Серо-желтая Майклова слюна с высоким содержанием алкоголя сползла с переносицы в ложбинку Элайниного глаза, задержалась, найдя, что растворять, в крашенных дешевой тушью ресницах. Элайна взвыла матом! Французско-английским, русский все-таки был для нее иностранным. Майкл самоуверенно ухмылялся. Она плюнула ответным залпом, Майкл собрался с силами и послал следующую медузу.
Характеры у них были разные – она «стреляла» часто и мелко, не успевая собрать сколько-нибудь значительное количество влаги, полной микробов, ферментов и прочей эксклюзивной информации. Он терпел, но копил. Слюна набегала медленнее, чем злоба…
Все-таки он был сильнее. Элайна, отпущенная из объятий, оплеванная и обобранная в буквальном смысле, покидала свой скарб в свою же собственную драную дорожную сумку – с чем приехала, с тем и уезжает. Дверью хлопнула так, что горевшая над крыльцом лампочка погасла.
Только теперь Элайна спохватилась: Аксель, бедненький, так и бегает на бэкъярде! Она выпустила было пса погулять, как и обычно, вдруг долгожданный звонок. Клиент по рекомендации! Элайна обо всем на свете забыла, ей важно было договориться и забрать из тайника товар, чтобы не привлечь внимания Майкла, как назло, рассевшегося в гостиной. Сделать этого не удалось: Майкл ворвался в уборную и все испортил. Бедняжка Аксель! Майкл, пьяная рожа, может до утра о нем не вспомнить! Может уснуть в тепле на диване в обнимочку с хорошим виски, а Аксель будет мерзнуть на ноябрьском ветру до утра… Так же, как и сама Элайна. Куда Элайне деться? Где оплеванную голову прислонить?
Холодно. Сквозь голубоватые тучи луна рвется, а прорваться не может, только чуть подсветляет грустное небо. Ветра нет, еловые лапы не шелохнутся. Как же устала Элайна от этих елок, торчащих отовсюду! Как надоела Элайне вся эта резкоконтинентальная Альберта!
А раз надоела, незачем здесь и оставаться. Где же, где же денег раздобыть? Так, чтобы на билет до Монреаля хватило…
Глава 155
Ветра нет, еловые лапы не шелохнутся. Пятнистая луна рвется сквозь голубые тучи. Светит, старается, работяга. Ни сна ей, ни отдыха.
Медленно-медленно Лариса шла по парковке к новенькой темно-синей «аудио» с бежевым безупречным нутром. Сегодня, страшно извиняясь, колумбийская миллионерша попросила ее принять кэш. У них какие-то несогласованности произошли на их колумбийской сахарной мельнице, им удобнее заплатить наличными, а не чеком. Лариса приняла и извинения, и деньги. Миллионеры опоздали с платежом на четыре дня! Богатые тоже плачут? Почему надо извиняться, что кэш, а не чек, Лариса не понимала: Ларисе же лучше. Потратит, о налогах не вспомнив, но когда перед ней извиняются, то Лариса делает соответствующее лицо. Обиженно-великодушное.
Взяла толстенный пакет. В пакете должно быть четыре тысячи. Пересчитать негде. Не на катке же? Не в тренерской же гардеробной? Не в машине же на пустой вечерней парковке? Свет включишь, изнутри закроешься, сидишь, как в аквариуме, и деньги считаешь. Дома посчитает, не обманули миллионеры, ни умышленно, ни случайно. И в пересчитывании денег что-то плебейское.
За опоздание с платежом высокочтимому тренеру презент – бусы и серьги из каких-то особо уважаемых латиноамериканских камешков. В упор Ларисе эти камешки не нужны. Лариса носит только бриллианты. Ладно, камешки кому-нибудь подарит, а деньги… На что бы потратить деньги? Усмехнулась, завела новехонький, уже любимый автомобильчик. Мотор проснулся: тихо, неслышно. «Филармоническая тишина!» – подумала было Лариса и вспомнила, что ни разу в жизни не была в филармонии.
Выехала на хайвэй. Домой, спать, завтра в шесть утра подъем – деньги печатать. Вахта!
Нет, все-таки она напишет пару строк израильской подружке. Ирка, сидя в своей Метуле, советует бросить Рабиновича к чертовой матери и сосредоточиться на Клаудио и на печатании денег. Ирка абсолютно права, но не знает главного: Клаудио переменился так, что сказать, что он бросил Лариску, не сказать ничего. Если бы не было в жизни Ларисы золотого дождя, если бы она не зарабатывала так много и так легко, как теперь, она бы захлебнулась в собственных слезах! Но Лариса зарабатывала… У нее появилась новая и полезная для здоровья привычка: перед тем как что-то купить, пересчитывать цену на количество ее тренерских рабочих минут. Ядовито-сиреневая сумка, купленная к темно-зеленым матовым сапожкам, стоила чуть больше двух часов работы. Сами сапожки – и вовсе полчаса. Сто двадцать долларов всего стоили. Стыдно носить, но удобные, черти. Может, начать копить на дом? Съехать от Рабиновича? Или кондо купить? Лариса успешно отводила мысли от запрещенного объекта. Она запретила себе думать о Клаудио! За-пре-ти-ла!
Запретила, но все равно думала. От каждой телефонной трели, от каждого краткого, как жизнь, звяка эсэмэс получала микроинфаркт. Она успевала умереть и воскреснуть, пока откапывала телефон в сумке. Или пока на катке расстегивала карман, задраенный на молнию, чтобы сердце ее – телефон – не выпал…
Он зазвенел! Хрустально и жалобно (сама мелодию выбрала, мазохистка). Лариса резко и почти рискованно свернула на обочину, свободной рукой уже нажимая зеленую кнопочку приема. Она не видела ни номера, ни имени звонящего. Ну, наконец! Это должен быть Клаудио, и никто другой!
Глава 156
– Это я. – Голос Элайны.
Лариса ничем не выдала душевного облома. Протерла очки бархоткой, которая по хорошей привычке всегда под рукой, отпила водички, раз уж стоит ее машина на обочине, руки-ноги свободны. Чтоб еще этакого сделать? Куда бы их, свободные руки-ноги, употребить? Самое правильное, конечно, нажать отбой.
Никакого другого чувства, кроме ярости, Элайна у Ларисы не вызывала. Даже жалости не было ни малейшей. Но прекратить разговор, не выслушав, неразумно и непорядочно. Нельзя прятаться от жизни, ее надо формировать в своих интересах. Клаудио, тот еще карьерист, учил ее этому? Этому. Так в чем причина звонка? Лариса готова к формированию Элайниной жизни в своих интересах.
– Я хочу уехать обратно в Монреаль. Дай, пожалуйста, денег на билет.
– Ты думаешь, я полная дура?
– Я о тебе не думаю. Мне в Монреаль надо.
– Твоей наглости, Элайна, нет предела.
– Ну и что?
Действительно, ну и что? Что отвечать этой твари, которая крала деньги из Ларисиных сумок, из-за которой Лариса отдала немыслимые деньги адвокату, из-за которой вокруг имени легендарного «летучего канадца» Майкла Чайки зловонными облачками курсируют слухи про «странную мамашу», а может быть, «сестрицу», а может быть… черт знает кого. Да, Майкл не будет выступать на Олимпиаде… Но он же поразил мир на чемпионате! Той победы достаточно для перманентного пребывания в тренерском шоколаде до скончания Ларисиных дней. Если бы Элайна действительно убралась в Монреаль, это было бы неплохо. Но ведь обманет – пропьет деньги…
Хорошо.
Лариса удивилась собственному голосу – спокойный какой, даже приветливый:
– Хорошо. Я сейчас на хайвэе, как приеду домой, куплю тебе билет на самолет. Деньгами не дам ни копейки. Завтра полетишь?
Элайна радостно согласилась. Значит, не врала.
– Перезвони мне через час. Если не перезвонишь ровно через час, я билет аннулирую. Поняла?
Вот теперь можно нажать кнопку отбоя с чистой совестью. Действительно, пусть убирается. Сколько билет до Монреаля может стоить? Часа три Ларисиной работы? За удовольствие освободиться от присутствия Элайны Ив в городе Калгари Лариса и больше бы отдала.
Глава 157
Через час Элайна узнала, что на ее имя зарегистрирован электронный билет с полной оплатой, но не на завтра, а на послезавтра. Лариса выслала билет в аттачменте на электронный адрес Элайны.
Предстояло где-то перекантоваться две ночи. Еще электронный билет надо было распечатать. А где? Возвратиться в дом Майкла невозможно. Нужно прямо в аэропорт ехать. Там наверняка где-то можно билет распечатать, а даже если и нельзя, то все равно по предъявлению фото ID[28] Элайну обязаны посадить в самолет. У них же все пассажиры в компьютере. Документ у Элайны в полном порядке – водительские права, непросроченные, действительные. Ай да Элайна! Вовремя про Лариску вспомнила. Получила с этой паршивой овцы клок хорошей шерсти.
Вопрос – как до аэропорта добраться? С центральной автобусной станции идет аэропорт-экспресс – автобус, подвозящий прямо к терминалам, – но денег-то в обрез: тратить Элайна может только на еду.
До автобусной станции добиралась с несколькими пересадками: зайдет в автобус без билета, спросит у водителя какую-нибудь ерунду, делая вид, что не знает города, что села не на тот автобус, на следующей остановке выйдет. Так раз шесть. Пока автобусов ожидала, окоченела. На автобусной станции отогрелась. Билет на аэропорт-экспресс – семь с полтиной плюс такса, все девять получается. Не отдаст Элайна девять долларов, когда можно зайцем проехать! Не отдаст, и все! Покружилась в уродливом подземелье – там, где на автобусы садятся. Выяснила, какой автобус поедет в аэропорт. Шерлоком Холмсом для такой дедукции быть необязательно. На каждом автобусе табличка. Этот – в Эдмонтон поедет, этот – в Банф, этот – в аэропорт.
Вот тетка-водительница вошла в кабину аэропорт-экспресса, положила на сиденье какие-то бумаги. Тетка в униформе. Не худей Элайны – широкая, тяжелая, но сложена значительно хуже. У Элайны хоть ноги длинные, у Элайны, если жир снять, фигура балерины. А эта – каракатица. Кстати, каракатица – что за животное? Никогда в жизни Элайна этого зверя не видела, а название обожает: ка-ра-ка-ти-ца! Прелесть, словно конфетку сосешь – леденец. Ле-де-нец – тоже хорошее слово, русское, мамино.
Тетка-водительница спрыгнула на влажный асфальт, захлопнула дверцу своей кабины. Элайна к ней подбежала – надо сейчас перехватить, пока никого вокруг нет, пока никто не слышит:
– Excuse me, please![29]