— Прошло то время, когда ты могла мне сказать с укоризной «Бет». — Девушка отодвинулась от Сильвии. — Последи лучше за собой, чем осуждать меня.
Компаньонка покачала головой:
— Я и не собираюсь этого делать, ты меня неправильно поняла. Просто хотела помочь тебе, если понадобится моя помощь.
Девушка с удивлением взглянула на Сильвию. Это было что-то новенькое. Сильвия вообще очень изменилась за последнее время, и в этом был повинен Сэмюель.
Сильвия и сама понимала, что стала другой, и радовалась этому.
— У меня такое чувство, будто я, как цветок, всю свою жизнь прожила в лесу, под тенью огромного дуба. И вдруг этот дуб срубили, и я увидела солнце, — восторженно проговорила она и заглянула в глаза Бет, словно приглашая ее порадоваться вместе с нею. — Я никогда не знала, как это чудесно — греться на солнышке. — Добродушное лицо Сильвии расплылось от удовольствия.
— Будь счастлива, — ласково проговорила Бет, искренне желая, чтобы Сильвия навсегда осталась такой, как сейчас.
— И я желаю тебе того же — ответила Сильвия и заспешила к дому, где ее ждал Сэмюель. Встретив по дороге Дункана, она с необычной для себя смелостью сказала: — Берегите ее, капитан, Бет этого заслуживает.
Увидев Дункана, Бет решила, что он снова начнет ее отговаривать, и нахмурилась, но он, улыбнувшись, спросил:
— Ты умеешь ездить верхом? — И хотя в саду они были одни, наклонился к ней и добавил чуть слышно: — Верхом на мужчине ты смотришься прекрасно.
Пораженная его наглостью, Бет торопливо оглянулась, боясь, что кто-то мог его услышать. Никого не было, но даже это обстоятельство не остудило ее гнева.
Подбоченившись, она спросила:
— И тебе не стыдно?
— Ничуть. — И он быстро поцеловал ее. — Отныне между нами не должно быть никаких секретов. — Но ты так и не ответила на мой вопрос. Ты умеешь ездить верхом?
— Да, — сказала Бет и добавила: — Но именно верхом, а не боком, как ездят в дамском седле.
Ее манера ездить верхом очень огорчала миссис Больё, но дочь упрямо стояла на своем — дамское седло казалось ей неудобным.
Дункан кивнул:
— Я это предполагал. Если ты ездишь по-мужски, значит, наездница хорошая. Это прекрасно, но на всякий случай скажу, что в конюшне у меня есть и дамские седла.
— А почему ты задал мне такой вопрос?
— Верхом мы доберемся до Дувра быстрее, чем в экипаже, и, значит, скорее вернемся назад. Мы можем отправиться, как только ты будешь готова. Сэмюель сумеет управлять имением не хуже меня.
Бет подумала о золоте, хранящемся под фальшивым дном ее сундука. Она пересчитала деньги после того, как Дункан утром ушел из ее комнаты.
— Мне нужен всего час.
Дункан посмотрел на нее с восхищением.
— Ты редкая женщина, — сказал он и, погладив ее по щеке, добавил: — Впрочем, это я и так знал.
Ее волосы были закреплены шпильками, и Дункану хотелось распустить их, но он знал, что сейчас не время. Каждый раз, когда Дункан прикасался к ней, ее сердце начинало биться быстрее. Она не желала этого, но ничего не могла с собой поделать.
— Ты обещал мне, что в наших отношениях не будет обмана, — сказала она.
— Почему ты не веришь, когда я говорю тебе комплименты, разве до меня никто не говорил тебе ласковых слов?
Нет, мужчины считали достойными ухаживания только ее сестер. Сама она была слишком похожа на своего отца, чтобы привлекать кавалеров. Да она и не нуждалась в их ухаживаниях. Ей совершенно не хотелось строить глазки, жеманничать и делать вид, что у нее в голове нет других мыслей, кроме так называемых подобающих благовоспитанной девице. Но даже если она в ком-то и пробуждала интерес, ее острый язычок был способен отвадить любого поклонника.
— Нет, кроме тебя — никто.
Дункан понимающе кивнул:
— Значит, они правы.
— Кто прав? — недоумевая, спросила Бет.
— Те, кто говорит, что в Штатах живут одни дураки. Если бы я жил рядом с тобой, я бы каждый день говорил тебе комплименты.
Она не сомневалась, что говорить комплименты для него так же естественно, как дышать.
— Я знаю: ты говорил бы их много, но не всерьез.
Он игриво накрутил на палец один из ее локонов, и глаза Бет потемнели от страсти. Это пробудило в нем желание. Да что там говорить, один только вид этой женщины уже пробуждал в нем желание.
— Напротив, я был бы серьезен, как никогда, — сказал он.
Она прекрасно понимала, что все его льстивые речи клонятся к одному.
— Ты говоришь мне комплименты только для того, чтобы быстрее достичь своей цели. А она находится внутри моих панталон.
Расхохотавшись, он крепко прижал ее к себе. Она и в самом деле была редкой женщиной.
— Нет, не только для этого. Хотя, ты сама должна признать, что это цель.
Бет покраснела и, повернувшись спиной к Дункану, ответила:
— Хватит об этом! Мне нужно собираться.
Через несколько минут она уже тащила к конюшне две самодельные сумки, прилагая все усилия, чтобы не сгибаться под их тяжестью. В сумках было совсем мало одежды. Обе они были почти доверху набиты золотом, с помощью которого Бет надеялась выкупить из тюрьмы своего отца.
— Давай, я помогу тебе.
Услышав голос Дункана, Бет вздрогнула. Что за невезение! Она так старалась, чтобы он не увидел ее, пока она не перекинет эти сумки через седло, — и вот на тебе!
— Не надо, мне не тяжело.
Не понимая, почему она упрямится, Дункан подхватил обе сумки и изумленно воскликнул:
— Ты что, положила сюда вместо платьев камни? Почему они такие тяжелые?
— Это не твое дело, — Бет попыталась вырвать у него сумки, но Дункан крепко держал их. Удивленный ее поведением, он расстегнул одну из сумок и запустил руку внутрь.
— Твои платья, наверное, из железа. Покажи мне их. Если я видел тебя без платья, то имею право видеть платья без тебя.
Его пальцы нащупали что-то твердое. Он вытащил странный предмет наружу и увидел, как засверкал на солнце слиток золота.
Глава 22
Глаза Дункана потемнели, когда он поднес слиток к лицу Бет. В ее глазах он заметил смущение и вместе с тем — вызов. Он поднял слиток еще выше.
— Что это? — спросил он.
Бет вздернула подбородок. Она вовсе не считала, что сделала что-то дурное, и все же почему-то — она совершенно не понимала почему — у нее было такое чувство, будто она поступила с ним недостойно, несправедливо. Но ведь она не хотела его обидеть. И это золото не имело никакого отношения к тому, что произошло между ними прошлой ночью.
— Это деньги, чтобы выкупить, если это потребуется, моего отца.
Дункан снова положил слиток в самодельную сумку. Его глаза впились в ее лицо.
— Ты хотела скрыть это от меня? — Он еле сдерживал ярость. — Боялась, что я оберу тебя в дороге и брошу?
Бет видела, что Дункан оскорблен до глубины души, и что-то кольнуло ее в сердце. Она не хотела его обидеть, но и не желала подвергать его искушению.
— Но ты же сам говорил, что был капером, что грабил чужие корабли, — произнесла она с вызовом.
Дункану хотелось как следует потрясти эту женщину за плечи, но он сдержался и сказал с горечью:
— Я им был, Бет, был. И я рассказал тебе, почему мне пришлось вести такую жизнь. Потому что у меня не было выбора. А теперь у меня есть выбор, и я живу по-другому. Временами мне кажется, что такая жизнь не по мне, что она слишком уж спокойная, но я выбрал ее сам. — Он показал рукой на графский дом. — Здесь я могу найти все, что только пожелаю. — Лицо его помрачнело. Ее слова причинили ему куда больше боли, чем выстрел ранившего его разбойника. — Я никогда не был жадным, Бет. Только когда я смотрю на тебя, я становлюсь жадным. Вспомнив о том, как они провели ночь, он слегка ослабил руки, стискивавшие ее плечи. — Мною овладевает жадность только тогда, когда я хочу тебя. — Он прошелся взглядом по ее лицу и понял, что погиб. И что он глупец. — Потому что тобой, Бет, невозможно насытиться. С каждой минутой я еще больше и больше становлюсь твоим пленником. — Опомнившись, он встряхнул ее за плечи и проговорил с обидой: — А ты смела подумать, что я смогу тебя обокрасть! Так мне и надо, дураку!
Повернувшись, Дункан направился к конюшне, даже не взглянув на Бет. Испугавшись, что он никогда не простит ее, она крикнула:
— Подожди, Дункан!
Он остановился, прекрасно понимая, что опять выглядит идиотом. Вопреки своему намерению уйти, он вдруг замер на месте, но все-таки не повернулся, чтобы не видеть лица Бет.
— Зачем?
Бет отчаянно пыталась найти слова, которые бы объяснили ему ее мотивы и вместе с тем не оскорбили бы его. Она понимала, что обидела его и что была неправа. Если бы он хотел отобрать у нее золото, он сделал бы это сейчас вместо того, чтобы отшвырнуть его в сторону и уйти прочь.
— Попробуй хоть на секунду очутиться на моем месте. — Бет судорожно вздохнула. — Представь себе, что ты женщина. Хоть и не «обыкновенная» женщина, — повторила она ему его же слова, натянуто улыбнувшись, — но тем не менее все-таки женщина.
Бет увидела, что Дункан несколько расслабился, и поспешно продолжила:
— Женщина, у которой осталась единственная, самая последняя возможность спасти от смерти своего отца. — Она облизнула губы, вспомнив, каким он был прошлой ночью. — И вдруг на горизонте появляется золотоволосый экс-пират, мастерски заговаривающий зубы: его слова как мед, а в глазах — дьявольский огонь… — Бет вспомнила, какая ее сжигала страсть, вспомнила вкус его губ. — Этот человек сводит тебя с ума, заставляя сгорать от желания, ты таешь от одного его прикосновения. Но ты о нем не знаешь ничего, кроме того, что рассказывает он сам, — и все это может оказаться ложью. Сможешь ли ты тогда доверить ему жизнь своего отца?
Дункан медленно повернулся к ней. Его гнев внезапно остыл, словно горячее железо, брошенное кузнецом в ведро с водой.
— Но ты уже доверилась мне, отдавшись.
Он сделал шаг навстречу, и она проглотила застрявший в горле ком.
— У меня не было выбора.