«Ну, хорошо, я согласна, больно! Значит, придется перетерпеть эту боль!»
Вне всякого сомнения, мать бы одобрила.
Глава 166
Каточек был мал, и лед нехорош. Но и выступления не показательные. Постепенно Майкл приспособился к смешным размерам дворового ледового пятачка, научился заходить на прыжок с одного конкретного угла, заходить так, чтобы приземляться не на тротуар, а ближе к кустам на вполне удобоваримый лед. Так, по крайней мере, он уже не представлял опасности для окружающих. Был час ночи. Майкл тренировался до четырех утра.
В полдень следующего дня он снова был на ледовом пятачке, но выйти на лед никак не удавалось. На льду все время кто-то мельтешил: то маленькие хоккеисты, то маленькие фигуристы. Майкл уселся на скамейке. Как только лед хоть на несколько минут освобождался, он тут же заходил на квадрупл, зная заранее, что приземлиться имеет право только рядом с кустами и более нигде. Счастью его случайных зрителей не было предела, несколько бестактных женщин начали выспрашивать, почему он не на Олимпиаде. Узнавали Майкла все, но спрашивали только бестактные. Как же, вот по телевизору передавали, будто болен он, поэтому вместо него другого послали, а он что, здоров? Майкл изображал глухоту. Простите, не расслышал. Даже когда спрашивали в упор, заглядывая в глаза, теребя за рукав. Вместо ответа Майкл улыбался. Точнее, изображал улыбку. Получалась какая-то специфическая гримаска, ужасно знакомая. Когда она возникла на его лице раз в пятый-шестой, он вспомнил: так Флора улыбается. Ах, бедняга, хорошо же ей живется… Железная леди в железной маске.
Постепенно с вопросами отстали. В перерывах между хоккеистами и младенцами на коньках Майкл успел крутануть свои квадруплы раз восемь. Не упал ни разу! Это хорошо, это очень хорошо, но все-таки он сорвал почти каждый прыжок – в каждом хоть что-нибудь, но было не так, как должно было быть.
Квадрупла Чайки, разумеется, он не прыгнул ни разу. Даже и не надеялся на это… Сила земного притяжения тяжкой гирей тянет вниз. Сила земного притяжения – его личный враг. Смешно, конечно, нашел с кем воевать! Мальчик по фамилии Чайка, ты сошел с ума? «Работай, работай, работай: ты будешь с уродским горбом, за долгой и честной работой, за долгим и честным трудом…»
Это еще откуда вдруг выскочило? Из какого закоулка давней, смутной детской памяти? Явно стихи… Откуда он помнит эти аморальные строчки? Работай, и ты будешь с горбом? Странно… Но ведь стихи-то на русском, значит, слышал он их от матери. Больше не от кого.
– Вот ты где, Майкл Чайка, а я в твой домик уже полчаса барабаню!
На скамейку рядом с Майклом опустился молодой мужчина, высокий, худой, в длинном черном пальто – на монаха похож. Черный человек.
Мужчина говорил по-английски с сильным французским акцентом, видимо, из Квебека. Точно монах или прист, католический священник. Только воротничка католического не хватает.
– Чем могу быть полезен? – спросил Майкл.
Незнакомец усмехнулся:
– Объясню. Я тебе сейчас все в доступной форме объясню. Только не здесь. Давай к тебе домой зайдем.
– Зачем?
Черный человек Майклу не нравился. Что-то в нем козлиное, противное. Небритый кадык сантиметров на пять выступает из длинной шеи и ходит по ней вверх-вниз, словно грузовой лифт.
– Там и объясню. Пошли.
Козел встал, отряхнул от снега полы черного пальто. Он был без шапки – по-квебекски. Нос и уши покраснели, руки в тонких кожаных перчатках явно окоченели: он тер их все время.
– Вы замерзли?
– Замерз. Пошли скорее.
– Я занят. Я тренируюсь. В магазин какой-нибудь зайдите, там и погреетесь.
Майкл продолжал сидеть на вмерзшей в сугроб скамейке.
Козел кратко выругался. По-французски. Смысла Майкл не понял, но догадался.
А ну! – Полы черного пальто висели на уровне глаз Майкла.
Они остались на катке одни. Женщина с двумя девочками, ездившими по катку не на коньках, а на санках, что дико портило лед, ушла. Самое время для Майкла заходить на прыжок.
– Ну!
Майкл не шелохнулся.
– Я что сказал!
Черный человек ждал от Майкла послушания?
– А что ты сказал? – Майкл медленно снял с коньков чехлы. Встал. На коньках он оказался выше козла.
В козлиных глазах мелькнула тень какой-то мысли. Может, ему лезвия понравились? Широкие, острые, мощные. Да еще и к ногам привязанные… Ха, это же оружие! Сильно можно поранить. При желании.
Глава 167
Черный человек подошел к Майклу совсем близко, мерзейшим образом – ласково и не по-мужски – положил руку в черной перчатке на Майклово плечо:
– Мальчик, я твою маму много лет любил. Много раз. Ты маленький еще, но понимаешь, о чем говорю? А она, неблагодарная, у меня дорогой порошочек украла…
Так вот это кто… Это Элайнин монреальский бойфренд! Сердце оборвалось в страшной и непереносимой панике… Отец? Его, Майкла, отец?!
Поднял глаза, всмотрелся в лицо Черного… Тот попятился. Страшно стало? Нет, сволочь, ты мне отцом быть не можешь. Рылом не вышел. Лицо у тебя не азиатское…
– Бастард, – громко сказал Черный человек. – Ты, бастард, будешь делать, что я тебе прикажу. Понял?
Он достал из глубокого кармана что-то продолговатое, для зонта слишком узкое и короткое, для авторучки – слишком длинное и массивное. Сдернул верхнюю часть. Это нож! Сволочь, угрожаешь? Майкл сам от себя такого не ожидал: в долю секунды он взлетел в прыжке. Сначала отъехал назад, а потом как взлетит в наипростейшем и в наивнейшем детском прыжке… Приземлялся Майкл, выставив правую ногу со сверкающим коньком. Конек наезжал на Черного, как острый меч. Еще мгновение – в кадык вонзится. Клод метнулся в сторону, в сугроб, упал, выронил нож. Нож скатился с сугроба вниз на лед…
Майкл стоял напротив, у самой кромки льда. Уточка Серая Шейка на своей территории, хозяин своего ледяного пятачка, своего мира! Нагнулся, взял нож.
– Красивый у тебя ножик, – сказал Майкл, не узнавая собственного голоса, – очень красивый у тебя ножик. Считай, что потерял. И порошочки тоже. Я их вчера в унитаз спустил. Хотел нюхнуть, да передумал. А ты уходи. Если хочешь коньком по роже, скажи сейчас. Я тебе дам. Бастард!
Майкл плюнул на лед. В жизни он такого не делал! Льда не портил, зачем неровности создавать? Сам же потом споткнешься. Но тут плюнул. Чтоб унизить лежащего в сугробе.
К катку подбегал смешной пингвин в ярком черно-белом комбинезоне – мальчик лет четырех с лицом мулата. Подбегал он со стороны Майкла, сзади. Майкл не видел ни «пингвина» (костюм так и назывался, скроен был таким образом, чтобы помещенный внутрь малыш действительно напоминал пингвинчика), ни сопровождавших его женщин. Молодых, белокожих, хорошо одетых. Скорее всего, мать с подружкой. В стрессе Майкл не слышал их голосов, а Клод приближение потенциальных свидетелей наблюдал во всех подробностях.
«Да ладно, чего там, – решил Клод. – Дешевле не связываться… Может, и правда в унитаз спустил?»
У Клода был легкий характер. Себе самому он легко прощал любые слабости, любые глупости. Вот потратил деньги на билет в Калгари. А почему? Потому что хотел вернуть украденный кокаин и Коровин велфер. Да и саму Корову тоже, без нее скучно – не над кем поиздеваться. Все-таки в той панике, в том возвышенном страхе, с каким она смотрела Клоду в глаза – Клод запрещал отворачиваться, – была какая-то изысканная и глубоко сексуальная прелесть. Кроме Коровы, такой безнаказанной радости глумления Клоду не давал никто. Корова, видимо, тоже была малость с изъяном, с легеньким вывихом. Он – в садизм (пусть даже и не в физический, а лишь в эмоциональный), она – в мазохизм. Парочка…
Пингвин-мулатик внимательно смотрел на Клода глазами-вишнями. На сантиметровых ресницах блестел снег, в глубине бездонных зрачков мерещился розовый отсвет. Подобное часто случается на фотографиях, но тут-то не фото. Даже неприятно. Подошли мамаша и ее подружка. Все четверо вопросительно смотрели на Клода. Ребенок, две женщины и Майкл.
Почему этот взрослый дядя в сугроб упал? Дяде помочь? Другого не оставалось, пришлось обернуть падение в шутку. В детство впал взрослый дядя в длинном черном пальто. Утю-тю, как смешно и весело!
Майкл незаметно вжал ножик в рукав, с негнущейся из-за ножа рукой осторожно отъехал в сторону. Просто стоял у кромки льда. Следил за действиями врага.
А Клод уже все решил. Билет у Клода с открытой датой. Может сегодня назад лететь, может еще месяц в Калгари околачиваться. Он же понятия не имел, сколько времени надо будет в Калгари провести, вот и взял с открытой датой. Это, кстати, дороже. Конечно, если б порошок вернул, была б совсем другая картина, а так… За гостиницу платить. Даже за мотель – дорого, незачем. Лучше домой вернуться. Оставаться в Калгари и уши морозить только ради того, чтобы Корове рога обломать, не стоит. В другой раз. Жизнь длинная, будет еще масса возможностей.
И Клод, отряхнувшись от снега, приветливо помахав пингвиненку и женщинам, повернулся и зашагал прочь. Майклу знаков внимания оказывать не стал. Обойдется. Или вернуться? Ножик забрать?
Глава 168
Это Бог ее наказывает – знаки внимания оказывает. Элайна уже не плакала, смирилась. Постепенно приходила в себя. Во время допроса узнала того самого констебля, который задержал ее после кражи в ликерном магазине. О, тогда все было просто замечательно, тогда она могла позвонить Майклу, он приехал ее выручать, Лариса заплатила адвокату бешеные деньги. А теперь от нее требуют какие-то сережки с бриллиантами, которых она не крала…
Потом начался другой кошмар. В комнату, где допрашивали Элайну, привели другую женщину в наручниках. Женщина чем-то была похожа на Элайну, тоже толстая, тоже в джинсах и черной нейлоновой куртке, но лохматая, как австралийский абориген. Поверхностное представление о полицейских ситуациях Элайна имела из телевизионных сериалов. Она поняла, что это очная ставка. Почему-то констеблю очень хотелось, чтобы Элайна и эта австралийская аборигенка были знакомы и «работали вместе».