Ваши прекрасные руки».
Они встречались еще несколько раз, но это были короткие встречи. В своих письмах они возвращались к счастливым дням в Биаррице, но признавали, что время ушло безвозвратно…
Между тем в браке с Николаем Орловым княгиня родила трех детей. Последние роды ухудшили ее здоровье. Несмотря на лечение на лучших курортах, ей становилось все хуже, и 4 августа 1875 года, в возрасте 35 лет, она умерла.
Вскоре после этого Николай Орлов писал Бисмарку: «…Политика — прекрасное дело, но к дружбе она не имеет никакого отношения. Канцлер и посол — официальные лица, однако перед Богом они такие же люди, как и все остальные. А дружба — это дар небес. Я подтверждаю ее, адресуя эти строки Вам. Обнимаю Вас. Ваш друг Н. Орлов».
«Железный канцлер» отвечал: «Потеря такой женщины, как Екатерина, равносильна угасанию солнечного луча, к которому Божественной щедростью приобщен один и который радует всех, кто получил счастье его прикосновения. Воспоминание об очаровании, которое я ощутил и которое останется со мной навсегда, сопровождает меня во всех переживаниях и политических событиях, как последний луч света прекрасного дня, который угас».
Н.А. Орлов, друг О. Бисмарка и муж Е. Орловой
А в 1894 году умерла жена Бисмарка, и «железный канцлер» рыдал над ней, не скрывая своих чувств. Но и Екатерину Орлову, которую он пережил на двадцать три года, он тоже не забывал. Как отмечают историки, Бисмарк до конца своих дней носил маленький медальон из оникса, который ему подарила Екатерина, с надписью Kathi. После того как он умер в 1898 году, согласно его завещанию, из всех его многочисленных орденов и наград в гроб вместе с ним положили лишь несколько предметов, в том числе и тот самый медальон, а также оливковую веточку, которую подарила ему Екатерина Орлова…
Страсть кавказская
«Долго, долго вспоминался русской девушке ее несчастный жених… В тихие весенние ночи, когда навевает легкие грезы теплый южный ветер, думалось ей о далеком Кавказе, и в мечтах представлялась бедная могила, высоко, высоко… Теплый южный ветер навевает грезы и точно шепчет любимое имя человека, которого уже нет, но который все же близко… близко… и знает, и чувствует, и радуется тому, что он не забыт, что он живет в памяти любимого существа… Джанни!.. Джанни!..»
Этой цитатой завершалась повесть «Невеста Шамиля», созданная известным в свое время, в начале XX века, а ныне совершенно позабытым писателем Петром Алексеевичем Олениным-Волгарем. В ней описывалась романтическая, но несчастная история любви его тетушки, Елизаветы Петровны Олениной, и сына легендарного имама Шамиля — предводителя горских народов, признанного в 1834 году имамом Северо-Кавказского имамата.
Елизавета Петровна Оленина — внучка Алексея Николаевича Оленина, президента Академии художеств. Ее отец, Петр Алексеевич Оленин, знаменитый ученый, палеограф, брат Анны Олениной, воспетой Пушкиным. А ее мать, Мария Сергеевна, — дочь Сергея Дмитриевича Львова, Новоторжского уездного предводителя дворянства.
Семья Олениных жила в Торжке в городской усадьбе, которую сейчас занимает Музей Пушкина. По новоторжскому преданию, в доме Олениных бывал Пушкин, и Мария Сергеевна поила его чаем из самовара с краном в форме головы орла, который сохранялся как семейная реликвия.
В семье Петра Алексеевича и Марии Сергеевны родилось шестеро детей. Старшая дочь Елизавета, родившаяся в Петербурге в 1832 году, была любимицей матери. Большую часть своего детства Лиза провела в усадьбе деда — Приютино. Как она вспоминала, грамоте ее учил «дедушка» Иван Андреевич Крылов. Детские воспоминания сохранили имена частых гостей — Пушкина, Гнедича, Брюллова…
Что же касается другого героя нашего повествования, первого сына Шамиля, то он родился в селении Гимры в 1831 году.
«Рос Джамалуддин, как и все дети горцев, в лишениях и испытаниях, которые на каждом шагу преподносила жизнь. Мальчик пас скот, собирал хворост, поливал огород, лазил на хурмовые деревья. И, конечно, обязательно учился метко стрелять, ездить на лошади, плавать, бороться. В этих делах примером и учителем являлся отец — Шамиль», — отмечал писатель Булач Гаджиев.
Шла казавшаяся бесконечной Кавказская война. В 1839 году, во время русскими войсками штурма аула Ахульго — первой столицы имамата, Шамиль вынужден поднять белый флаг. Русское командование предложило начать мирные переговоры. По предварительному условию, Шамиль должен был отдать в пленники (аманаты) старшего сына Джамалуддина. Имам сначала категорически отверг это предложение. Тогда, как пишет Мухаммад Тахир аль-Карахи, летописец Кавказской войны и главный писарь имама Шамиля, «изнуренные защитники, всюду и везде искавшие спасения, усиленно просили Шамиля пожертвовать общему благополучию своим сыном».
Джамалуддина привезли в Петербург, он был обучен русскому языку. В своих дневниковых записях генерал Павел Граббе, который доставил сына Шамиля в Россию, отмечал: «Сын Шамиля девяти лет, бойкий мальчик, без робости распоряжается как у себя дома».
Джамалуддина не стали крестить в православие — такова была воля царя и просьба самого Шамиля. «Ты будешь мой!» — сказал государь Николай I маленькому пленнику и поручил его заботам своих приближенных. Лучшие учителя занимались с ним на дому. Когда Джамалуддин подрос, его отдали на воспитание в Первый кадетский корпус. Окончив его, он получил чин офицера. Однако у него были свои мечты. Он увлекался математикой и мечтал стать ученым.
Тем временем Кавказская война продолжалась, и Шамиль не забывал о Джамалуддине. В 1842 году, когда в плену у Шамиля оказалось несколько офицеров и в числе их будущий генерал-майор грузин Илико Орбелиани, появилась надежда на возвращение сына. При первой же встрече с ними начали разговор об обмене. Но Орбелиани развеял надежды Шамиля: «Не питай надежды, что тебе возвратят сына».
«Длительные переговоры не привели к желаемым результатам, — отмечал писатель Гаджиев. — После девяти месяцев плена Орбелиани освободили, и он уехал на родину, а Шамилю вернули девять женщин и тринадцать мюридов, захваченных на Ахульго. Шамиль еще раз уступил. Он согласился, чтобы сын оставался в плену, ради других. Об этом говорили в Чечне и Дагестане. Уважение к Шамилю возросло необыкновенно. Все знали, на какую жертву идет и какие муки испытывает имам как отец, как родитель. Но Шамиль готов был пожертвовать всем, когда речь шла о защитниках Ахульго. Джамалуддин был принесен в жертву и на этот раз…»
Е.П. Оленина, 1849 г. Из коллекции Государственного музея истории российской литературы имени В.И. Даля
Как же складывалась его судьба? В 1848 году он поступил на службу во Владимирский уланский полк, расквартированный в Торжке. И какая же светская жизнь в маленьком городке без блестящих офицеров? Джамалуддин стал появляться на балах, и везде был желанным гостем, танцевал он отменно. Приняли его и в светском салоне Олениных, который посещали офицеры-уланы. Там читали стихи, исполняли романсы, устраивали театральные вечера. И именно здесь Джамалуддин встретил свою первую и единственную любовь…
Петр Оленин-Волгарь вспоминал: «В доме была девушка-подросток, старшая дочь Лиза. Живая и впечатлительная, она, конечно, не могла не обратить внимания на нового гостя: все влекло к нему — и его необычайная судьба, и ореол поэзии, положенный на него прекрасным Кавказом, и его открытый нрав, доброта, серьезная вдумчивость, и стройная фигура с восточным, оригинальным лицом и глубокими, умными глазами.
Всего этого было более чем достаточно, чтобы поразить воображение любой девушки… И она его полюбила молодою, бесхитростной любовью… Невольно чувствовалось, что в нем течет кровь горного рыцаря, кровь свободного сына природы, усвоившего внешнюю культуру, но сохранившего в первобытной чистоте свое сердце, подобное нагорному девственному снегу недосягаемых вершин Кавказа».
Джамалуддин, сын И. Шамиля.
Из коллекции Национального музея Республики Дагестан им. А. Тахо-Годи
Молодые люди планировали связать себя узами брака, а Джамалуддин даже решился оставить ислам и принять христианство. «Твой Бог — мой Бог! Моя душа — твоя душа. Мы будем молиться вместе, радоваться вместе, страдать вместе. Мое счастье будет отражением твоей любви. Твоя вера лучше моей уже потому, что она знает Пречистую Деву, Божественную Мать, а моя вера ее не знает», — обращался горец к своей возлюбленной.
Молодые сообщили Олениным, что влюблены и не мыслят своей жизни друг без друга. Отец Елизаветы, узнав об этом, обрадовался невероятно. Породниться со скромным и умным юношей, опекуном которого сам император, — что могло быть лучше? Известно, что и сам Николай I, узнав о помолвке молодых людей, был растроган и обещал стать посаженным отцом на свадьбе…
Возможно, так оно и случилось, если бы вести о романе Джамалуддина не дошли до Шамиля. Он пришел в ярость, узнав о том, что его сын готов отречься от веры и хочет жениться на русской девушке. Худшего позора и представить было невозможно!..
Как раз в это время, в 1854 году, Шамиль захватил в Цинандали два десятка пленников, в том числе двух внучек последнего царя Грузии Георгия XIII — княгинь Варвару Ильиничну Орбелиани и Анну Ильиничну Чавчавадзе со своими детьми. Обе дамы являлись фрейлинами императрицы, и вызволить их становилось для императора Николая I делом чести.
Шамиль потребовал выкуп: миллион рублей и возвращение сына. Обмен состоялся в марте 1855 года — вопреки воле Джамалуддина. Узнав, что его собираются вернуть на родину, он впал в отчаяние. Пытался бежать, но его поймали. Он не успел даже повидаться с невестой, которая так и осталась в Торжке.
Влюбленные пытались продолжать переписку, однако письма перехватывались людьми Шамиля. Елизавета писала возлюбленному ласковые письма, умоляла его не падать духом, ждать спасения, и посылала эти письма на Кавказ. Точное их содержание неизвестно: ни одного письма не сохранилось.