, в разведке. Приходилось догонять. Искать внутренние резервы – обнаруживать и обследовать собственных отечественных магов и волшебников.
В те годы одаренный экстрасенс мог пойти тремя дорогами. Либо в народные целители. Либо на эстраду – с психологическими опытами. Либо в тюрьму как мошенник: обнаружить пушок на рыльце при желании можно всегда. Собственно, таких сажали за дело. Цыгане, например, «всухую» почти никогда не воровали, сначала клиента убалтывали, пользуясь экстрасенсорными возможностями. Некоторые из них – необыкновенно одаренные люди. Подобные дарования профессор Новиков и исследовал в своей лаборатории «гомеостаза».
Джуна, Кашпировский, сам Макаров и многие другие, кто впоследствии прославился и разбогател, прошли через лабораторию Новикова. Им и самим было важно понять свой странный и иногда пугающий дар.
Макарова Новиков почему-то сразу невзлюбил и от лабораторных исследований отстранил, хотя экстрасенсорные его возможности оценил высоко. Обидно Макарову было чрезвычайно… А тут одна цыганочка, темная в буквальном смысле женщина, рассказала Макарову, что Новиков и его, Макарова, «темным» назвал. Она, смуглая головешка, парализующая взглядом так сильно, что уже и в колонию попала (воровала, не могла удержаться), по Новикову, ведьмочка светлая. А он, Макаров, темный. Проще говоря, плохой человек. Настолько плохой, что скальпель сверхпсихологии ему доверять нельзя.
Цыганка суть поняла, а повторила метафору смешно: «Ножик психологики такому давать нельзя. Зарэжэт!» Макаров это запомнил. Через шесть лет, когда защитил кандидатскую диссертацию, послал умирающему от рака Новикову приглашение на банкет. Якобы не знал ничего…
Глава 120
Тема макаровской диссертации была кондовой, советской, неинтересной… Ну и диссертация такая же, защищенная исключительно ради прибавки к зарплате.
Иная сфера увлекала Макарова, романтичная, прекрасная до головокружения! Но запрещенная. Телепатический гипноз, то есть внушение мыслей на расстоянии.
Другие виды гипноза, эриксоновский, например, он даже и не уважал. Ничего сложного – уболтать человека, который «сам обманываться рад». Как перманентно влюбленный Александр Сергеевич Пушкин. Телепатическое внушение – вот где сила и власть.
Макаров человек не властный. Зачем ему? Власть в данном контексте – бесплатное навязываемое приложение. Искушение. Ты червь, ты же и Бог, и только совесть твоя намекнет тебе, что можно, а что нельзя. Как он в те годы Державина читал! Будто Гаврила Романович однокашником его был, будто письма ему, Макарову, писал о макаровских же сокровенных догадках…
Старое кладбище Александро-Невской лавры всему виной. Ведь это не случайность: несколько лет подряд, чтоб сократить дорогу, ежедневно пересекать его по диагонали… Стершиеся эпитафии на хорошем русском языке тихо так шепчут старые песни о главном. Интеллигентные люди хоронили под этими камнями интеллигентных людей.
Между городом мертвых и суетой живых – невысокий забор. Кирпичный, отштукатуренный, желтый (главный цвет петербургского классицизма). У стенки, у самой автобусной остановки, где в час пик всегда толпа, надменные потомки с авоськами снеди грузятся в шаркающий от переутомления автобус, могилка, равная среди других могилок, похожих. Наталья Николаевна Пушкина вспоминает в ней Ланского… Все проходит, и это прошло. Макаров уж двадцать лет как москвич. Москву не любит. По большому счету ему что Москва, что Калгари. Хорошие города, но чужие.
Кадры старого фильма не идут из головы. В этом самом Калгари ему однажды ночью не спалось. Лежал, блоком управления щелкал, телеканалы листал. Набрел на давнюю, но уже цветную экранизацию «Кармен». Слов, конечно, не понимал, но вполне догадывался: и оперное либретто знает, и балет с Плисецкой по телевизору смотрел. По сюжету экранизация от оперы отличалась кардинально. Добросовестная была экранизация, близкая к первоисточнику. Макаров смотрел фильм с живым интересом, а один эпизод его и потряс, и растрогал – так был созвучен его собственным исследованиям.
Француз Мериме родился лет за сто пятьдесят до Макарова. Наверное, кружева на рукавах носил, кончики пальцев умащал духами, но зрел в корень: подсмотрел и увековечил главное. Не только характер (это как раз Макарову неинтересно), а технику испанской цыганки. «Психологику», которую врожденно знала и та смуглянка, что вместе с Макаровым обследовалась в лаборатории Новикова, и тысячи других, безвестных.
Героиня Мериме пользовалась теми же приемами, что и современницы Макарова. И бабка ее, и прабабка ее, и та, что ушла с табором из Древней Индии… Ничто же в человеке не изменилось. Две руки, две ноги, те же органы чувств. Давно известные реакции. Изучай «психологику» и действуй.
Поймали цыганку Кармен за какую-то рыночную провинность, ведут то ли в суд, то ли в тюрьму. Улица ступенями поднимается, народу много – рынок рядом. На тоненькую безоружную цыганочку – два крупногабаритных охранника. Пропала цыганская головушка…
Дошли доверху. Последняя ступенька осталась. Кармен задирает юбку, показывает изумленному охраннику голые ляжки, поглаживает их, вертит ими, чтоб везде разглядел, улыбается:
– Смотри, какие у меня ноги! Быстро бегают!
И вдруг зло толкает охранника в грудь. Силу земного притяжения в союзницы взяла. Охранник тратит несколько секунд, удерживая равновесие, чтоб не рухнуть на идущего следом товарища – второго и совершенно бесполезного гарда. Пока спохватились, цыганки и след простыл. В девятнадцатом веке, где-то в Испании.
У нас то же самое. До войны, до революции. Убегают две цыганки с ворованным. За ними гонятся мужики, исполненные праведного гнева. Цыганки – через забор. Та, что с вещами, прыгнула вниз и наутек, а напарница на вершине забора задержалась, юбку задрала и вертит голой задницей как хвостом. Задница тощая, давно немытая. Мужики в шоке! На шок время ушло. Упустили воровку! Где, где… В Караганде.
На все эти «позолоти ручку», «дай погадаю», «дай копеечку ребенка напоить» реагировать нельзя. Задерживаться нельзя, в глаза смотреть нельзя! Старинные техники работают безотказно. Техники эти, впрочем, не только цыганские. В Афинах Макаров с интересом наблюдал точно такой же алгоритм «охмурения», применяемый двухметровыми африканцами, исключительно мужчинами.
Продавали гости из Африки два вида товара: кожаные сумки и стянутые резинкой компьютерные диски. На дисках якобы музыка. Работали продавцы стаями.
Сумочники стелили на центральной площади в тенечке у фонтана покрывало, как на пляже. Сверху раскладывали довольно ладные, с макаровской мужской точки зрения, сумки (из натуральной кожи по сверхнизкой цене) и торговали себе. Неплохое качество и хорошая цена обеспечивали стойкий спрос.
Афинские полицейские гоняли их, как советские милиционеры бабушек с укропом. Торговцы, в тюрбанах, в длинных – до щиколоток – полотняных рубахах, умели в считаные секунды свернуть покрывало с товаром, взвалить громадный и шевелящийся (сумки скользят одна о другую) мешок на высоченные плечи и аршинными шагами, ловко огибая прохожих, исчезнуть в «нелогичных» улицах афинского центра. Полицейская облава проходила быстро и безболезненно, как летний дождик. Сумочники возвращались, снова распускались сорными цветочками на упорядоченной грядке греческого национального налогообложения и торговли.
Сумочники, сколько Макаров мог наблюдать, гипнотическими техниками не пользовались вообще, только длинными ногами. Вторая же категория – это торговцы дисками. Абсолютный аналог отечественных таборных цыганок. Передвигаются группами по пять – семь человек. У каждого в руках пачка дисков с яркими этикетками в прозрачных пластиковых контейнерах. Они тоже все рослые, не мельче сумочников, но одеты уже не в национальные ночные рубахи, а в цивилизованные джинсы, и тюрбанов на головах нет. Нападающий подходит к жертве, смотрит в глаза, требует разговора. Макаров отвел было взгляд и сделал рукой резко отрицательное движение, мол, пошел вон, не приставай!
– Just to talk! – возопил нападающий и тут же призвал на свою физиономию такое оскорбленное выражение, что Макаров струхнул: слишком много ему напели в Москве о западной нетерпимости к расизму.
Во избежание эксцессов перевел на чернокожего глаза… И здравствуйте! Взгляд коллеги, обследуемого «народного целителя» из группы профессора Новикова. Только вместо белков – желтки.
– Music! – Нападающий придвинул к груди Макарова пачку дисков.
Придвинул, но не коснулся. «Грамотный, Уголовный кодекс чтит!» – невольно усмехнулся Макаров и рявкнул командирским голосом:
– Ноу!
Отвернулся, глядя в перспективу улицы, просиял фальшивой улыбкой. Даже рукой помахал якобы товарищам-туристам, от группы которых он случайно отстал. Нападающий ретировался.
Африка, все другое, а техника мгновенного гипноза та же!
Профессор Новиков, личный враг и давний обидчик, докопался-таки до сути. Техника «мановения ока» описана им во всех подробностях.
Гипнотизируемых он называл гопниками от аббревиатуры ГП – «гипнотик потенциальный», а свои научные наблюдения, препарирующие уличный гипноз, – десятью заповедями. С юмором был мужик.
Макаров выучил эти «Десять заповедей практикующей цыганки», сокращенно ДЗПЦ, крепко-накрепко, на всю оставшуюся жизнь, как таблицу умножения во втором классе начальной школы. Русскому человеку приличнее было бы сказать как «Отче наш», но это было бы ложью – «Отче наш» Макаров никогда не знал.
Десять этапов обработки сознания насильно и, что принципиально важно, не во сне, а наяву. Универсальное и безотказное оружие. Кто ж от такого откажется?
Первое. Привлечь внимание гопника и войти с ним в контакт.
Второе. Зафиксировать внимание гопника на конкретном объекте (или переживании).
Третье. Максимально сузить поле активного внимания гопника.
Четвертое. Разделить сознание и подсознание гопника.
Пятое. Построить канал внушения.
Шестое. Сосредоточить сознание гопника на его внутренних ощущениях.