И, наконец, о едва ли не главной героине всей этой истории — знаменитой мосинской «трехлинейке»: ее модернизировали в 1930 году, выпускалась в нашей стране до января 1944 года, и только после войны, когда на вооружение приняли автомат Калашникова, превратилась в музейный экспонат.
«В Великую Отечественную винтовка Мосина оставалась надежным оружием советских воинов в борьбе с гитлеровскими захватчиками, — отмечал в своих воспоминаниях заместитель наркома вооружения СССР Владимир Новиков. — Даже массовое применение автоматического вооружения не заменило винтовку. Многие солдаты предпочитали ее любому другому стрелковому оружию. Ни одна самозарядная винтовка не пользовалась таким спросом, как старая русская трехлинейка. Такого долголетия в оружии не было и нет».
Сергея Ивановича Мосина похоронили в самом центре Сестрорецка, в ограде церкви Св. Петра и Павла. Однако отношение к памяти великого оружейника оказалось весьма характерным для XX века. В начале 1930-х годов храм снесли, а кладбище сравняли с землей. Мосин тогда воспринимался всего лишь царским генералом, а потому речи о сохранении его могилы просто не было…
Весной 1941 года, за несколько месяцев до начала войны, сотрудники музея, отмечая 50-летие трехлинейки, отправились на Сестрорецкий завод, где еще были живы люди, работавшие вместе с Мосиным. И там впервые возник вопрос, что надо восстановить могилу оружейника.
Но грянула война, Сестрорецк оказался практически на переднем крае обороны Ленинграда… После войны поиском захоронения Мосина снова озаботились, тем более что приближалось 100-летие со дня его рождения. Тогда нашли планы уничтоженного кладбища, определили точное место могилы, произвели раскопки и обнаружили склеп с останками Мосина.
К юбилею не успели, и только ранней весной 1952 года (кстати, это произошло 5 марта, ровно за год до смерти Сталина) останки оружейника торжественно, с воинскими почестями, перезахоронили на Сестрорецком кладбище, где воздвигли достойный памятник.
«С такой женой я буду счастлив»
«Сообщаю вам очень важную для меня новость: у меня есть невеста, и мы предполагаем устроить свадьбу после моего возвращения из предстоящей экспедиции на Новую Землю, то есть в октябре или ноябре, самое позднее. О предстоящей нашей свадьбе знают все, и профессора нас поздравляли. Профессора Сорбонны хорошо знают мою невесту, так как она там окончила по естественному факультету и теперь приготовляет тему по геологии на степень доктора естественных наук. Кроме того, она еще занимается и медициной, хочет быть врачом», — сообщал в феврале 1911 года в письме своим родителям арктический исследователь Владимир Русанов.
В экспедицию к островам Шпицбергенского архипелага он отправился весной 1912 года. В Норвегии было приобретено парусно-моторное судно «Геркулес». Опытные поморы сомневались в его надежности, но Русанов, уже бывалый полярник, практически не сомневался в успехе: «…с таким судном можно будет… быстро двинуть вперед вопрос о Великом Северном морском пути. Льдов нечего бояться: судно крепкое, уже испытанное во льдах».
Капитаном он пригласил 24-летнего опытного морехода Александра Кучина — потомственного помора, с которым познакомился в Архангельске. Обязанности геолога и врача исполняла невеста Русанова француженка Жюльетта Жан-Соссин…
Владимир Русанов — человек легендарный, за его плечами семинария, подпольный социал-демократический кружок, тюрьма, где ему особенно запомнилась книга Нансена «Среди льдов и во мраке полярной ночи»… Затем — ссылка в Вологодскую губернию. Незадолго до того он женился на Марии Булатовой, которая, подобно декабристке, последовала за ним на Север.
В ссылке он увлекся этнографией, а когда освободился, то попытался закончить образование. Но в России ему запретили жить в университетских городах, и он добился разрешения уехать за границу. Жена обивала пороги инстанций, помогала получить документы. Осенью 1903 года вместе с женой Русанов отправился в Париж, где поступил в Сорбонну на естественное отделение, а Мария — на медицинское. Но случилась беда, через неделю после рождения ребенка жена умерла…
Отчаявшийся Владимир Русанов решил посвятить себя науке, но жизнь совершила крутой поворот — он встретил Жюльетту Жан, тоже студентку Сорбонны. Вспыхнула любовь, которой, казалось, он никогда не испытывал прежде… Окончив курс естественного факультета, она готовила дипломную работу по геологии на степень доктора естественных наук и одновременно занималась медициной, готовясь стать врачом. Красивый русский с трудной судьбой и поистине героическим прошлым — настоящий мужчина мечты.
Но Русанов уже грезил арктическими экспедициями. В 1907–1908 годах совершил первый в истории сухопутный поход по Новой Земле. В следующем году вернулся и продолжил геологические исследования, обнаружив немало полезных ископаемых (в частности, каменный уголь). Помимо этого, решил выяснить условия морского пути вдоль западного побережья и прошел на шлюпке от губы Крестовой до полуострова Адмиралтейства. В 1910 году на борту «Дмитрия Солунского» обошел вокруг всего северного острова Новой Земли.
Полярный исследователь В. Русанов
Жюльетта преданно ждала, и Русанов всякий раз возвращался в Париж, чтобы снова отправиться в арктический поход. Вернувшись в 1910 году из экспедиции, Русанов сообщил ей, что на западе Северного острова уходит в море желто-белый мыс, который теперь носит имя Жан, — там желтая земля и желтые скалы, а белый лед вокруг — это теперь ледник Жюльетты Жан.
В конце февраля 1911 года Владимир Русанов отправил письмо матери и отчиму из Парижа: «До сих пор еще ни одна женщина во всей Франции не делала доктората по геологии, — моя жена будет первая. Таким образом, мне судьба дала очень ученую, красивую и молодую жену-француженку, ее зовут Жюльетта Жан. Жюльетта может сделать честь любому изысканному салону. Она прекрасно воспитана, знает музыку, понимает живопись и знает иностранные языки, особенно хорошо английский. И при всем том она нисколько не избалована и умеет работать.
По религии она протестантка, а по происхождению южанка, с черными как смоль волосами. Ростом она почти с меня. Иметь такую жену — счастье, которое далеко не всегда и не всякому может выпасть на долю. Наконец кончится моя печальная, одинокая жизнь! Я уже раньше писал вам, дорогие, что Франции я обязан всем: она мне дала знания, научила работать, и, наконец, теперь она мне дала одну из лучших дочерей своих».
В. Русанов и Ж. Жан перед отправлением в экспедицию на Шпицберген
Спустя некоторое время Русанов снова писал о достоинствах своей будущей жены: «Дорогой Андрей Петрович, Вы спрашиваете о нравственных качествах моей невесты. Если бы я не знал, что у нее очень хороший характер, то я не предложил бы жить всем вместе.
Француженки, воспитанные в хорошей семье, получают строгое воспитание вообще и привыкают повиноваться сначала родителям, а потом мужу. Я, конечно, никогда не потребую от моей жены повиновения, но я знаю, что она будет очень хорошая жена и мать.
Обладая очень хорошим характером, она в то же время энергична и умеет хорошо работать. Ее знания являются для меня в высокой степени полезными и необходимыми. Никогда я один не смог бы сделать то, что легко могу делать теперь, работая совместно. Научная важность нашего союза неоценима, громадна. Добавлю, что я знаком с моей невестой четыре года… Профессора очень довольны моим выбором. Мне говорят, что с такой женой я буду счастлив. Со всех сторон я слышу о ней самые хорошие отзывы».
Дело шло к свадьбе, но ее пришлось на время отложить: Русанов готовился к очередной полярной экспедиции. Жюльетта, уставшая от постоянных разлук, пожелала ехать вместе с ним. Владимир Русанов не стал возражать. Оставалось лишь получить разрешение от организатора экспедиции — Министерства внутренних дел России.
«…Я со своей стороны находил бы весьма полезным и желательным участие в экспедиции французской гражданки Жюльетты Жан, окончившей естественный факультет Парижского университета и в настоящее время состоящей студенткой медицинского факультета… То обстоятельство, что мадемуазель Жан — француженка, едва ли может служить препятствием в экспедиции, так как она моя невеста, и только отсутствие времени, обусловленное подготовкой к экспедиции, помешало состояться нашей свадьбе теперь», — указывал Владимир Русанов. Чиновники дали добро.
Из Парижа Владимир Русанов и Жюльетта Жан прибыли в Архангельск. Краевед Ксения Темп, в 1912 году выпускница женской гимназии, которая показывала француженке Архангельск, впоследствии вспоминала: «Почему-то многие представляют Жюльетту Жан хрупкой, изящной парижанкой — совсем не так. Она была крупная, высокая, примерно одного роста с Русановым, и ходила, держась прямо, как солдат… Владимира Александровича она, конечно, обожала, и ее появление в той последней экспедиции, конечно, не было случайностью… Нет, она не была легкомысленной изящной парижаночкой».
Покинув Архангельск, участники экспедиции отправились в Александровск-на-Мурмане (ныне город Полярный), а оттуда уже в июле 1912 года стартовали на «Геркулесе». Через неделю шхуна подошла к Шпицбергену. Официально экспедиция на «Геркулесе» организовывалась для разведки угольных месторождений на «ничейном» архипелаге Шпицберген, с тем чтобы «застолбить» месторождения каменного угля, что сулило России в будущем большие деньги.
Экспедиция провела обследование угольных залежей, и на месте открытых месторождений поставила 28 заявочных столбов. Уже на следующий же год на основании данных, полученных экспедицией Русанова, Россия на Шпицбергене начала разработки каменного угля.
«Геркулесу» следовало возвращаться домой, тем более что недобрым знаком послужило исчезновение длинноухой собаки Тампе, любимицы команды. Однажды матросы отправились к берегу на шлюпке, и Тампе первой выскочила на землю. Она добежала до вершины холма, обернулась, залаяла, умчалась прочь и пропала. Раньше Тампе всегда возвращалась…