– Ну вот. Его еще здесь даже нет, а ты уже придираешься к нему, – сказала она с обидой и пошла поприветствовать Джереми.
Но когда взгляд Джеймса вернулся на Джорджину, в особенности на ее лиф, она заметила это и сказала:
– Если бы здесь были мои братья, то они тоже бы сделали какое-нибудь нелепое замечание в отношении того, как я должна изменить свой наряд, чтобы он стал не таким открытым. Вы случайно не об этом же думаете?
– Согласиться с ними? Не дай Бог!
С дразнящей улыбкой на губах, Конни сказал Энтони:
– У тебя нет такого чувства, что он не любит ее братьев?
– Не представляю, почему, – ответил Энтони с непроницаемым лицом. – После того, что ты рассказал мне о них, они выглядят занимательными ребятами.
– Тони… – предупредил его Джеймс, но Энтони уже слишком долго сдерживал свой смех.
– Запертый в погребе! – выпалил он. – Как бы я хотел это увидеть.
Если Джеймс еще продолжал терпеть, то для Джорджины этого было достаточно.
– Мои братья будут покрупнее вас, сэр Энтони. Уверяю вас, вряд ли бы вы выстояли против них, – сказала она и вышла из гостиной, чтобы присоединиться к Реджине, которая была в другой комнате.
Энтони, если и не был поставлен на место, то, по крайней мере, был удивлен.
– Черт побери, я действительно верю, что эта девчонка защитила тебя, Джеймс.
Джеймс улыбнулся, а Рослинн, слушавшая своего мужа с растущим раздражением, сказала:
– Если ты не перестанешь придираться к нему в ее присутствии, она способна на большее. Если она не сделает, это сделаю я, – и последняя женщина покинула их.
Конни хихикнул, заметив изменившееся выражение лица Энтони, которое сейчас выглядело огорченным. Он толкнул Джеймса, чтобы тот взглянул.
– Если он не будет осторожен, то, возможно, ему опять придется спать с собаками.
– Наверное, ты прав, старина, – ответил Джеймс. – Так что не будем обескураживать его.
Конни пожал плечами.
– Я могу прекрасно потерпеть что угодно ради нужных результатов.
– Полагаю, что ты можешь, даже когда тебя запирают в погребе.
– Я слышал это! – вмешался в их разговор Энтони. – Поэтому я имел право на это. Там был мотив для твоего безумия.
– Слушай, Тони, заткнись.
Вскоре прибыли старики, как любили называть своих старших братьев Джеймс и Энтони. Джейсон Мэлори, третий маркиз Хаверстонский и глава этой семьи, оказался для Джорджины сюрпризом. Ей сказали, что ему сорок шесть лет, и действительно, он выглядел как чуть постаревший Джеймс. Но на этом все их схожести заканчивались. Если Джеймс обладал шармом, то Джейсон был само спокойствие и солидность. И она подумала о том, что ее брат Клинтон тоже был слишком серьезным. Джейсон посрамил бы его, и, что хуже, ей рассказали о той злобе, которая в сочетании с вспыльчивым характером часто обрушивалась на его младших братьев. Разумеется, ей сказали и о том, что счастливее всего братья Мэлори были тогда, когда спорили между собой, и не было основания в этом сомневаться – достаточно было лишь взглянуть на Джеймса и Энтони.
Эдвард Мэлори не был похож на трех других братьев. На год моложе Джейсона, он выглядел коренастее Джейсона и Джеймса, хотя у него были такие же зеленые глаза и русые волосы. Казалось, ничто не могло омрачить его веселости. Он мог подшучивать над остальными тремя братьями, но беззлобно. По существу, у него, как и у его брата, полностью отсутствовал характер.
А когда Джеймс сообщил им эту новость, их неверие было столь же сильно, как и у Энтони.
– Я сомневался в том, что Тони когда-либо остепенится, но Джеймс? Господи, но он же был безнадежен, – заметил Джейсон.
– Джеймс, я поражен, – сказал Эдвард, – но, конечно же, я восхищен, абсолютно восхищен.
Джорджина не сомневалась в том, что ее примут в эту семью. Оба старших брата смотрели на нее так, будто она была какой-то волшебницей. Разумеется, им не рассказали об остальных обстоятельствах ее замужества, и на этот раз Энтони помалкивал. Но ее удивляло, почему Джеймс позволял им всем думать, что все было прекрасно.
Ему было бы довольно неловко объясняться, если бы он сейчас отправил ее домой, но она знала, что не остановила бы его, если бы он собрался сделать это. Собирался ли он это делать? Если бы этот вопрос не был так чертовски важен, она положила бы конец своим страданиям и спросила бы его еще раз, молясь о том, что на этот раз получит ясный ответ. Но если у него не было планов жить с ней постоянно, то ей не хотелось знать этого сейчас, когда снова начинала вселяться надежда.
Эдвард приехал со своей женой Шарлоттой и дочерью Ами – самой младшей из своих пяти детей. У остальных были более ранние обязательства, но они обещали заглянуть на этой неделе. Дерека, единственного сына Джейсона, в городе не было, по-видимому, он занимался какими-то проделками – поговаривали, что он быстро идет по стопам своих более молодых дядюшек – по крайней мере, никто не мог разыскать его. А жена Джейсона, Франчес, никогда не приезжала в Лондон, поэтому ее отсутствие не вызвало удивления. Реджина фактически призналась, что Франчес не разводилась с ее отцом только потому, что хотела, чтобы у Дерека и Реджины была мать; а сейчас, когда они стали взрослыми, она предпочитала жить отдельно от своего аскетичного мужа.
– Не волнуйся, ты скоро поймешь, кто здесь кто, – успокоила ее Рослинн. – Когда дорогая Шарлотта угостит тебя последними светскими скандалами, вот тогда ты запутаешься. Их так много и в то же время, в конце концов, каждый оказывается замешанным.
Встретиться со сливками английской аристократии? Благодарю, она могла обойтись и без этого. И вместе с тем она едва не задохнулась от иронического юмора, когда сообразила, что, кроме Конни и Джереми, каждый из присутствовавших в этой комнате был титулованным аристократом, включая теперь и се. И, ирония из ироний, она не находила их какими-то высокомерными, чванливыми или неприятными… ну за исключением, может быть, своего самого молодого деверя. Энтони со своими неприятными насмешками и намеками вообще ее не привлекал. Наоборот.
Но очень скоро Джорджине представилась первая возможность увидеть, как объединяются Мэлори. Едва в комнату вошел Николас Эден, виконт Монтиссийский, как Энтони и Джеймс прекратили цапаться друг с другом и объединились против него.
– Эден, ты опоздал, – приветствовал его Энтони с холодной резкостью. – Я подозреваю, что ты забыл, где я живу.
– Я старался, старина, но жена постоянно напоминает мне, – ответил Николас (его натянутую улыбку трудно было назвать приятной). – Ты же не думаешь, что мне нравится приезжать сюда?
– Сынок, тебе бы следовало научиться притворяться. Твоя жена заметила, что ты приехал, и ты же знаешь, как она злится, когда видит, как ты провоцируешь своих дорогих дядей.
– Это я-то провоцирую? – бедняга едва не задохнулся от гнева.
Но когда он взглянул туда, где Реджина была занята разговором с Эми и Шарлоттой, выражение его лица полностью изменилось. Реджина сделала ему знак, что присоединится к нему через минутку. Он кивнул и улыбнулся ей с невероятной нежностью. Джорджина старалась быть нейтральной, хотя слышала истории о том, почему эти мужчины вели себя так странно друг с другом, и подумала, что это нелепо, если такие странности продолжаются больше года. Наблюдая за этими нежными взаимными взглядами, она выбрала сторону Николаса Эдена… пока тот не повернулся и его глаза не зажглись, увидев Джеймса.
– Так быстро вернулся? А я-то надеялся, что ты утонул в море или что-то еще подобное.
В ответ Джеймс лишь рассмеялся.
– Жаль, парень, что приходится тебя разочаровать, но в этом рейсе у меня был ценный груз, поэтому пришлось быть особо осторожным. А как ты? Часто в последнее время спал на кушетке?
Николас нахмурился.
– Ни разу с тех пор, как ты уехал отсюда, проклятый педик, но думаю, что теперь это изменится, – пожаловался он.
– Будь в этом уверен, дорогой мальчик. – Джеймс коварно улыбнулся. – В конце концов, мы с удовольствием помогаем в хорошем деле.
– Ты сама душка, Мэлори. – Затем эти янтарные глаза задержались на Джорджине, стоявшей между этими братьями, при этом рука Джеймса обнимала ее за плечи. – А это что, могу я полюбопытствовать?
Намек был более чем прозрачен, и Джорджина оскорбилась из-за того, что ее опять приняли за любовницу. Но до тою как она смогла подумать о достаточно язвительном ответе, и прежде чем Джеймс смог ответить в еще более резких выражениях, в ее защиту выступил Энтони, удивив не только ее, но и Николаса.
– Ну-ка давай, Эден, без усмешек, – сказал он, и его гнев хорошо чувствовался в его спокойном голосе. – Это моя невестка, которую ты пытаешься сейчас оскорбить.
– Прошу прощения, – сказал Николас Джорджине, явно смущаясь и извиняясь за допущенную ужасную оплошность. Но его смущение быстро прошло, и он сказал Энтони:
– Я думал, что твоя жена была единственным ребенком в семье.
– Так оно и есть.
– Тогда как она может быть?… – Красивые янтарные глаза уставились на Джеймса и невероятно широко раскрылись. – О, господи, ты хочешь сказать, что ты женился! Тебе нужно было проплыть до края земли, чтобы найти женщину, которую бы не испугала твоя гнусная репутация. – Он снова перевел взгляд на Джорджину и добавил: – Вы знали, что берете в мужья кровавого пирата?
– Я думаю, что об этом упоминалось перед свадьбой, – уклончиво ответила она.
– И вы знали, что он держит обиды до конца жизни?
– Сейчас я начинаю понимать, почему, – возразила она, заставив и Энтони, и Джеймса взорваться смехом.
Николас неохотно улыбнулся.
– Очень хорошо, моя дорогая, но знали ли вы, что он донжуан и мошенник, настолько пресыщенный…
В этот момент в разговор вмешался Джеймс, который негромко буркнул:
– Если ты продолжишь дальше, то вынудишь меня…
– Вынудит тебя? – сказала Реджина, которая подошла к мужу и взяла его под руку. – Ты сказал ему, дядя Джеймс? Невероятно. Я могла бы поклясться, что это была маленькая пикантная новость, которую ты хотел скрыть от Николаса. В конце концов, тебе ненавистно иметь с ним что-то общее; а то, что вы оба были вынуждены жениться, – разве в этом мало общего?