Карцева слушала, морщась. Вздохнула. Задумалась. Майкл Чайка воскрес? Может, оно и кстати. Чем не повод, чтоб вмешаться, развлечься и заодно партию в шашки сыграть?
Наталья Карцева, легенда российского спорта, первая среди равных, лучшая среди первых, «мать Наталья Терезовна» для дюжины олимпийцев, сотворенных ею из праха, снизошла и вникла. Винтажный модник в пижаме и банных тапочках прошлепал к малой тренировочной арене и был бережно передан с рук на руки: Карцева вручила новоприбывшего изумленной канадке Флоре Шелдон, встретившей соотечественника широко открытым в изумлении ртом. Объятия она открыла чуть позже.
Охранник Стас, привычно и несильно подрагивая мускулатурой, неизменно оставался рядом, осуществляя сестринский патронажный надзор за происходящим.
Глава 222
Они были ровесницами, снежная баба Наталья Карцева и снегурочка Флора Шелдон. Разница заключалась в том, что Флора однажды, хоть и давно, сама взошла на олимпийский пьедестал, а Карцева только подсаживала туда других. Да, стояла на тренерском мостике, да, триумфально размахивала кулачками над головой. Но сама-то на пьедесталы не поднималась… Попой не вышла. Тяжелой, чугунной, неповоротливой.
Во всем остальном Карцева была успешнее, чем Шелдон, с которой мысленно соревновалась. Привычка у Карцевой такая – соревноваться по поводу и без повода, следствие спортивного характера.
Наталья Карцева, звездный тренер, могла бы на Западе деньги лопатой грести, но из патриотических чувств живет в России. Наталья Карцева, дочь генерала, всегда была и в новые времена остается патриоткой России. Не тупо красно-коричневой, как Макаров, а умеренной. Умной.
Вот если б дочка вдруг в Инсбрук позвала, тогда другое дело… В Инсбруке катки не хуже московских…
Но дочка не звала. Карцева скучала, спала на ходу, тренировала в родных пенатах. Второе пришествие Майкла Чайки, которого уже не ждали, было более чем кстати. Нет, Карцева абсолютно не забыла макаровского, годичной давности, доклада. Много позже до нее доползли верные слухи о том, что Майкл Чайка свой дар потерял, катается настолько плохо, что его просто стыдно было на Олимпиаду посылать, потому и не послали…
И вот теперь в пижаме и тапочках он прорывался к своим. Зачем бы ему? Известно зачем: на олимпийский лед рвется. Зачем еще?
«Что вы, Григорий Александрович, стесняетесь вслух-то произнести? Что четверные Майкла Чайки имеют мистическое происхождение? Это, что ли, у вас комом в горле стоит?» Именно Карцева на совещании годичной давности первой озвучила светлую мысль. Первой догадалась! Женщины к мистике более расположены, чем мужики. И вот всеми своими талантами и к мистике, и к тренерской работе, всеми фибрами своей одаренной души Карцева хочет сейчас лишь одного-единственного: чтобы Паша Бачурин не взял олимпийского золота! Чтобы он вообще ничего не взял! Ни золота, ни серебра. Пашу, тридцатилетнего инфанта, конечно, жалко… Но он предатель! Этот мягкий, добрый, маленький мальчик. Умел предавать – умей и проигрывать. Жаль, что золото домашней сочинской Олимпиады уплывет за океан к бывшим или, может, не бывшим идеологическим недругам, но если это необходимо, чтобы Яшвина уязвить и унизить, то Карцева согласна! Можно подумать, от нее что-нибудь зависит… Можно подумать, Майкла Чайку без нее на каток бы не пропустили. Смешно!
Правда, есть один существенный нюанс. Если, в силу понятных причин, канадцы захотят вместо Дерека Лефорта выставить в мужском одиночном Майкла Чайку, им придется пройти несколько кружочков бюрократического ада. Короткую программу мужчины катают уже завтра. Вечером, правда. А ведь еще и на допинг-контроль время нужно, и на сверку музыки, и на переоформление протоколов, в конце концов. Можно элементарно не успеть. Так что лишние час-полтора, которые подарила канадцам сердобольная Наталья Карцева, лишними никак не окажутся. Спасибо ей от канадцев, не дай бог, не нужно. Ей нужна пощечина Яшвину. Звонкая такая, тяжелая. Из тех, после которых на пенсию.
У Карцевой не было шеи. У Карцевой были глаза. Правый – зеленовато-голубой, левый – голубовато-зеленый. Как накрасится, так, кажется, будто лицо бирюзой брызжет. Губы – розовым, волосы дыбом. Красавица с начесом и орденом. Грудь колесом, Яшвин в канаве. Стыдно, конечно. Гнусно желать людям поражения. Но ведь поражение одного всегда оборачивается победой другого. В спорте, во всяком случае. Про остальные случаи читайте у Достоевского Федора Михайловича. Если хотите.
Глава 223
Поражение одного всегда оборачивается победой другого. Флора знала эту непреложную спортивную истину с детства. Майкл Чайка и Дерек Лефорт никогда не были врагами, они и знакомы-то толком не были: Дерек, выступая за Канаду, уже много лет жил и тренировался в Детройте. Катастрофа Майкла невольно обернулась счастьем для Дерека. Теперь Майкл требует вернуть фигуры в исходное положение. Но выбор между двумя отличными мальчиками делает не Флора, а Совет директоров Canadian Skating Union.
Майкл умоляет срочно найти зарядное устройство, подходящее к его телефону. Он покажет Флоре, как он теперь катается! Он снова покажет чудо!
Флора любила и Майкла, и Дерека. Майкла чуть больше – спину его все забыть не могла. Как он плакал в машине возле кладбища в день похорон Нины…
«Что происходит?» – спросила она губами и взглядом: второй день простужена, голос пропал.
Майкл рассказал в двух словах, с подробностями рассказывать некогда.
Осознать, уразуметь происходящее Майкл не успевал: ускоренное кино его жизни вышло из-под контроля и показывало то, чего никто никогда не снимал, что не могло значиться в сценарии и было лишено даже слабых следов логики. Вдруг, когда его обняла изумленная, обрадованная и почему-то испуганная Флора, его голову вновь пронзила знакомая боль: тошнотворный телефонный зуммер. Вас вызывают, ответьте. Зуммер вошел в один висок и вышел из другого, вихляя, чтобы было больнее, широким шлейфом… Кто-то с близкого расстояния среди десятка свидетелей расстреливал Майкла гипнотическим взглядом. С трудом поворачивая голову, Майкл осмотрелся по сторонам. За дальней дверью мелькнула, убегая, крупная мужская фигура. Макаров Майкла боится?
Это хорошо…
Глава 224
Майкл ошибся. Макаров не боялся, он торопился.
Минут через десять, когда Майкл и Флора уже выходили из Ледового дворца, их догнали два охранника. Не те, что задержали Майкла у входа, совсем другие: высокие, страшные, в пятнистых комбинезонах, с револьверами на боку. Охранников сопровождал тот же переводчик Толя со слабым знанием английского. Толя отозвал Флору в сторону, оставив Майкла на попечении охранников, и стал говорить бедной женщине такое, из-за чего Флора резко побледнела.
– Я не сумасшедший, Флора! – закричал Майкл по-английски. – Все это подстроено. Позвоните Клаудио в Калгари, он вам все расскажет. Это русский гипнотизер меня преследует! Это он подстроил!
Ни у охранника, ни у переводчика бумаг никаких не было. Ни санкции на арест, ни документов на принудительную госпитализацию. Переводчик начал пугать Флору тем, что мистер Чайка, сбежавший из сумасшедшего дома, может быть опасен для окружающих. И для нее в том числе…
Флора его прервала. Впредь до дальнейшего и полного выяснения ситуации она забирает мистера Чайку к себе. Она никому мистера Чайку не выдаст. Понятно? Майкл Чайка – гражданин, между прочим, Канады, он будет находиться в ее, гражданки Канады мисс Шелдон, гостиничном номере, благо номер двухместный. Устраивает ли это переводчика и охранников, Флору не интересует. Переводчика устроило: его уже требовали в другую точку. Он объяснил мизансцену охранникам. Охранники связались по рации с начальством. Начальство сказало, что перезвонит: ситуация уж больно странная, чреватая международным скандалом. Вежливые люди из вежливого ведомства вежливо предложили подождать. По-хамски поступила Флора. Не дожидаясь развязки, она демонстративно взяла Майкла под руку и, как невеста, выходящая замуж за принца крови, медленно, но уверенно направилась к выходу из Ледового дворца.
Олимпийский парк был переполнен туристами. Снегопад давно кончился. Опять выглянуло легкомысленное зимнее солнышко. Хочет – светит, хочет – нет, без обязательств. Субтропики! Флора улыбнулась Майклу, Майкл – солнышку. Пляжный шлепанец соскочил с правой ноги – перепонка выскочила из паза. Флора с достоинством остановилась, предоставив принцу возможность спокойно починить обувку. Он проделал несложную операцию так, будто ждал аплодисментов. На них оглядывались, но аплодисментов не последовало.
Охранники и переводчик двигались сзади смиренным эскортом. Это было шествие! По лестнице, не в лифте (находиться в одном лифте с амбалами Флоре не хотелось), поднялись на второй этаж. Флора пропустила Майкла вперед, зашла сама и захлопнула перед носом не говорящих по-английски охранников дверь своих сочинских апартаментов.
– Мадам! – взвыл под дверью переводчик Толя со слабым знанием английского. – Мадам! Мы же не пришли к консенсусу…
– Please, don’t bother![32] – любезно пропела Флора. И отошла от двери.
От ужаса у Флоры заныло в груди и похолодели руки. Она ощутила себя героиней шпионского детектива, каких не читала и не смотрела. Это был совершенно чуждый ей жанр. Тем не менее премьера прошла успешно.
«Я не верю, что он сошел с ума, – думала Флора. – Не верю! Кроме того, в Канаде неопасные душевнобольные свободно гуляют по городу. В моем гостиничном номере я хозяйка, это моя территория, маленькая Канада. Пусть Майкл тут и гуляет».
Майкл снял дубленку и повесил ее на спинку стула. Теперь он предстал перед Флорой во всей красе: в больничной полосатой пижаме, в резиновых шлепанцах на босу ногу и в ондатровой шапке-ушанке!
В руках мобильный телефон.
– Спасибо, Флора!
– Итс о’кей.
– Срочно нужно зарядить телефон и забрать сумку с коньками из русского сумасшедшего дома… – проговорил Майкл виновато.